Эхо Марсельезы. Роман о замках - Жюльетта Бенцони

Для молодой женщины это был ужасный шок, и она убежала. Конечно же, в Шантийи.

Через несколько дней, к ее великому удивлению, сюда же прибыл и ее смущенный муж вместе со своим злополучным поэтом, которого она, само собой разумеется, не желала видеть. Но Генрих стал просить свою жену спрятать Теофиля, которого преследовали за распутство. Действительно, Университет осудил его за недавнее произведение «Сатирический Парнас» и требовал его голову, которую кардинал был вполне расположен им выдать. Вио уже искали.

Герцогиня возразила, что люди кардинала обязательно придут в Шантийи, ибо всем было известно, что Вио связан с домом Монморанси. Его наверняка уже искали в их парижском особняке. И, кстати, герцогиня была абсолютно права – именно так оно и было.

Чтобы спасти неосторожного поэта, нужно было более надежное убежище. Мария-Фелиция поняла (и быстрее, чем Генрих), что «Парнас» не был единственной причиной преследований. Тут дело заключалось еще и в недавних излияниях чувств на балу. И если Вио поймают, то он под пытками назовет имя того, кто заказал ему эти стихи, и ее мужу не сносить головы. Тем более что король и так не любил благополучного герцога, а Ришельё и вообще ненавидел, ибо тот представлял собой ту самую феодальную власть, что противостояла власти королевской.

И тогда герцогиня сдалась: пусть проклятого поэта спрячут в ее парковом домике. Таким образом Теофиль де Вио оказался в очаровательном жилище юной герцогини, где все говорило только о ней. Мало-помалу он стал пленником ее женственности и обаяния. Назвав ее «Сильвией», так как итальянское имя казалось ему слишком длинным и плохо укладывалось в стихотворные формы. Для нее он написал «Десять од Сильвии», которые стали наиболее удачным из всего, что он создал…

К несчастью, Университет продолжил свои преследования, и поэт вынужден был бежать. 19 августа его творения были сожжены на Гревской площади, а в сентябре его арестовали и бросили в тюрьму Шатле, где он провел два года и где писал с еще большим пылом. Сначала – «Письмо к брату», затем – «Дом Сильвии».

Наблюдая за ловящей рыбу Сильвией,Я видел бьющихся рыб,Которые теряли жизнь в борьбеЗа честь попасться на ее крючки.

После суда Вио приговорили к ссылке, однако здоровье его уже было подорвано. В результате, 25 сентября 1626 года он умер подле своей Сильвии, и молодая женщина искренне оплакивала его. Однако ей бы следовало тогда попридержать свои слезы, ибо через шесть лет они ей вновь понадобились, когда произошла настоящая катастрофа…

Монморанси вместе с братом короля Гастоном Орлеанским вступил в заговор против Ришельё. После бесполезного сражения в Кастельнодари герцога схватили, предали суду в Тулузе и 30 октября 1632 года приговорили к смерти. В тот же день его и казнили, сразу после того, как он написал последнее письмо «Сильвии».

«Сердце мое, хочу попрощаться с вами с нежностью, похожей на ту, что всегда существовала между нами. Умоляю вас, ради успокоения моей души и ради Того, кого я, надеюсь, скоро увижу в Его небесном милосердии, умерить ваши обиды. Не сердитесь на меня. Я получил столько от нашего Спасителя, что вы можете чувствовать себя утешенной. Прощайте еще раз…»

После гибели Генриха Мария-Фелиция приехала в Мулен. Шантийи ей больше не принадлежал, и потом она слишком устала от этого мира. В Мулене она стала жить замкнуто, не снимая черной вуали вдовы. Потом она встретилась с Жанной де Шанталь, будущей святой, и полностью отказалась от мирской жизни. Через два года после смерти мужа «Сильвия» ушла в монастырь Святого Пришествия, чтобы смиренно существовать там до тех пор, пока (в 1666 году) Богу не стало угодно, чтобы она была назначена настоятельницей, матушкой Марией-Генриеттой.

Но вернемся в Шантийи!

По закону все имущество Монморанси было конфисковано и передано короне. Однако в 1643 году, после победы при Рокруа, Анна Австрийская возвратила земли и замок Шарлотте де Монморанси, принцессе де Конде, матери юного победителя, герцога Энгиенского (она была сестрой несчастного Генриха). Благодаря ей Великий Конде вступил в этот замок, где очень скоро он попытался возродить сказочные времена старого коннетабля. Он же после смерти Марии-Фелиции, своей тети, получил ее драгоценности и сокровища обезглавленного, среди которых должно было находиться волшебное кольцо Луизы де Бюдо, если предположить, что оно осталось у семейства Конде, сильная половина которого славилась своими похождениями и успехами у женщин.

В Шантийи Великий Конде вышел в отставку. Здесь же в апреле 1671 года он принимал Людовика XIV и устроил праздник, ставший знаменитым из-за курьезного случая, связанного с главным поваром и распорядителем праздника Вателем. Но послушаем, что об этом рассказывает мадам де Севинье:

«Король прибыл в четверг вечером. Гуляли, потом перекусили в месте, украшенном жонкилем[51]. Потом сели обедать. Там было несколько столов, на которых не хватало жаркого из-за непредвиденных гостей. Это сразило Вателя. Он несколько раз повторил: «Я потерял честь, я этого не перенесу». Он сказал Гурвиллю: «Голова идет кругом, вот уже двенадцать ночей я не сплю. Помогите мне отдавать приказания». Гурвилль помог ему. Но жаркого все же не хватило. Не на столе короля, а на двадцать пятом столе, но это все равно не давало распорядителю праздника покоя.

Гурвилль сообщил об этом принцу. Тот зашел прямо в комнату к Вателю и сказал ему: «Ватель, все идет хорошо. По мнению короля, обед получился прекрасным». Ватель ответил: «Господин принц, ваша доброта убивает меня; я знаю, что жаркого не хватало на двух столах». «Вовсе нет, – продолжил принц, – не беспокойтесь, все было отлично». Настала ночь. Фейерверк не удался, небо было затянуто тучами. А фейерверк стоил шестнадцать тысяч франков. В четыре часа утра Вателя можно было встретить везде. Он встречал поставщика, который доставил ему только два улова свежей морской рыбы. «И это все?» – воскликнул он. «Да, месье», – последовал честный ответ. Этот поставщик не знал, что Ватель посылал запросы во все морские порты. Распорядитель подождал еще. Другие поставщики не пришли, и голова его раскалывалась. Гурвиллю он сказал: «О, месье, я не переживу всего этого. Я вижу, как рушится моя репутация».

Гурвилль лишь посмеялся над ним. Тогда Ватель поднялся в свою комнату, взял шпагу и воткнул ее себе прямо в сердце, но лишь после третьего удара он упал замертво. А тем временем свежую рыбу доставили из нескольких мест. Пошли искать Вателя, зашли к нему в комнату и увидели его в луже крови. Потом побежали к господину принцу, который был в отчаянии…»

Несмотря на этот печальный случай, визит короля прошел с большим успехом. И, прежде чем уехать, Людовик XIV попросил принца де Конде продать ему Шантийи, самостоятельно назначив любую цену:

– Он к вашим услугам за цену, которую установит Ваше Величество, – ответил Конде. – Но я прошу лишь об одной милости: не делать из меня привратника.

– Я понимаю вас, мой кузен, Шантийи никогда не будет моим.

Перечислить всех женщин, которые безумно любили принца, просто невозможно: тут была и его сестра, и прекрасная герцогиня де Лонгвилль, и его жена Мари-Клеманс де Брезе, которую ее страсть довела почти до сумасшествия… Во всем виновато волшебное кольцо? Оно, похоже, продолжало творить свои чудеса еще несколько пятилетий.

В 1724 году Мария-Анна де Бурбон-Конде, которую называли мадемуазель де Клермон, без памяти влюбилась в Луи де Мелена, герцога де Жуайёза и принца д'Эпинэ, который, несмотря на все эти громкие титулы, не был достаточно могущественным сеньором, достойным дочери Конде. Семья восстала против их любви, вынудив молодых людей вступить в тайный брак.

К несчастью, через две недели Луи де Мелен погиб на охоте, убитый оленем, который своими рогами распорол ему тело… Это происшествие повергло Марию-Анну в глубокое отчаяние. В 1741 году она умерла, так и не найдя утешения.

Пока не разразилась революция, Шантийи становился только великолепнее. Принц Луи-Анри де Конде, внук Великого Конде, оставил на его территории самый прекрасный след в Истории, построив Большие Конюшни. Но налетела злая буря революции, и для замка наступили тяжелые времена. Конде покинули свое чудесное жилище: они эмигрировали в числе первых, направились в Германию, чтобы там организовать так называемую «армию принцев». А замку пришлось заплатить за отсутствие своих хозяев. Сначала из него вынесли всю мебель, все разворовали, а потом и вовсе превратили в тюрьму. Мало-помалу эта каменная «мечта» разрушилась, и пруд стал отражать лишь бесформенные руины.

В таком вот грустном состоянии Шантийи пережил Директорию и огненную авантюру Империи. И лишь после Реставрации, когда Империя исчезла, вернулись прежние хозяева… Во всяком случае, один старый хозяин, Луи-Анри-Жозеф, последний принц де Конде, человек достаточно пожилой. Его сын, герцог Энгиенский, был расстрелян в свое время во рву Венсенского замка, а сам он не имел особого желания восстанавливать бывший дворец. Он провел какие-то работы, но предпочитал жить в Сен-Лё, в обществе некоей Софии Дэвис, английской авантюристки, из которой он сделал баронессу де Фёшер. А Шантийи он завещал своему крестнику, Анри д'Омалю, одному из сыновей короля Луи-Филиппа.