Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1» - Антон Макаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А как же ты хочешь? Без воды сидеть? Огород пропадет без воды.
– Культурные люди в таких случаях водопровод устраивают, а не носят на этих самых коромыслах.
– А у нас вся деревня на коромыслах носит. Тут совсем близко. И вода добрая, ключевая.
Оксана уже хозяйничала на огороде. Она легко подняла ведро, отлила воды в лейку и пошла по узкой меже между грядами картофеля.
Игорь любовался ее склоненной головкой, на которой так мило рассыпались к вискам темно-каштановые волосы. Она бросила на него взгляд искоса, но ничего не сказала. У нее была тонкая подвижная талия и осторожный легкий шаг.
– Давай я тебе помогу.
– У нас другой лейки нету.
– А ты мне эту отдай.
– Ты не умеешь.
– Почему ты так стараешься? Ему барыши, ироду, а ты работаешь. Твой хозяин – он эксплуататор.
– Все люди работают, – сказала Оксана, и Игорь вспомнил Ваню Гальченко.
– Твой хозяин работает?
– Работает.
– Он эксплуататор, твой хозяин. Он имеет право держать батрачку? Имеет право?
– Я не батрачка. И он не хозяин вовсе, вы все врете. Он хороший человек, ты такого еще и не видел. И не смей говорить, – проговорила Оксана с тихой обидой и сердито посмотрела на Игоря.
Она перевернула пустую лейку, на стебли растений упали последние струйки. Вдруг она, улыбаясь, посмотрела на Игоря. В улыбке этой была легкая насмешка:
– Картошка всем людям нужна. Здесь хорошая будет картошка. Ты любишь картошку?
На этот вопрос Игорь почему-то не ответил. Картошку он очень любил, но то была другая картошка, на тарелке, а сейчас он видел картошку в непривычном виде, видел, кажется, первый раз в жизни, и не был даже уверен, что это именно картошка. Оксана прошла дальше по меже, оттуда спросила с неожиданной для Игоря свободной смелостью:
– Ты ел когда-нибудь свою картошку?
Вопрос ударил Игоря с фронта, а с тылу ударил другой вопрос:
– Я не помешал? Может, я помешал, так сказать?
Оглянувшись, Игорь увидел Мишу Гонтаря. Миша был в парадном костюме, но этот костюм сейчас не украшал Мишу. Белый широкий воротник находился даже в некотором противоречии с его физиономией, в настоящую минуту выражавшей подозрительность и недовольство.
Оксана ответила:
– Здравствуй, Михайло. Ничего, не помешал.
Игорь саркастически улыбнулся:
– Миша ревнует.
Оксана гневно удивилась. Разгневался и Гонтарь:
– Ты, Чернявин, зря[189] языком!
У самой дачи молодой женский голос позвал:
– Оксана! Скорее беги сюда, скорее!
Оксана поставила поливалку на землю и убежала.
Колонисты помолчали, потом Гонтарь постучал носком ярко начищенного ботинка в плетень и сказал со смущенным хрипом:
– А только ты сюда не ходи, Чернявин!
– Как это: «не ходи»?
– А так, не ходи. Нечего тебе здесь делать.
– Синьор! А если я здесь найду для себя работу?
– Какую работу? Он найдет работу!
– А, например, картошку поливать.
– Я тебе говорю: не ходи!
Игорь склонился над плетнем:
– Сейчас подумаю, сэр: ходить или не ходить?
Миша вдруг закричал:
– Иди отсюда к черту! Найди себе другое место и думай!
Игорь отступил от плетня, с ехидной внимательностью посмотрел на Гонтаря:
– Милорд! Как сильно вы влюбились!
Светло-серые, широко расставленные глаза Гонтаря засверкали. Он замотал головой так, что его жесткие патлы рассыпались по лбу и ушам.
– Это такие, как ты, влюбляются, барчуки!
Игорь демонически захохотал и побежал вниз, к пруду.
8
Каждому свое
В первой бригаде Рыжикова встретили сдержанно. Мало доверия внушала его мясисто-подвижная физиономия, угрюмо-нахальные зеленоватые глаза. Дошел до первой бригады и рассказ о том, как Игорь Чернявин, старый знакомый Рыжикова, вместо приветствия сразу сгреб его и стал душить. Воленко был недоволен назначением Рыжикова в его бригаду, ходил к Виктору Торскому спорить, перечисляя фамилии: Левитин, Руслан Горохов, Ножик, а теперь еще и Рыжиков. Но Виктор Торский ничуть не был поражен этим списком:
– Ты думаешь – у тебя одного? Пожалуйста, в восьмой: Гонтарь, Середин, Яновский, прибавился Чернявин. В десятой: Синичка, Смехотин, Борода, а бригадир какой – ребенок, Илюша Руднев. А у тебя, подумаешь, Ножик! Ножик хороший мальчишка, только фантазер. Зато актив у тебя какой: Колос, Радченко, Яблочкин, Бломберг. Пожалуйста, возьми себе Чернявина, а Рыжикова отдай.
Воленко подумал-подумал и ушел молча.
Рыжикову он сказал на первом бригадном собрании, после того как сухо и коротко познакомил его с бригадой:
– Слушай, Рыжиков. Я знаю, ты не привык к организованному трудовому коллективу. Я тебе советую: привыкай скорее, другой дороги для тебя все равно нет.
Рыжиков ничего не ответил. Он уже начинал разбираться в организованном трудовом коллективе. Назначенный к нему шефом кучерявый, курносый, умный и уверенный Владимир Колос, ученик десятого класса и член бюро комсомольской ячейки, не любил длинных разговоров и нежностей. Он сказал Рыжикову:
– Я твой шеф, но ты не воображай, пожалуйста, что я тебя за ручку буду водить. Ты не ребенок. Я тебя насквозь вижу и еще под тобой на полметра, и все твои мысли знаю. В голове у тебя уборка еще не произведена как следует. Ты этим делом и займись. Колония живет… все видно, хитрого ничего нет. Смотри и учись. А если не знаешь, значит, ты человек очень плохой.
Рыжиков подумал, что Колос тоже насквозь виден, и поэтому ответил с чувством.
– Ты будь покоен, я буду учиться.
– Посмотрим, – сказал Колос небрежно и ушел.
А на другой день Рыжиков подружился с Русланом Гороховым. Руслан первый подошел к нему:
– В литейную назначили?
– В литейную.
– Землю таскаешь?
– Таскаю.
– Правильно. Остригли?
– Остригли.
– Все по правилам. Будешь жить?
Рыжиков обиженно отвернулся:
– С ума я сошел – тут жить!
Руслан захохотал, показывая свои разнообразные зубы, и пригласил Рыжикова погулять в лесу. После прогулки Рыжиков вдруг сделался веселым парнем, со всеми заговаривал по делу и без дела, острил, вертелся возле Воленко. Игорь был очень удивлен, когда Рыжиков остановил его посреди цветника.
– Чернявин, а ты все на меня злишься?
Игорь посмотрел на него недружелюбно, но вспомнил дежурного бригадира – маленького, хорошенького Ильюшу Руднева:
– Я на тебя не злюсь, а только ты паскудно поступил с Ваней.
– Да брось, Игорь, чего там «паскудно»! Ему все равно было в колонию идти, а мне жить нужно было. Мало ли что?
– А здесь… останешься?
– Я вот с тобой хочу поговорить: жить или не жить? Ты как?
Поведение Рыжикова было непонятно. С одной стороны, задумчивая серьезность и доверие к товарищу, советом которого, он, видимо, дорожил. С другой стороны, Рыжиков явно показывал, что человек он бывалый и себе цену знает. Он поминутно сплевывал, поднимал брови, небрежно скользил взглядом по цветникам, – этот взгляд говорил, что цветами его не купишь. В этой игре было что-то приятное для Игоря, напоминающее прежнюю свободу «жизненных приключений». И он ответил Рыжикову, не поступаясь своей славой человека бывалого.
– У меня свои планы, синьор, а только я воровать не буду.
Рыжиков еще раз одобрительно сплюнул.
– Каждому свое.
Они вошли в вестибюль. С винтовкой стоит маленькая, кругленькая Лена Иванова, с веселым безбровым лицом. Она посторонилась, пропуская входящих, нахмурилась, разглядывая действия Рыжикова. Рыжиков остановился на мокрой тряпке, докуривал папиросу, часто затягиваясь. Лену он не замечал.
– Здесь нельзя курить, – сказала громко Лена.
Рыжиков не спеша рассмотрел Лену, пустил ей в лицо струйку дыма.
Лена прикрикнула на него:
– Ты чего хулиганишь? Здесь нельзя курить, тебе говорю.
Рыжиков с неспешной развязностью повернулся к Игорю:
– Вот такие они все! Легавые!
Он сплюнул с досадой.
Лена вздрогнула так, что весь ее парадный костюм пришел в движение, и сказала тоном приказа:
– Вытри!
– Что?
Лена показала пальцем:
– Вытри! Ты зачем плюнул? Вытри!
Рыжиков усмехнулся, повернулся к ней боком и вдруг провел рукой по ее лицу снизу вверх:
– Закройся, юбка!
Лена крепко сжала губы и с неожиданной силой толкнула его своей винтовкой. Рыжиков рассвирепел:
– Ах! Ты так?
Игорь схватил его за плечо, повернул круто:
– Эй![190]
– Ты тоже легавый?
– Синьор, бить не дам. Не тронь девчонку!
– А чего она прямо в живот, сволочь!
Лена отбежала к лестнице, крикнула звонко:
– Как твоя фамилия? Говори, как твоя фамилия?
На площадке лестницы у зеркала показалась Клава Каширина – дежурный бригадир. Лена приставила винтовку к плечу. Рыжиков тронул Игоря локтем:
– Идем, начальство ползет.
