Либеральный лексикон - Ирина Борисовна Левонтина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То есть под приватностью здесь понимается не сама частная жизнь, а ее свойство – ее закрытость. Ср. также:
Своего автомобиля Леон не держал: никчемушный след – куда ехал, где стоял, где заправлялся. На одолженных-то колесах приватность куда как больше. [Дина Рубина. Русская канарейка. Блудный сын (2014)]
Причем идея отгороженности, защищенности настолько выходит на первый план, что уже и идея личной, частной жизни может оказываться несущественной:
После этого вернулись в отдел. Мартынов попросил Ренату подождать во дворе (соблюдал все-таки приватность внутренней милицейской жизни, думал о чести мундира). [Алексей Слаповский. Синдром Феникса // «Знамя», 2006]
Потому что мы обнаруживаем сейчас, что вот эти самые персональные данные интересны для СМИ, потому что интересны для массового потребителя информации в той мере, в какой они укладываются в общественное понимание приватности. [Средства осмысления жизни // «Отечественные записки», 2003]
Нередко встречаются и рассуждения о сути понятия приватности, в частности прямо соотносящие его с английским privacy. О последнем слове часто говорят (в частности, это говорил президент США Рейган), что оно не имеет эквивалента в русском языке. Впрочем, у слова privacy нет точных эквивалентов и в других языках мира, в частности в немецком и французском. Оно выражает понятие, специфичное для культур, обслуживаемых английским языком:
Он старается плечом загородить от соседа страницу. Тот больше вытягивает шею, прямо затылком чувствуешь, как он напрягся. Вот нахал! Читающий возмущён: он чувствует, как в нём растёт, раздувается чувство оскорблённой «приватности» («privacy» – английское слово, не имеющее русского эквивалента). А вот взрослый человек в силу необходимости проталкивается сквозь толпу. И снова в нём бушует оскорблённая «privacy». Он почти ненавидит окружающие его плечи, локти, головы. [И. Грекова. Знакомые люди (1982)]
Странно звучащее на русском языке слово – «приватность». (Оттого и смысл его как-то размыт.) [Ольга Раева. Любовь и гаджеты // «Частный корреспондент», 2011]
Надо заметить, что идея защищенности от посторонних глаз персональной жизни отдельного человека в последнее время чрезвычайно актуализовалась в связи с проблематикой защиты интернет-коммуникации от контроля органов госбезопасности, которые на него претендуют под предлогом борьбы с терроризмом. В сторону защиты от посторонних как раз и смещается центр тяжести и слова приватность, и, как мы уже видели, слова частный.
Итак, проанализировав сочетание частная собственность и слово приватизация, мы можем заметить следующее.
Слово собственность чрезвычайно хорошо подходит на роль одного из ключевых концептов либерального дискурса. Оно имеет прозрачную внутреннюю форму, а именно очевидную связь с возвратным местоимением себя (собой). Это прекрасно передает идею идентичности и идею тесной, нерасторжимой связи между субъектом и объектом отношения собственности. Слово собственность не имеет ограничений на характер и масштаб объектов: оно может соотноситься и с движимым, и с недвижимым имуществом, и с малоценными, и с очень ценными объектами, и с животными, и с интеллектуальными сущностями. Оно не имеет никаких негативных коннотаций (последние есть у слов собственник и собственнический, однако на слово собственность не распространяются).
Наконец, замечательное свойство слова собственность состоит в том, что оно может указывать как на материальные объекты (сжечь чужую собственность), так и на отношение (право собственности на дом).
Что же касается прилагательного частный, его внутренняя форма не вполне прозрачна, поскольку оно связано с идеей части (есть целое, а есть его части). Оно многозначно: совсем по-разному понимаются сочетания частный случай, частное лицо и частная жизнь. Значение сочетания частная собственность обычному носителю языка не вполне ясно, тем более непонятно отличие частной собственности от собственности личной. В особенности если принять во внимание, что слово лицо, с которым связано прилагательное личный, обозначает не только отдельного человека (ср. юридическое лицо). Наконец, вне специальных экономических контекстов, в обиходной речи частная собственность ассоциируется скорее с чем-то мелким и ненадежным (ср. частник). Отчасти это связано с корнем част– (доля), отчасти с тем, что в социалистической экономике частная инициатива была возможна только в небольших масштабах или нелегальна.
Что касается слова приватизация, то оно в обиходном русском языке ассоциируется почти исключительно с событиями рубежа веков, имеет довольно негативные ассоциации и расширительно понимается как ‘присвоение’.
Однако мы не хотим сказать, что слова частный и приватизация бесперспективны с точки зрения формирования либерального дискурса.
Обратим внимание на то, что в английском языке совершенно прозрачна словообразовательная связь между словами private и privacy.
Поэтому вполне естественно воспринимается комплекс идей: собственность, ее неприкосновенность, ее закрытость от посторонних, гарантии автономности пространства индивидуального существования, его защищенность от чужих глаз, в том числе от государственного регулирования.
В русских же словах такой самоочевидной связи нет, однако она постепенно намечается в словах частный и приватность: наличие в обществе частной инициативы (государство перестает единолично распоряжаться экономикой) – частная собственность / приватизация (гарантия материальной автономности человека от государства) – приватность / неприкосновенность частной жизни, ее защищенность от государства.
Исходя из сказанного, либеральный дискурс в этой сфере может опираться на ключевое слово собственность, при этом не упуская из вида слова частный и приватизация и постоянно подчеркивая естественную связь между частной собственностью и неприкосновенностью частной жизни, между приватизацией и приватностью.
Демократия
Демократия не может считаться специфически либеральным концептом. У / Тем не менее для либерального дискурса это слово несомненно является одним из ключевых.
Стоит отметить, что в спорах об «особом пути» России постоянно фигурирует идея, что в России никогда не было демократии (древний Новгород при этом в расчет не принимается, да и нельзя считать, что в нем была демократия в современном понимании этого слова) и что демократия России не подходит. Это отсутствие демократии часто считается неотъемлемой частью российской специфики, как бы к ней ни относиться:
«Понимаю – ярмо, голодуха,
тыщу лет демократии нет,
но худого российского духа
не терплю», – говорил мне поэт, —
«Эти дождички, эти берёзы,
эти охи по части могил», —
[…]
«Не люблю этих пьяных ночей,
покаянную искренность пьяниц,
достоевский надрыв стукачей,
эту водочку, эти грибочки…»
В русском языке долго сосуществовали три синонима: демократия, народовластие и народоправство. Причем часто они употреблялись вместе:
У нас не было завоевания, не было поэтому настоящей аристократии; не может быть и демократии, т. е. народовластия.
