Грат (СИ) - Холмогоров Валентин

Я невесело усмехнулся: за ночь история успела обрасти небывалыми подробностями и слухами. Это и к лучшему: зарабатывать авторитет и репутацию среди этого разношерстного войска времени у нас нет, пускай хотя бы боятся диких орков с бешеными глазами и заговоренным оружием. А в том, что иметь дело с этой толпой нам все-таки придется, я уже ничуть не сомневался.

Ночной разговор с Марой подтвердил мои самые худшие опасения: под знамена мятежников собрались беглые крестьяне, разорившиеся мастеровые, прочий мелкий люд, задолжавший своим сюзеренам налоговые подати, или не желающий платить их вовсе, да немного бывших солдат, незамедлительно назначенных в командиры и чрезвычайно гордых этим небывалым карьерным ростом. С дисциплиной вся эта толпа оказалась практически незнакома, да и вооружили ее тоже кое-как и чем пришлось. В ход шло старое охотничье оружие и то, чем удалось разжиться в разграбленных арсеналах. Со снабжением повстанческой армии дела обстояли еще хуже, чем с оружием — она фактически существовала на подножном корму, подъедая на своем пути скудные крестьянские запасы и порой изымая у землепашцев последнее. Долго так продолжаться не могло: еще чуть-чуть, и оголодавший народ, похватав вилы, поднимется уже против цареборцев.

Отра, видимо, решив поправить свое реноме после недавней не слишком удачной разведывательной миссии, ни на шаг не отходила от Аквилии, вместе с Кастором организовав ей круглосуточную охрану. Охранять наследницу было от чего: прослышав о том, что в лагере мятежников объявилась будущая королева, которую стерегут злобные орки, а пули так и вовсе не берут, в бревенчатую избу, что временно стала ее штаб-квартирой, нескончаемой чередой потянулись страждущие со своими прошениями, бедами и нуждами, а некоторые — так и просто поглазеть. К чести Аквилии, та не стала отгораживаться от подданных высокой стеной, а принимала и внимательно выслушивала всех, кто к ней приходил. И правильно: репутацию у населения нужно зарабатывать, что называется, смолоду.

А мы с Холтом в сопровождении Мары принялись объезжать позиции, если их, конечно, можно было так назвать. Девицу тут знали и радостно приветствовали, а наше с Холтом присутствие добавляло ее персоне еще больше значимости: о нашествии орков здесь слышали уже повсюду. Чем дольше длилась наша поездка, тем больше я убеждался в том, что армии восставших было, в общем-то, все равно кому подчиняться — их влекла сама вольница, лихое время, когда не нужно ни пахать, ни сеять, а только лишь время от времени стрелять.

В том, что королевская армия уже этим днем решит развить вчерашний успех, я не сомневался ни на миг. Любая война похожа на телегу, которую крестьянская лошадка тщится затянуть в гору: либо ты из последних сил волочешь ее вперед, либо она сама по себе стремительно катится назад, и тянет за собою все, что к той телеге прицеплено. Какую именно тактику используют люциановские войска, я имел возможность наглядно наблюдать накануне, проблема была лишь в том, что нам практически нечего было ей противопоставить. А противопоставить что-то было нужно, и незамедлительно, поскольку времени оставалось буквально в обрез.

Деревенька, в которой мы стали лагерем, располагалась очень удачно: на небольшом холме, с двух сторон окруженном лесом. Обойти ее с тыла было непросто: лес простирался докуда хватало глаз, а атаковать вверх по склону не столь удобно, как на ровном пространстве. Что ж, такие особенности окружающего пейзажа вполне можно использовать во благо. Пожалуй, самими любимыми книгами из прочитанных мною в детстве были описания исторических баталий и сражений минувших войн. Листая пожелтевшие страницы, я воображал себя великим полководцем, взирающим на поле брани в окружении верных офицеров. Самое время напрячь память и выудить из ее пыльных закоулков прочитанное.

Для начала я велел развести на вершине холма костер: распоряжения пришлось передавать через Мару, поскольку девицу ее бравое воинство слушало, что удивительно, беспрекословно. Легких полевых пушек в наличие у мятежников оказалось четыре, но тщательный их осмотр показал, что к стрельбе пригодно только три: у одной от перегрева и отвратительного ухода треснул ствол. Разделив меж расчетами порох и заряды, я распорядился откатить пушки в лес: две по одну сторону от деревни, и оставшуюся — по другую. Пушкарям строго-настрого наказал сидеть в подлеске ниже травы и тише воды, а огонь открывать только тогда, когда увидят над деревней столб густого белого дыма, и ни минутой раньше.

Все имевшиеся в наличии телеги мы выкатили за околицу и опрокинули набок, обратив изогнутой стеною в ту сторону, откуда ожидалось приближение врага. Меж этими импровизированными щитами я разместил пехоту с ружьями и штуцерами, объяснив тем задачу: из-за телег не высовываться, как бы ни было страшно, подпустить врага поближе и стрелять только в упор с максимально близкой дистанции. Выстрелив, отбегать назад или падать на матушку-землю и перезаряжаться, в то время как на смену отстрелявшимся должны вставать бойцы с уже снаряженным оружием. Уж не знаю, насколько хорошо усвоили сказанное горе-вояки, но какое-никакое понимание на их чумазых и бородатых лицах, как мне показалось, я заметил.

Последним этапом приготовлений стал розыск по всей деревне прочных пеньковых веревок. Таковые отыскались — видно, взяв столицу и схватив побольше царедворцев, кто не успеет разбежаться, мятежники мечтали сразу же пустить веревку в дело, но я нашел ей лучшее применение. Правда, несколько кусков пеньки пришлось связать между собой, поскольку длины определенно не доставало. Тут нам на помощь пришел мужичок, назвавшийся бывшим матросом — он ловко скрутил концы бичевы хитрыми морскими узлами, да так, что захочешь — не разорвешь. Один конец веревки мы привязали к дереву по левую руку от холма, затем пустили пеньку по земле, а второй конец спрятали в рощице по правую руку, приставив к нему двоих пареньков покрепче да посмышленей. Им надлежало изо всех сил натянуть бичеву над землею на расстоянии не выше колена, да крепко привязать к толстому дереву. Но не когда им того захочется, а лишь в тот момент, когда они увидят над деревней столб желтого дыма.

Приготовления завершились как раз в тот момент, когда вдалеке раздались звуки горна, а вскоре на горизонте показались и стройные колонны солдат в синих мундирах. Судя по всему, армейская наука в люциановских войсках излишним разнообразием не отличалась: войска маршировали шеренгами, развернувшись во фронт. Впереди каждой шеренги виднелся знаменосец со штандартом, позади двигались невидимые барабанщики, задававшие ритм строю. Где-то в арьергарде, видимо, обреталась конница, ожидая своего звездного часа.

Артподготовку наступавшие не проводили: то ли стрелять вверх по склону через головы солдат их пушкари были не приучены, то ли не успели они подкатить пушки да мортиры на достаточное расстояние, а может, и вовсе посчитали подобное излишним, но пехота пошла в атаку сразу. Как и прежде, шеренги остановились, передний ряд опустился на колено, задний приложил приклады к плечу, и грянул дружный залп. Пули замолотили по доскам опрокинутых набок телег, выбивая щепу, застонали раненые. Сквозь окутанные пороховым дымом ряды солдат промаршировали две задних шеренги и все повторилось. Отстрелявшись, солдаты перезарядили ружья и снова двинулись вперед.

После четвертого слаженного залпа дистанция уже сократилась настолько, что мятежники смогли открыть ответный огонь. Шеренги солдат чуть поредели, но на места выбывших бойцов тут же вставали новые — выучка в королевской армии все-таки оказалась на высоте. Отстрелявшись, наступавшие продвинулись вперед еще на десяток шагов, продолжая терять живую силу под беглым огнем обороняющихся. Телеги неплохо защищали повстанцев от града вражеских пуль, толстые доски задерживали свинец, не позволяя ему сеять смерть в рядах восставших. Но тут произошло то, чего я предусмотреть не мог: королевские солдаты пустили в ход ручные гранаты с запальными фитилями.

У каждого из них к поясу оказалась примотана длинная тряпица, смоченная чем-то горючим. Солдаты подпалили тряпицы, и те начали тлеть, источая струйки белого вонючего дыма. После этого солдату оставалось только достать из ранца гранату, поджечь от тряпицы фитиль и метнуть снаряд подальше за наши импровизированные укрытия. Гранат у наступавших оказалось в достатке, и меж телегами тут и там начали вспухать дымные клубы разрывов — метательные снаряды оказались начинены железными пулями, которые, разлетаясь, наносили живой силе значительный урон.