Гнездо Седого Ворона - Владимир Свержин

Глава 20

Он подошел к ручью и оглянулся. Вроде бы никого. Обостренное чувство охотника в единый миг позволило бы ощутить направленный взгляд, особенно враждебный. На всякий случай Тимур страховал его, укрывшись в кустах в некотором отдалении. Мало ли, кому вздумается наполнить флягу или просто окунуться в студеную воду.

Кто бы знал, как ему хотелось вонзить нож в горло этого самоуверенного красавчика. Вонзить и провернуть на возвратном движении, не оставляя жертве ни малейшего шанса. Они были знакомы уже лет десять, с той поры, когда он впервые сам повел отряд на эту сторону реки скрытно разведывать пути Дикого Поля.

Тогда-то, в знак почтения к родовитому военачальнику, молодой еще в ту пору халиф Эргез прислал двух Несокрушимых гвардейцев. Добрая традиция бытовала у верных — посылать своих отборных воинов сыновьям других наместников для крепкой стражи.

Оставалось лишь гадать, кто из двоих тогда предал его. Хотя, отчего же предал? Остался неуклонно верен своему долгу и Пророку! Хватило же ума числить этих коршунов своими друзьями. Но молодость щедра на дружбу, и так легко впасть в глупейшую из ошибок — поверить ближнему! В тот час, когда все раскрылось, он готов был убить обоих, но куда там! Они вместе, и каждый сам по себе, были подготовлены куда лучше, чем он, а уж против двоих у него не было ни одного шанса.

Но он боролся, отчаянно бился, как раненый тигр, попавший в капкан! Его сбили с ног и опутали липкой сетью, хохоча над неловкими попытками вырваться. А потом взвалили, будто тюк, поперек седла вьючной лошади и увезли отступника в потаенный дворец Владыки правоверных на суд и расправу.

Перед его глазами, как сейчас, встало лицо грозного отца. Тот поверить не мог, что единственный сын и наследник оказался способен на такое. Глаза его, всегда пылавшие яростью к иноверцам, теперь казались и вовсе безумными. Он бился головой о каменный пол и на коленях умолял Аттилу оставить в живых изменника. Затем, не дождавшись ответа, сам бросился на опозоренного сына, желая удавить своими руками. Тимур был одним из тех, кто оттащил разъяренного отца в миг, когда блистательный Пророк явил свое милосердие.

— Ты еще юн и неразумен, — обратился к нему старик, которого он, сколько себя помнил, почитал непререкаемым вершителем человеческих судеб. — Все мы когда-то были юны и неразумны. Долг повелевает мне казнить тебя, мерзкий червь. И не потому, что совершенное тобой ужасно, — хотя это так; не потому, что ты отступил от моего слова и тем самым нарушил волю небес. Если сейчас не сделать этого, иные сочтут, что им дозволено преступать завет. А если завет станет щелястым забором, то зачем он тогда нужен? Если крамола эта, если пагубная гниль поселится в умах правоверных, из мира уйдет порядок и почтение к власти. И он неминуемо скатится в хаос, как это было до Того Дня, и гнев Предвечного окончательно развеет в прах этот мир.

Он, помнится, в тот миг тронул языком разбитые губы, подумал, что не пристало выплевывать под ноги Пророка сгусток крови, проглотил его и тихо ответил:

— Я виноват, Всевеличайший. Убей меня.

— Ты прав, что просишь смерти, — не спуская пронзительного взгляда с никчемного сына начальника своих Несокрушимых, вымолвил Аттила. — Покорность и принятие судьбы — высшее благо для истинно верного. Но смерть — чересчур малая расплата за твою вину. Тебя ждет иной путь.

Сам понимаешь, умереть может всякий, и всякий умрет в свой час. Тут нет воздаяния за измену. А без него казнь не имеет смысла. Мир иной, мир светлый не примет тебя, изрыгнет, возродив в теле бессловесного раба, обреченного страдать весь свой век — Пророк медленно подошел к нему, приподнял твердым, словно толстый гвоздь, пальцем его подбородок и вперил изучающий взгляд в заплывшие после недавней драки глаза. — Все эти годы я учил тебя, кормил, одевал. Тебе дали отряд, и ты хорошо водил его. Я верил тебе! Стало быть, подарить тебе смерть — значит, развеять в прах старания многих верных. Но ты еще можешь отплатить им за добро добром, можешь залечить разбитое сердце отца и даже снискать мое прощение и славу для себя.

— Я сделаю все, что бы ты ни повелел, — едва размыкая губы, пробормотал он.

— Верю тебе. Чуть позже я решу, какова будет цена искупления. Сейчас я устал.

— А эти? — низко поклонился наблюдавший эту сцену Тимур, указывая на женщину с ребенком на руках.

— Отвези их к Эргезу. Пусть до поры до времени живут при его дворе.

Тогда он видел их в последний раз. Сейчас Тимур передал ему серебряный цветок — его давний подарок самой прекрасной девушке на свете. Он сказал, что она жива и все еще ждет его, растит сына. Но жива ли? Или это очередная уловка? И вот теперь он делает свое дело, а Тимур следит, чтобы никто из тех, кто за эти годы стал отступнику близким, не увидел сейчас лазутчика.

Он еще раз прислушался к собственным ощущениям. Да, связной уже на месте. Сейчас-то не покажется, к чему рисковать? Выйдет чуть позже, когда их поредевший отряд уйдет с привала. Времени осталось чуть-чуть, а идти до селения не близко. Хорошо бы добраться до темноты, а то опять придется ночевать под открытым небом под стоны раненых. Двоих вчера после боя схоронили, но эта же мгновенная схватка принесла еще троих подранков: новые стоны, новые перевязки, новые окровавленные перевязочные ленты… Выживут ли? Кто знает?! Да и стоит ли им выживать? Только длить мучения!

Он поднял на берегу камень, покрутил его в руке, демонстрируя затаившемуся наблюдателю, и положил на место, сунув под него записку. Вскоре люди Пророка узнают все, что им нужно о настроении в отряде, о направлении его движения и дальнейших планах. А также приказ Тимура, будь он неладен!

Молчаливый слуга приоткрыл дверь книгохранилища.

— Передай господину, что я принес ему подарок от караванщика Зелимхана, — широкоплечий крепыш вытащил из сумы увесистый том и поднял, точно взвешивая на ладони. — Здесь описание путешествия древнего караванщика Марка Поло. Мой господин сам выменял эту книгу на двадцать патронов к автомату и десять к короткостволу, но в благодарность за теплый прием и удачную торговлю готов преподнести ее в дар Трактиру.

Слуга отступил в сторону, позволяя гостю войти.

— Сейчас позову мудрейшего Хранителя Знаний, — кивнул он и повернулся к посетителю спиной.

— Благодарю тебя, — кивнул ночной гость и скучающим взором начал оглядывать ряды книжных полок.

— Что сказать Библиотекарю? Как вас назвать, почтеннейший?

— Это не важно. Я лишь исполняю волю господина, к чему Хранителю Знаний мое имя?

Слуга безмолвно поклонился и зашагал в сторону каморки Библиотекаря. Вскоре тот вышел из своего закутка, подслеповато щурясь и приветливо улыбаясь дарителю.

— Мир тебе, добрый человек.

— И тебе, многомудрый Хранитель Знаний. Вот, прими в дар от караванщика Зелимхана, — он передал старцу книгу.

— О, какая роскошь! — Библиотекарь пролистал несколько страниц. — Прекрасное издание. Передай мою благодарность. Не желаешь ли испить со мной брусничного настоя? Я пока внесу сей бесценный дар в картотеку.

— Благодарю, не откажусь, — заулыбался гость.

— А ты пойди, принеси лампадного масла, — повернулся к слуге Хранитель Знаний. — Это почти закончилось.

Тот поклонился и вышел из книгохранилища.

— На торжище нынче толковали, — ступая вслед за Библиотекарем, заговорил гость, — что Нуралиев перехватил какую-то записку из вражьего лагеря.

— Беда, коль у тайных слов длинные ноги, — покачал головой старик.

— Беда, — согласился ночной посетитель. — Знаешь, я бы мог помочь разобрать чужеземные письмена. Я несколько лет провел в тех краях пленником, могу разбирать их письмена. — Он вытащил из кармана широкий платок и утер им лоб.

— У вас здесь душно.

— Да, — кивнул Хранитель Знаний. — Возможно, это была бы ценная помощь. Жаль, что не могу ею воспользоваться.

— Почему же? Не доверяешь? Ты видел меня прежде много раз. Здесь, в Трактире всякий меня знает…

— Да, знает. Ты командуешь стражей у Зелимхана с острова Чеч.

— Так и есть. И уже не первый год.

Хранитель знаний кивнул.

— Увы, я все равно не могу показать. Хотя, не правда ли, странно? — Он по-стариковски закашлялся и оперся на руку гостя. — Вот стоит тебе шагнуть и открыть ящик… Но я говорю «нет», и ты не делаешь этого. Не правда ли, в человеческом общении есть что-то загадочное?

— Ты прав, мудрейший, — кивнул страж, и платок в его руках свился в длинный жгут. — Но оставим тайны. Ты обещал брусничный чай.

— Конечно…

Библиотекарь взялся за ручку двери, и в тот же миг жгут оказался у него на шее.

Того, что произошло далее, страж толком понять не успел. Вместо того чтоб захрипеть, болтая ногами у него на спине, Библиотекарь легко провернулся; большой палец его правой руки, твердый, точно стальное шило, воткнулся в кадык, а кулак левой руки ударил снизу вверх в поясницу, опрокидывая бывалого воина. В ту же секунду из подсобки выскочили шериф с пятеркой автоматчиков.