Серебряный змей в корнях сосны – 3 - Сора Наумова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или кое-кто. Кента до сих пор не понимал, а признаться не решался.
– Эй, приди в себя, – легкий, но все равно весьма ощутимый удар сложенным веером пришелся по плечу, и Кента вздрогнул. – Спишь на ходу. Тьфу, позорище.
– Ну да, ну да. А ты будто всегда свеж и весел, Мацумото, – поддел Мадока и закинул руки за голову, едва не врезав Хизаши локтем в лицо. – Сегодня опять еле добудились.
– Это потому что холодно, – буркнул Хизаши.
И правда, месяц пионов митсуки выдался щедрым на холода и снег, что искрящимся покрывалом окутал гору и изредка радовал детишек в близлежащем городе Ямасита. При свете солнца все вокруг казалось чистым и прекрасным, хотя сопутствующая свежесть приходилась по вкусу далеко не каждому. Например, Мацумото. Он все сложнее просыпался по утрам, бывало, дремал на ходу и смотрел так сонно в щелочку полуприкрытых век, что его то и дело пытались отправить к целителям проверить здоровье. И как бы забавно он при этом ни выглядел, одному Кенте было жаль его, ведь хэби под маской человека в это время года и впрямь приходилось несладко.
А вот Кенте зима в Дзисин нравилась.
В идзакае господина Цутому было жарко и необычно многолюдно, новенькая разносчица сновала между посетителями, принимая заказы. Еще бы – юные оммёдзи не первый день отмечали свой переход в старшие ученики. Школа закрывала на их кутеж глаза, особенно старался Морикава – довольно молодой для наставника, он и сам, похоже, был не против погулять от души, но усиленно принимал вид, достойный взрослого и умудренного опытом учителя. «Проблемной троице», как назвал их однажды, он посоветовал от души насладиться радостями их скоротечной юности, ведь после выпуска работы станет больше, и выполнять ее придется, чаще всего, в одиночку. Кента кивал, но надеялся, что и в будущем сможем остаться рядом с Мацумото и Мадокой.
– Как зовут это прелестное создание? – спросил Мадока громким шепотом, кивая на ловкую девушку в переднике.
Хизаши закатил глаза и приложился к чашке с теплым сакэ.
– Тебе мало было той пощечины от продавщицы рыбы? – спросил он, не скрывая насмешки. Тогда Мадока получил по лицу не нежной девичьей ладошкой, а хвостом сельди.
– Нам с ней не суждено было быть вместе, – важно ответил Мадока.
– С продавщицей или с рыбой?
– Мацумото! Хотя бы сегодня не порть настроение!
Девушка обернулась на них, и скулы Мадоки мгновенно заалели. Обожая женщин, он тем не менее в их присутствии терялся, как ребенок.
– Жаль, Ханако-тян больше не работает, – сказал Кента, делая знак не обращать на них внимание. – Надеюсь, она счастлива со своим избранником.
– Неужели ее брак разбил тебе сердце? – ужаснулся Мадока. – Если так, то за это надо немедля выпить!
– Тебе уже хватит, – подал голос Хизаши. – С каждым днем ты все больше и больше, никто не потащит такую тушу на своем горбу.
– Это мышцы. Тебе бы они тоже не помешали, а то скоро, того и гляди, парни начнут свататься уже к нашему Мацумото.
– Джун, – укоризненно протянул Кента. – Зато экзамен на владение ки он сдал, даже толком не начав, а ты…
И не наврал – Джун справился едва-едва, но вместо того, чтобы заняться медитациями, невероятно собой гордился. Его сила была в мече, будучи истинным адептом Дзисин, он предпочитал рубить зло, не тратя времени на заклинания и ритуалы.
– Интересно, как там сейчас Арата? – вдруг спросил Мадока.
Сасаки они не видели ни разу с тех пор, как он ушел в школу Сопереживания, письма туда не доходили, а сам юноша, похоже, не горел желанием поддерживать связь с бывшими соучениками. Кента верил, что у него все хорошо, ведь иначе и быть не могло. Он покрутил в пальцах крохотную чашку для вина, но пить не стал, как и всегда.
– Демоны Ёми! До чего же шумно сегодня! – не выдержал Хизаши и зло зыркнул в сторону особо веселой компании.
– Давайте вернемся? – предложил Кента. Ему было немного грустно, и оттого он не стремился к продолжению их скромного банкета. Хотя со скромностью он поспешил – у Мацумото никогда не переводились деньги, и никто не понимал, откуда они берутся. Впрочем, если раньше младшие ученики получали малую часть от оплаты услуг школы, то теперь Кента уже мог и отправлять деньги матери, и копить на будущее.
– Еще чего! – фыркнул Джун. – Мы же только пришли.
– Твое «только пришли» тянется с начала часа Свиньи, – поправил Хизаши. – А сейчас, как думаешь, сколько?
– Откуда мне знать?
– Девять ударов уже пробили, болван.
Кента слушал их с улыбкой. Хизаши стал заметно мягче, чем в самом начале обучения. И хоть продолжал то и дело ворчать и препираться с Мадокой, за этим угадывалось тепло, которое Мацумото уже не так сильно скрывал. И лишь тайна вокруг него продолжала оставаться тайной.
Кента почти убедил себя, что только попусту переживает, и ничего страшного уже не случится.
– Давайте не будем ругаться? – предложил он. – Все-таки сегодня у нас праздник.
Мадока с готовностью поднял чашку, Хизаши повторил за ним, и вот эти двое уже мирно выпивают, будто и не цеплялись языками буквально только что. Да, много времени прошло, все изменилось и словно бы осталось прежним.
На улице мороз чуть пощипывал щеки, небо было ясным и бездонным, как океан с плещущимися в нем серебряными точками звезд. Мадока тянул всех за собой в баню, но интересовала его отнюдь не горячая вода, а симпатичные юна[35], которые с наступлением темноты становились очень сговорчивыми. Повезло, что их догнала та самая компания соучеников, и Мадока увязался с ними продолжать веселье до утра. Когда гомон их голосов и смеха смолк вдалеке, и воздух снова стал неподвижен и тих, Хизаши громко, с облегчением вздохнул.
– Наконец-то. Он никогда не повзрослеет.
– А надо ли? – хмыкнул Кента. – Главное, что у него чистое сердце.
– Ну да, ты же у нас специалист по человеческим сердцам.
Они медленно двинулись в обратную сторону, к перекрестку, от которого одна из дорог шла вверх – к воротам Дзисин. Тории испускали теплое свечение духовной энергии,
