Как Ворон луну украл - Гарт Стайн

Затем Филд поднимает самолет вверх, над холмами, и, набрав высоту в полторы тысячи футов, улыбается Дженне:

— Успокойтесь. Сюрпризов больше не будет.

Дженна почти не слышит его, ей уже не до полета. Ее поразило то, с каким свирепым напором сползает лед в воду и с каким гневом та расступается перед ним. Перед глыбами замерзшего времени, прошедших веков, тающих и становящихся будущим океана, Дженна чувствует себя крохотной песчинкой. Просто невероятно, с какой легкостью Филд показал ей величие мира и незначительность человека. Как просто и как пугающе проходит ледник по горам, образуя долины. Труд природы не знает конца, но титанический инструмент ее хрупок. Очень хрупок.

Дженна откидывается на спинку сиденья и считает острова внизу. Ждет, пока закончится перелет до Клавока.

Клавок обманул ее ожидания. Он не был похож на Врангель, городок не совсем маленький и вполне себе оживленный. Клавок словно жил в отрыве от цивилизации. Гидросамолет Филда причалил к деревянным мосткам, упирающимся в заброшенный сарай на сваях. Параллельно береговой линии шла грунтовая дорога. Справа от сарая она поднималась по склону холма, заросшего травой и утыканного парой десятков тотемных столбов. Вот и все, таким и предстал перед Дженной Клавок. По крайней мере, видимая его часть.

Эдди и Дженна поднялись по склону, свернули за угол. Они оглянулись на шум мотора — это улетал Филд. Дженна внезапно ощутила себя так далеко от Врангеля.

На обочине у дороги располагались универсальный магазин и почта, с другой стороны — то ли бар, то ли ресторан. Дженна с Эдди решили для начала заглянуть в магазин и там спросить дорогу. Вдруг кто-то да укажет, где можно найти Ливингстона. Продавец за стойкой — пожилой и подозрительный индеец — сказал, что в баре на втором этаже можно снять комнату. Тогда Дженна спросила, как ей найти Дэвида Ливингстона.

— Он ждет вас? — спросил индеец.

— Нет, но мы надеемся, что он нас примет.

— Статью написать хотите?

— Нет, мы за помощью. Не подскажете, где его найти?

— Мне бы хотелось подробнее узнать, зачем вы его ищете.

Ничего себе… Этот тип точно знает шамана. Что ему стоит указать дорогу? Дженна ведь не со злым умыслом приехала.

— Это вроде как личное дело, — сказала она.

Индеец покачал головой, будто уже слышал эти слова прежде. Дженна вздохнула. Черт с ним, можно и рассказать, хуже не будет. Пора вынимать из шкафа скелеты.

— Это, в общем, связано… с… видите ли, моя бабушка была из племени тлингитов… а потом со мной начали происходит странные вещи… и мне пришлось поверить во всякие духовные премудрости тлингитов… во всякое там сверхъестественное… потому что пару лет назад случилась трагедия на курорте… в Тандер-Бэй… с моим сыном… этот Ливингстон имел какое-то отношение к проекту…

— Да, про утонувшего мальчика я знаю.

Дженна замолчала и посмотрела индейцу в глаза. Ему все известно, здесь всем известно о трагедии семьи Розен. Такая беда… О ней еще долго судачили. Но как о ней узнали в Клавоке? Какое им дело до этого?

— Так вы в курсе, где найти Дэвида Ливингстона?

— Я сообщу ему о вас.

Дженна не спешила заканчивать разговор. Она хотела чего-то большего, доказательства сделки. Чека, что ли, расписки. И мужчина это понял.

— Если он и захочет вас видеть, то уже не сегодня. Так что идите пока, устройтесь на ночлег. Комнату можно снять через дорогу, — напомнил он. — Я оставлю вам сообщение в баре, на первом этаже.

Кивнув, Дженна попятилась.

— Ладно, благодарю. Для меня это очень важное дело, правда. Кроме Ливингстона, мне уже никто помочь не сможет. Передайте ему: я на все согласна, на любую плату. Деньгами или чем-то еще — неважно, я все устрою.

Индеец невыразительно смотрел на Дженну.

— Позаботьтесь о ночлеге, — повторил он свой совет. И Дженна вышла из магазина вслед за Эдди и Оскаром.

Над входом в бар красовалась надпись «Мама-рыба», а на витрине была намалевана рыбина, держащая в плавниках вилку и нож. Эдди, Оскар и Дженна пересекли улицу и вошли в бар; внутри было темно и пахло чем-то сладким. Интерьер напоминал трюм морского корабля: широкие доски на полу и стенах, возле столов вместо скамеек — большие бочки, у барной стойки — бочки поменьше. Под потолком висели рыболовные сети с безделушками: японские поплавки, буйки, морские звезды, крабьи панцири и прочая, прочая. В помещении гулял прохладный ветерок, и Дженна сразу вспомнила, как в Диснейленде ожидала своей очереди на «Пиратов Карибского моря».

За стойкой сидел юноша и читал книгу. Когда зазвенел колокольчик, возвещающий о приходе гостей, он даже не подумал поднять голову.

Они подошли к стойке, и Эдди громко по ней постучал:

— Эй, хозяин!

Паренек раздраженно обернулся. Лицо его было круглым — как и у прочих коренных аляскинцев, — однако выпирающие скулы придавали ему своеобразный вид.

— Нам сказали, что у вас есть свободные комнаты, — продолжил Эдди.

— Ну, есть, — ощетинился юноша. Похоже, назревает ссора, и Дженне определенно не хочется быть ее свидетелем.

— Тогда, — запальчиво произнес Эдди, — нам две. Если вас не затруднит.

— Хорошо, — ответил парень. — Вы на праздник приехали?

— Праздник? Какой еще праздник?

— А нет у нас никаких праздников, — сухим тоном произнес паренек.

Эдди зарделся. Дженна поняла: если не вмешаться, произойдет непоправимое. Она взглянула на книгу, которую читал паренек. «И снова встает солнце». Такое берут в руки однажды, только в колледже.

Дженна встала между барменом и Эдди.

— Хемингуэй? — спросила она. — В колледже учитесь?

Слабая попытка, что и говорить, однако ничего умнее Дженна придумать не успела. Когда парни бодаются, надо их разнимать. Как ни странно, бармен сразу подобрел к ней. Может, хотел таким образом задеть Эдди, а может, вполне искренне проникся доверием к гостье.

— Да, в Анкоридже. Осенью туда возвращаюсь.

— Филфак? — спросила Дженна.

Парень кивнул.

— Литература двадцатого века.

— Что-нибудь из Джуны Барнс проходили?

Дженна тоже изучала литературу в колледже, но с тех пор прошло столько времени, да и читала она в основном по ночам, когда глаза слипаются. Правда, был у них один курс, который намертво врезался в память. Творчество экспатриантов. Лекции вел классный профессор, звали его Ник… в общем, Ник Какой-то-там. В начале первого же занятия он объявил: дескать, никто толком не изучает творчество писательниц, поэтому на каждую книгу автора-мужчины он будет задавать классу книгу автора-женщины. Такой милашка. В годах, лысеющий, очки он носил на цепочке, словно старушка-библиотекарша. И была в нем даже некая сексапильность. На переменах и после занятий он курил на лавке во дворе вместе со студентами. Вернее, студентками. Все девчонки любили его, точнее жалели. Еще бы, всем охота приласкать бедного рассеянного профессора, у которого жена умерла от рака. Подружка Дженны даже переспала с ним: пришла к нему в гости, они напились и сделали это. Подружка потом оценила профессора как плохого любовника, мол, в постели он постоянно командует: хочу того, теперь этого… Скучный, в общем. Зато на экзамене она получила «отлично», а Дженна — четверку с минусом.

Ну и шут с ним. Главное — паренек-бармен не слышал о Джуне Барнс, и Дженна решила его просветить.

— Хемингуэй ненавидел ее, — сказала она. — И Джека Барнса назвал в ее честь, потому что Джек Барнс — слабак. Хемингуэй всем хотел дать понять, как он ненавидит Джуну.

— За что?

— Думал затащить ее в постель, но она не далась. Лесбиянка была, знаете ли.

Паренек рассмеялся:

— Прикольно. Сейчас я вас устрою. — Он вышел к ним из-за стойки.

— Собака с вами?

— Она тихая, — с надеждой в голосе ответила Дженна. — Очень.

— Ладно, пущу и ее. Главное, чтобы по ночам не лаяла. Идемте наверх.

Он стал подниматься по лестнице, а Дженна обернулась к Эдди — тот хмурился.

— Что сказать? — пожала она плечами. — Пчел на мед ловят.

Втроем они поднялись на второй этаж. Там, в темном коридоре, паренек уже распахнул четыре двери, как-то вяло предлагая Дженне и Эдди выбрать себе номер.

— Осмотритесь. — Указав на одну из комнат, он добавил: — Вот этот у нас вроде для новобрачных.

Все комнаты походили одна на другую, разве что двери и окна в них располагались по-разному. В каждой имелся красный ковер с грубым ворсом, влажный на ощупь и покрытый редкими темными пятнами; две неровно застеленные одноместные кровати под коричневыми пледами и прочая безликая мебель из спального гарнитура. Эдди и Дженна осмотрели все четыре номера, и первые две комнаты показались им самыми привлекательными (если местные комнаты вообще можно было назвать привлекательными), просто потому, что окна выходили прямо на дорогу.