Неравная игра - Пирсон Кит А.

Наши губы сближаются, и я уже ощущаю тепло его дыхания. В голову мне ударяет его запах — ничего искусственного, просто мужской запах. Опьяняет так же, как и мерло.

Мне хочется посмаковать этот момент соединения наших губ: ожидание, предвкушение, наэлектризованность.

Клемент кладет мне руку на затылок, и я таю.

— Прошу прощения, — внезапно раздается позади хриплый голос. — Сэр, мадам!

Я поворачиваю голову, готовая обрушить град пьяных ругательств на посягнувшего на наше священнодействие. Вид полицейского в форме, однако, немедленно вводит меня в оцепенение.

— Прошу прощения за беспокойство, — продолжает констебль. — Можно вас на минутку?

Рука великана соскальзывает с моего затылка, и на меня обрушивается отрезвление вместе с реальностью.

— Хм, да, конечно.

Полицейский делает шаг к нам и раскрывает блокнот.

— В доме на Хай-Роуд имело место происшествие. Никого не заметили поблизости, кто вел бы себя подозрительно?

Ах, это сладкое слово «происшествие». Мне приходится напомнить себе, что моя журналистская карьера в данный момент пребывает в коме, с прогнозируемым смертельным исходом. Тем не менее даже если бы дела и обстояли по-другому, мне все равно предстоят более важные дела с Клементом.

— Боюсь, нет. Весь вечер мы пробыли в «Трех подковах».

— Случайно, не заметили по пути назад мужчину следующего описания: около двадцати лет, плюс-минус, высокий, худой, с козлиной бородкой, в темном худи «Адидас»?

— Нет.

Полицейский захлопывает блокнот. Вопреки всем моим стараниям, с языка у меня сам собой слетает вопрос:

— А что за происшествие?

— Пожар. Предположительно, поджог.

— На Хай-Роуд?

— Да. В данный момент пожарные расчеты производят проливку здания, но оно уже полностью уничтожено.

— Какой ужас!

— И не говорите! — усмехается констебль. — Карамельный моккачино у них был пальчики оближешь.

— У них?

— В кофейне.

— В какой кофейне?

— «Веселый бариста». Боюсь, латте у них можно будет заказать очень не скоро.

К горлу подступает желчь.

— Моя… Моя квартира…

Я хватаю ртом воздух и вцепляюсь Клементу в безрукавку, чтобы устоять на ногах.

— Она… была… Над этой кофейней.

25

Клемент так и не подпустил меня к обугленным руинам моего дома и удерживал за полицейским оцеплением, выставленным метрах в восьмидесяти от пожарища. Я кричала, плакала, била кулаками ему по груди. В конце концов полицейский подозвал парамедиков, и меня препроводили в машину скорой помощи. Разумеется, у меня диагностировали шоковое состояние.

— Ни в какую больницу я не поеду!

Молоденький и, наверно, симпатичный парамедик усаживается на каталку рядом со мной и мягко говорит:

— Эмма, это ради вашей же пользы.

— Нет. Мне нужно… разобраться… С делами. Со страховкой…

— Я присмотрю за ней, — раздается вдруг хриплый голос.

Поворачиваю голову к задним открытым дверям скорой: возле них на страже стоит Клемент.

— Ей нужно пройти обследование, — возражает парнишка. — Я настоятельно рекомендую…

— Я сказал, что присмотрю за ней.

— Как скажете. Но ей придется подписать заявление об отказе от госпитализации.

Мне вручают планшет, и я, даже не читая, корябаю внизу свою подпись. Поднимаюсь и на ватных ногах выбираюсь из фургона.

— Ты уверена, что в порядке? — хмуро осведомляется великан, беря меня под руку.

— До порядка мне как до луны, но в больницу я не поеду.

Он отводит меня под относительное укрытие автобусной остановки, торцевая стенка которой представляет собой подсвечиваемый рекламный щит, живописующий прелести страхования жилища. Мне, впрочем, отнюдь не до иронии ситуации, и я просто прислоняюсь к плакату, пока не отпустит головокружение.

Клемент молчит, в то время как я мужественно пытаюсь собраться с мыслями.

— Поджог, — выдавливаю наконец. — Почему?

— В девяти из десяти случаев, пупсик, поджигают из-за страховки. Если дела в бизнесе пошли плохо, только так и можно выкарабкаться.

— Но в кофейне отбоя от клиентов не было.

— Ну, может иметься и другая причина. Сделки за наличный расчет очень удобны для отмывания денег. Может, владельцы забегаловки торгуют наркотой или что другое мутят. Вот конкуренты и решили наступить им на горло.

Я качаю головой.

— Я знакома с владельцем, Дэйвом, такой не станет впутываться во что-нибудь сомнительное.

— Тогда не знаю. Но сейчас это не важно. Нужно разобраться с тобой.

Обычно-то я разбираюсь сама с собой посредством длительного отмокания в ванне с бутылочкой вина и последующим просмотром на диване какого-нибудь отстойного телешоу. Внезапно на меня обрушивается убийственная реальность: нет больше у меня ни ванны, ни дивана, ни самого дома.

Ничего больше у меня нет.

Чуть ли не против воли принимаюсь мысленно составлять опись своих потерь. Из практичного: абсолютно вся одежда, ноутбук, кухонные приборы, телевизор и личные документы, включая паспорт и свидетельство о рождении. Из сентиментального: фотографии мамы, украшения, экземпляр «Гарри Поттера» с автографом, что Эрик подарил мне на сорокалетие.

Следом обрушивается еще одно осознание: тысяча шестьсот фунтов наличными, припрятанные в кухонном ящике. Это и еще кое-что, связанное с отцом.

— Ох ты ж, мать твою! — исторгаю я стон.

— Что?

— Блокнот! Я оставила его на журнальном столике в гостиной.

— Хреново. Но ты же вроде переписала все…

— Да, на ноутбук. Который превратился к бесформенную кучку дымящегося пластика.

Клемент качает головой.

— А впрочем, таблица со списком членов «Клоуторна», возможно, сохранилась на моем облачном аккаунте.

— Где-где сохранилась?

— На облачном аккаунте. Это база данных в «облаке».

— Вот насчет облака ни хрена непонятно.

— Не бери в голову. Главное, что могла сохраниться копия моей таблицы.

— Где?

— В этом и заключается смысл облачного аккаунта — я могу получить доступ к своим файлам в любом месте с любого устройства.

Пока Клемент недоуменно хлопает глазами, я достаю из сумочки смартфон. Разблокировав экран, вижу уведомление о текстовом сообщении. Наверно, я пропустила его в хаосе, последовавшем после встречи с констеблем.

Стучу по иконке и читаю послание:

Я тебя предупреждал. Не суйся, а не то потеряешь не только дом.

Мне приходится прикладывать усилия, чтобы воздух поступал в легкие, но даже так я задыхаюсь.

— Пупсик, что такое?

Если до этого я не испытывала шока, то теперь-то, черт побери, он точно меня охватил. Протягиваю телефон Клементу.

— Это… это от Таллимана.

Он читает, и на лбу его пролегают глубокие складки.

— Не понимаю, — произносит великан. — На хрена ему было сжигать твою хату, если он дал тебе шанс отправить назад чертов блокнот?

— Откуда же мне знать…

Вспыхивают синие огни скорой помощи, и фургон уносится прочь. Возможно, мне все-таки следовало именно в нем сейчас и находиться.

От холода меня пробивает дрожь. Надо было надеть пальто потеплее, а не эту тонкую куртку. Но теперь это единственная моя верхняя одежда, а платье на мне составляет весь мой гардероб.

— Идем, пупсик.

— Идти? Куда?

— Ко мне.

— Но мне нужно поговорить с полицией.

— Да фиг с ними, завтра поговоришь. Тебе нужно согреться, и нам необходимо решить, что делать дальше.

— С чем делать?

— Со всем. Давай, пошли уже.

Он обнимает меня за плечи и ведет прочь от остановки. Метров через сто вонь едкого дыма заметно слабеет. А потом впереди появляется такси, и Клемент машет ему рукой.

Никогда еще я не усаживалась на заднее сиденье такси с таким облегчением. Тем не менее хотя в салоне и довольно тепло, меня по-прежнему бьет дрожь. Клемент снова обнимает меня и привлекает к себе. Как бы мне хотелось позабыть произошедшее за последний час и просто погрузиться в блаженное неведение. Я пытаюсь отвлечься на протяжении всех десяти минут поездки, однако каждую мою мысль обжигает осознание, что я лишилась абсолютно всего. И когда мы прибываем к месту назначения, внутри меня уже полыхает настоящий пожар, — пожар исступленного гнева.