СССР: вернуться в детство 6 (СИ) - Войлошников Владимир

Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл дед Али, в генеральской форме, с таким количеством орденских планок, что это поневоле заставляло задуматься. Класс вскочил.

— Здравствуйте, товарищи учащиеся!

— Здра! Жела! Тащ! Генерал!

— Садитесь, пожалуйста. Впредь прошу обращаться ко мне по имени-отчеству: Али Хасанович.

Левитан, сидящий передо мной, обернулся. Вы не представляете, какие у него были глаза. Да все наши «дальнобойщики» обалдели. Это же был просто Олин дедушка, который частенько чаи гонял с бабой Раей, пока мы резались в настолки. Он всегда приходил по гражданке, и никто не догадывался, что «просто дедушка» — генерал-лейтенант.

И СНОВА ВЬЕТНАМЦЫ

Конец марта 1988

«Шаманка»

Оля

Таня начала ходить на занятия по вьетнамскому языку — каждую субботу. Поначалу ей было тяжеловато — структура языка, сам его принцип — всё другое, непривычное. Но Таня — будущий полиглот и способности у неё в этом отношении — дай Бог каждому, это уж я точно знаю, так что дело потихоньку налаживалось.

С одного из занятий Таня и принесла два каллиграфически оформленных листочка.

— Вот этот большой — перевод правил игры. А маленький — название игры, и что она сделана в СССР. И авторы, по-моему. Вроде бы, так у них положено.

— Ну, нормально! Надо себе откопировать, я в нашем комбинате попрошу, там копировальный станок есть — и можно в издательство нести. Я так понимаю, это намёк, что товарищи вьетнамцы хотят покупать?

— Нгуен сказал, экономический отдел будет связываться с нашим, там как-то через торговое представительство… Но — да, будут покупать. А копию можешь не делать, это я тебе переписала, с того образца, что для издательства приготовили.

— О! Ну, спасибо! Я в альбом вложу, для истории.

Эх, жаль, ни ламинаторов бытовых ни даже мультифор пока нет. Разве что в полиэтилен обвернуть и слегка утюгом края приплавить, чтоб герметический конвертик получился. А то истреплется листочек, жалко.

МОЯ ВЕСНА

Оля

В остальном моя весна проходила спокойно и умиротворённо. Я писала книжки, придумывала игры, обихаживала рассаду и по субботам училась управлять такими автомобилями, которые могли бы выжить в случае апокалипсиса. Да, именно они бы выжили и, может быть, нас бы заодно спасли. Финальные заезды (прямо натуральные, со сдачей на права) должны были состояться в последних числах мая, и к лету я стану совершенно свободна — ото всяких регулярных походов по учреждениям, я имею в виду.

Мама с восьмого марта пошла в предродовой отпуск, сразу переехала с Федькой на дачу, тоже активно культивировала рассаду и попутно шила малышовое приданое, уделанное кружевами по самое не могу (все надеялись, что будет девочка — тут все звёзды сошлись: и УЗИ, и, что гораздо для всех тётушек казалось важнее — форма живота).

А ещё я наконец-то вытрясла из Катьки её приключенческо-авантюрный роман с пиратами, сокровищами и прекрасными девами. И, знаете, вполне ничего себе! Нет, всяких детских болезней писательства выше крыши, конечно. Но увлекает! А это главное.

— Катя! Над этим стоит поработать.

Это я ей так строго как старший наставник сказала. Теперь работаем. Глядишь, вырастет из Катюхи отличная приключенческая романистка, Жюль Верн нашего времени!

Вова с головой погряз в своих микролётах. Там вокруг него сколотилась уже целая шайка, эдакое юношеское КБ, которое не то что за мясное поощрение, а вполне уже за идею трудилось. Хотя дядь Валя пакеты со вкусностями всё равно возил — потому что всякий труд должен быть оплачен.

Вовка говорил, что приближается какое-то специальное учение — именно что не внутриучилищное, а с привлечением сторонних частей и даже, вроде бы, спецназа. Естественно, парни волновались и переживали. Переживали-переживали, пока не выпереживали всё окончательно. Не знаю, кто как, а Вова вот взял да вдруг успокоился.

— А чего психовать? На тренировках модели отработали нормально. Осталось показать возможные преимущества, которые они дают. А то, что там будут настоящие спецы — даже лучше. Они за каждую новую возможность для себя зубами цепляться будут!

Двадцать второго мая Женя отвёз маму в роддом, и к вечеру мы были осчастливлены новостью: в семье прибавилась Арина Евгеньевна, три пятьсот, пятьдесят два сантиметра, кушает, спит, всё отлично, молодец вообще.

Двадцать восьмого я сдала экзамен на права — закрыла гештальт огромного размера!

Тридцатого из роддома привезли маму с Аришкой — и всё, осталось только дождаться, пока пройдёт последняя Вовкина экзаменационная десятидневка, итоговые страшные испытания дронов, обсуждения которых у меня уже в ушах навязли — и каникулы!

По крайней мере, я очень на это надеюсь.

БОЛЬШИЕ УЧЕНИЯ. ВЫДВИГАЕМСЯ

8 июня 1988, среда

Вова

И вот он настал — день «Ч».

Героические шаманские пенсионеры меня уверили, что участвовать в предстоящих полевых учениях (или правильнее было говорить «испытаниях»?) будут «те, кто нужно». Ну, что ж, посмотрим, кого наше доблестное руководство пригонит. В армии до конца расслабляться никогда нельзя. Да и в любой сфере, если так подумать. Человеческий фактор, мать его. Придёт какому-нибудь верхнему начальнику вместо нормального специалиста бездаря-родственника/сына подруги прислать — и всё, привет ромашке.

Надеюсь, что в моём случае подключены достаточно серьёзные люди, чтобы подобного не произошло.

После завтрака мы с Маяком сидели на ящиках.

— Готовы, бойцы?

— Так точно, товарищ прапорщик!

— Ну — добро, добро…

Васин отошел в сторону, закурил. Скомкал пустую пачку, кинул в урну. Из располаги вышел капитан, жестом попросил сигарету, прапор развел руками. Гробовченко тихо матюкнулся. Чего они все нервничают? Ну, проверка. Дальше Сибири не пошлют, меньше медали не дадут… В самом худшем случае — лажанёмся. А вот если нет, то будет СССР, как всегда, впереди планеты всей!

Я присел на ящик с пультом. Вчера все наши «изделия» упаковали в серые фанерные ящики без опознавательных надписей. «Для соблюдения секретности», как сказал прапор. Но пультовый ящик был маленький, заметный.

Погода нашим целям благоприятствовала. С утра прошёл меленький дождик, а сейчас он прекратился, и по небу тянуло низкие тучи. Было сыро и мрачно. Но это и хорошо, когда на небе серо — меньше заметно будет.

— Чё, Мелкий, справимся? — Маяк нервничал, уже в сотый раз перекладывая наши коробки.

— Не кипишуй, Маяк, всё путём будет. Сколько уже на тренировках проверяли? Да не тереби ты багаж!..

— Проверяю, ничего не забыли, — он кривовато улыбнулся. — Ну правда, такие звёзды приехали, чёт мне очково.

— Расслабься. Всё будет штатно.

— Тебе легко говорить, у тебя вообще, походу, нервов нет.

— Есть, есть. Всё у меня есть. Успокойся, тебе говорю. Поздняк метаться, вон автобус уже за нами.

Из-за угла показался КАВЗ, покрашенный в стандартную защитную зеленую краску. Маяк подорвался, принялся поправлять форму. Вот у него мандраж! Как бы он чего под влиянием нервов не накосяпорил, надо будет проследить.

Подошёл капитан.

— Готовы? — и этот туда же.

— Так точно, тащ капитан. Всё «изделия» на сто рядов проверены, батарей десять сменных комплектов, оптика отъюстирована. Так что, тащ капитан, не извольте беспокоиться, всё пройдёт штатно.

— Ты мне эти белогвардейские замашки брось, Петров!

— Есть бросить!

Гробовченко впервые за утро улыбнулся. Всё-таки эта неделя им всем здорово нервы потрепала.

Позавчера в училище приехала делегация генштаба. Целая куча генералов. И три дня до этого все всё красили, мели, драили, косили траву и прочее, что положено делать в армии при ожидании «завтрашней внезапной проверки». В увал из всего ИВВАИУ ни одной живой души не отпустили.

А до этого я имел обстоятельную беседу с дедом Али, и он сказал, что нашей самодеятельностью заинтересовались на самом верху, но что из этого пойдет в серию — непонятно. И выйдет ли из этого вообще что-нибудь — неясно. Всё-таки, ультимативно утверждать, что эта информация прям из будущего, нельзя. Не поймут. Это мягко скажем.