СССР: вернуться в детство 6 (СИ) - Войлошников Владимир

Прям как в старой песне «взвилась зеленая ракета», если я ничего не путаю. И военные учения начались. Для нас это вылилось в позабавившую всех наблюдателей процедуру запуска. Мы предварительно вбили два алюминиевых (хули, мы ж авиация) кола в землю, закрепили за них здоровенную резиновую ленту, и с помощью этой гигантской рогатки отправили «изделие №3» в небо. Первый этап выполнен. Теперь набрать высоту и в режиме планера, только иногда включая двигатель, корректировать действия приданных нам солдат. Два маленьких черно-белых телевизора «Юность», запитанных каждый от трёх (на всякий военный случай) свирских аккумуляторных батарей, выдавал зернистую картинку, в которой еще нужно было уметь разбираться. С размерными шкалами наши кружковские гении решили просто — наклеив прямо на экран телевизора, по краю, синюю изоленту с нанесёнными на неё рисками. Хоть как-то можно было позиционировать аппарат.

Маяк пока занимался юстировкой: сидел напротив своих (работающих в подготовительном режиме) дронов и пялился в «привязанный» к ним телевизор, который, пока показывал его же физиономию.

Наш офицер-координатор, в неожиданно пограничной зеленой парадной форме, присел рядом со мной на раскладной стул и с интересом смотрел в экран. Ещё бы, когда такое кино в следующий раз покажут? Радист рядом с ним откровенно скучал. Не верил он в то, что сегодня понадобится. Здря, батенька, в корне здря…

— Тащ майор, дальность боевой работы минометов, приданных нашей группе?

— Ну… стодвадцатый М-120, приблизительно семь кэмэ.

— Ага, весь полигон кроют, так?

— Да.

Я присмотрелся к картинке на экране и развернулся к карте, расстеленной на раскладном столе.

— Прошу нанести удар по квадрату а-23.

— Принял. Квадрат а-23, — майор повернулся к радисту: — удар, квадрат а-23, — количество выстрелов? — Это он уже мне.

— А сколько у нас есть вообще?

— Было решено ограничить вас тридцатью выстрелами.

— Тогда пять.

— Пять выстрелов, принято.

Сторона «Синих».

Старлей-координатор третьего взвода, прижал тангенту рации к уху и, внезапно подняв флажок, негромко прокричал:

— Минометный обстрел. Номера с третьего по пятнадцатый поражение.

— Бл*, да как же так? Откуда ведется огонь, сержант, есть версии?

— Я в душе не е**… Ещё боя нет, а у нас уже потери. С-сука…

Вова

— Тащ майор, передвижение противника квадрат Д-10, Д-12.

— Для краткости, без званий: диктуй, что делать?

— Пусть наши их встретят.

— Принял, — майор, увлекшись происходящим, быстро продиктовал данные радисту.

— А второй когда?

— Вы про учащегося Ламорева?

— Да, а то смотрю, он сидит без дела.

Я оглянулся на Сашку, который смотрел ждущими глазами на меня.

— Учащийся Ламорев непременно выступит, — сказал я несколько громче, чем нужно, спецом, чтоб Маяк не нервничал, — своевременно или немножечко позже. Он так выступит, мало не покажется.

Тэкс, ещё движение!

— Удар, квадрат Г-30, пять.

— Принял, Г-30, пять.

— Удар, В-10, пять.

— Принял, В-10, пять. Не частишь?

Я немного подумал:

— Нет, потери в первые минуты деморализуют противника, они будут нервничать, медленнее двигаться, что нам только на пользу… Группа противника в квадрате г-32, до десяти человек.

— Принял, — майор продублировал данные радисту.

В таком режиме прошло пятнадцать минут. Я израсходовал 25 условных мин. Еще пяток оставил на всякий пожарный случай. Ну что, настало ваше время, «Одуваны»! Надо было их «Валерами» назвать, но, боюсь, юмор ситуации никто кроме Ольки не поймёт.

— Маяк, пора!

«ОДУВАНЫ» НАНОСЯТ ПЕРВЫЙ УДАР

Сашка воткнул в гнездо комплект батарей, и первый «Одуван» (он же «изделие №14») взлетел в воздух. Со своими шестью маленькими винтами и ножкой с двумя взрывпакетами он действительно походил на семечко одуванчика.

— Диктуй!

У нас с Маяком уже наработался примерный лексикон команд, и понимали мы друг друга с полуслова.

— На два часа, удаление 180, скорректитую.

— Принял.

«№14» взлетел, но в отличие от «Буревестника» не стал набирать высоту, а метрах на тридцати улетел вперёд, забирая вправо, к полю боя, где уже азартно перестреливались столкнувшиеся подразделения наших и противников.

— Перемещение группы противника на Ж-26.

— Принял. Ж-26.

— Маяк, добей на Г-32. Три в старом окопе.

— Вижу. Есть.

Сторона «Синих».

— Коля, бл*, это что за херня щас была?

— Э-э-э, вертолётик игрушечный?

— А взрывпакет самый, сука, настоящий был!

И лейтенант-кординатор, тут же:

— Разговоры, 34 и 21. Вы условно убиты. Молчим.

— Есть, молчим, — а что ещё сказать? Обидно, блин.

УПОРНЫЕ СИНИЕ И КРАСНАЯ РАКЕТА

Сорок минут условного боя.

«Синие» засели в последнем укрепрайоне. И не давали выкурить себя. Цепь старых окопов, заросших кустами, да два блиндажа давали приличное укрытие. И не нравилось мне то, как быстро бойцы противника меняли позицию. Они постоянно перемещались по окопам, скупо огрызаясь короткими очередями. Я тупо не успевал навести на них оставшиеся миномёты. Дважды пришлось отменять целеуказание. Потом «Одуван №14» погиб смертью героя. Его сбили… камнями! Они просто группой подстерегли четырнадцатого и закидали его камнями!

Противник учился. И очень быстро. Прям очково воевать против таких мастеров. Мы-то пока просто играемся, а они воюют. Маяк так разозлился на смерть «№14», что несколько раз сбросил взрывпакеты с «№18» пролетая на предельной скорости прямо по окопу.

Вокруг наших телевизоров столпилось несколько офицеров. Гомон стоял такой, что майор-пограничник уже несколько раз просил: «Заткнуться по-хорошему! Это вам бл… не футбол!» Подходил и генерал. Молча смотрел и уходил в штабной кунг. Что-то ему не нравилось. Стоял, смотрел, катал желваки. Особенно в конце.

Подразделения «Красных» по итогу окружили противника, и я удачно забросил оставшиеся пять мин в центр окопов. Победа.

Мы за эти полтора часа так вымотались, что когда взлетела красная ракета окончания учений, вначале этого факта даже не осознали. Я передал несколько координат и недоумённо уставился на майора — почему он не передает радисту данные?

— Всё. Отбой учениям. Молодцы, отдыхайте, — координатор вздохнул и пробормотал под нос: — Кому отдых, а кому ещё докладные писать, листов на десять… — и ушёл.

Радист молча собрал рацию и тоже упылил.

— Мелкий, мы что, победили?

— Я хэ зэ. Кажись, да.

— Охренеть, — выдохнул Маяк.

— Ага!

Я вернул «Буревестник». Мы уложили наше оборудование и полчаса валялись на ящиках под тентом. Как говорится «ничего не предвещало…» Потом подошли капитан и прапорщик. Оба задумчивые, как какающая собака. Чё-то мне это не понравилось. Какой-то косяк образовался, и надо бы скорее узнать какой, чтоб отмазку грамотную придумать.

— Что-то случилось, тащ капитан?

Гробовченко посмотрел на меня тяжелым взглядом.

— Вот на хрена ты мне на голову, такой умный, сдался, а?

— Да что случилось-то, тащ капитан? — что-то мне всё сильнее очково.

— Собирайтесь, оправиться, по возможности. Генерал зовёт.

— Ну если целый генерал зовёт…

— Петров! Отставить зубоскальство!

— Есть отставить! Извините, это я от нервов…

— От нервов, — протянул задумчиво капитан, — от нервов. Ага. Пошли!

И мы пошли.

РАЗБОР ПОЛЁТОВ

Самое забавное, что Маяк, похоже, уверовал в мою счастливую звезду и с надеждой смотрел мне в глаза, выразительно поднимая брови. Сигнализировал, блин! Вот дитя невинное.

— Не ссы, Маяк, прорвёмся.

Дошли до штабного кунга. А там целый класс под открытым небом развернули. Ну, как под открытым? Натянули здоровенный тент, поставили кучу лавок в два ряда и доску типа классной, на ней карту учений прилепили — всё как у белых людей! И даже тумбу для выступающих притащили, и проектор переносной, охренеть… Народу-у! Почти все места заняты. И все офицеры, ниже старлея вообще никого нет. И мы тут. Ага. Главные, понимаешь, докладчики.