Имею топор – готов путешествовать! - Евгений Шепельский

– Ай, – он махнул рукой и подхватил сползшие было штаны. – Я обследовал эту лоханку, облазил сверху донизу; ведь не может так быть, чтобы не было ма-а-ахонькой щелочки…

– Переходи сразу к делу.

– Так вот, есть такая щелочка! Посредине борта идет ряд отдушин! Они узкие, издалека не видны, да и вблизи не очень… И вот, я привязал пояс к тюку и свесился на нем за борт!

– Гм… Не стану напоминать о том, что шпионить в гостях – последнее дело.

– Ай, пустое! Ты слушай, что я увидел! Два года карлики пудрили нам мозги этим самоходом! Мы, гномы, пытались повторить этот трюк! Что в итоге? Взрывы, трупы! Ох, негодяи! Нет там никакой магии. Нет хитроумного механизма! Знаешь, что двигает этот самоход? Два горизонтальных тягловых колеса! Через цепную передачу, которую изобрели мы, гномы, они дают обороты внешним колесам! А знаешь, кто крутит эти колеса? Сорок проклятых, голых по пояс карликов, потных, как черти!

19

– Бум!

Щуря глаза, я приподнялся на кровати. Лучи закатного солнца, пробив паутинку на окне второго этажа, покрыли дощатый пол затейливым узором.

– Бум!

Крессинда…

– Треньк!

Имоен…

– А-а-а-ахх!

Джонас Скареди. Сэр.

Еще двоих я не услышал, но они, без сомнения, были во дворике. Вечерние тренировки, так же, как и днем раньше. Я подозревал, что они предавались тренировкам все время, пока ждали эльфов из Харашты. Ну-ну.

– Бум!

– Треньк!

– А-а-а-ахх!

Совершенно не думают о раненой. Даже мне эти бесконечные звуки порядком надоели. Хотя бы песню спели для разнообразия, что ли.

Я сел на краешке кровати, коснулся гладко выбритого подбородка, затем потянулся. Хорошо… Ни одна мышца не болит, не ноет даже спина, которой я на днях сокрушил стойку газебо. Баня, нормальная пища и много-много сна позволили мне восстановить силы всего за двое суток. Несмотря на свои тридцать два года и пять лет мирной жизни, я оставался еще вполне сносным варваром, способным, гм, на разные подвиги (я не имею сейчас в виду разную чушь вроде мечемашества).

Как-то там поживает добрая фея? Два дня Виджи была в постели. Окаянный принц никого не допускал в ее покои, на вопросы отвечал односложно и хмуро. Кажется, после того, как он узнал, что я имею касательство к аллин тир аммен, он меня невзлюбил. Ну, бывает, бывает. Я тоже не горел желанием дарить ему розы. Одно, правда, я из него вытянул: девушке скоро станет лучше. И на том спасибо, хотя, что такое "скоро" для вечноживущих? День, два, век?

В прибрежном Текно мы заполучили джабаровых лошадей и ишачонка от местных гильдийцев, затем я удалился в рассветные сумерки и, вновь сойдя на кривую дорожку, отобрал у молочника маленькую повозку. В нашем случае покупать – это светиться, потому мне пришлось стукнуть возницу по голове и бросить у обочины. Совать золото ему в карман я не стал: о налетчике, что расплатился звонкой монетой, в Текно будут судачить куда больше, чем о банальном грабителе.

Эльфийку уложили в повозку. Квинтариминиэль (вам тоже кажется, что от аристократических имен эльфов отдает какой-то нездоровой гордыней?) заявил, что будет править ею лично. Я спросил насчет обработки раны, но принц, скрипя зубами, сказал, что она не потребуется.

– Уже обтянуто, – добавил он.

– Э? Затянуто? Хочешь сказать, ты затянул рану?

– Бог-ужасный! Да. Но – лишь в первом пласте бытия.

– Гритт ее гребаную маму, переведи! – сказал я.

Он уставился на меня и пожал плечами:

– Гритт ай афакели малли, святое дерьмо!

Насмехается, или и впрямь идиот?

– Я имел в виду пласт. Пласт бытия. С чем его едят?

Он покачал головой:

– Я сделал хорошо на свой энтузиазм, а вы – работайте свое дело без вяка! Прошу, дорогой друг, съездить на!

Другими словами, не лезь не в свое дело, человек.

Эльфы скрытны, и часто изъясняются загадками перед смертными. Лично мне кажется, что это такой своеобразный вид издевательств, месть за то, что люди сместили эльфийскую расу с первых позиций. Не суть. Принц спас Виджи, чем заслужил право выражаться при мне… не слишком вежливо.

Я и отстал.

Под конец пути тусклые волосы эльфийки понемногу прибавили в цвете, а на щеках появился слабый румянец. Жаль только, что всю дорогу она оставалась молчаливой и старательно прятала от меня взгляд.

Загадочная "таверна", о которой толковали эльфы, оказалась громадным постоялым двором, как раз в дневном переезде от Харашты. Мы пробрались туда тайком, под покровом темноты, не особо светя лицами. Раньше, когда я бывал здесь, двор носил пригожее название "Зад и розги", нынче его обозвали совсем уж кисло – "Полнолуние", и, поскольку хозяин оставался тот же, бывший Ночной, толстяк по кличке Мельник, я решил, что вывеску велел сменить Синдикат.

М-да, все течет, все меняется, и далеко не в лучшую сторону.

Из-за блокады Харашты торговые караваны текли в город мелким ручейком, так что заведение стояло практически пустым, кормилось случайными путниками и было радо всякому постояльцу. А в прежние времена тут кипела жизнь, эх! Неплохой оркестр, маленький игровой зал, и даже дом свиданий. Когда я, набравшись наглости, проник в трактир и спросил о нем Мельника, тот долго ругался, и, наконец, вымолвил:

– Прикрыл. За не… негребабельностью! Одной говядины жрали на десять золотых в месяц, и это не говоря уже про уток и курей. А овощи?.. Одной картошки… Ай, Фатик, не трави душу. С этой блокадой скоро по миру пойдем. Что, в Хараште без изменений? Все так же судят и рядят, кто сколько должен на выкуп? Уп-пыри мироеды. Нет, бери выше – деловые люди! Тьфу!

Воистину, дорогой Мельник, воистину.

Долго торчать в "Полнолунии" опасно, это я понимал хорошо. Однако пускаться в путь с раненой – еще опасней. Поверьте моему опыту, тряская езда разбередит любую рану. Оставалось положиться на удачу и терпеливо ждать, пока эльфийке станет лучше. Да, Охотники нас ищут, и еще много народу, но хвосты мы обрубили, считаю, умело. Джабар о нас молчок, а карлики в любом случае не знают, куда мы направились. Тем паче, таких постоялых дворов вокруг Харашты штук тридцать, в местах, где к городу сходятся торговые дороги. Опять же, Мельник о нас никому не расскажет, он хоть и глядит на всех букой, но в душе – порядочный дядька, а эльфам строго-настрого приказано на улицу не соваться, да и сам я туда попусту не суюсь. Прятаться на виду – древняя тактика. Нужно действовать понаглей, а враги пусть думают, что мы уже драпаем из долины Харашты во все лопатки.

Но, даже если бы нас нашли, со мной теперь была команда отборных… гм, профессионалов.