Прошлой ночью в «Шато Мармон» - Лорен Вайсбергер

— Я тебя тоже.

Брук подняла журнал и снова принялась изучать их общий снимок, глядя в основном на Джулиана. Нельзя отрицать: было видно, что его переполняли нежность, любовь и счастье. Чего еще желать? Хотя Брук никогда не признавалась ни одной живой душе, но сознание, что ее муж — кумир миллионов, а ее собственные фотографии печатают в журналах, опьяняло, как вино. Нола была права — нужно расслабиться и радоваться, не думая о плохом.

Она взяла мобильный и набрала Джулиану короткое сообщение: «Только что прочла «Ласт найт» — потрясающе, я так тобой горжусь! Спасибо за прикольные цветы, понравились, и ты мне нравишься, целую, обнимаю».

Вот. Именно это сейчас нужно Джулиану — любовь и поддержка, а не истерики и критика. Гордясь одержанной победой над охватившей ее паникой, Брук отложила мобильный и взяла книгу. В каждом браке есть свои ссоры и примирения, подумала она, начиная читать. Разногласия немного обострились из-за необычных обстоятельств, но если приложить небольшие усилия, для них с Джулианом нет ничего невозможного.

9. Пирожок в пенке, а стакан в руке

Уолтер Олтер пристроил голову на щиколотку Брук и вздохнул.

— Удобно устроился? — спросила она. Пес моргнул. Брук протянула ему большой комок попкорна, который он обнюхал и деликатно взял зубами из ее пальцев.

Так чудесно было лежать на диване в ожидании приезда Джулиана, но в мыслях Брук невольно то и дело возвращалась к Кайли. Она пришла в ужас, увидев наконец свою подопечную. Хизер была права: Кайли очень похудела. У Брук просто захватило дух, когда девочка вошла в кабинет. У них состоялся длинный разговор, вернее, продолжение разговора о разнице между здоровым питанием и опасными жесткими диетами, и к концу консультации Брук показалось, что вроде бы наметился прогресс.

К реальности ее вернуло жужжание мобильного — Джулиан прислал сообщение, что будет через двадцать минут. Брук кинулась в ванную комнату, сбрасывая на бегу одежду, чтобы смыть хотя бы стойкий запах «Виндекса» с рук, оставшийся после маниакально-тщательной уборки квартиры. Едва она открыла воду, как в коридоре залаял Уолтер. Пес буквально зашелся лаем, что могло означать только одно: вернулся хозяин.

— Джулиан? Я через минуту выйду! — крикнула Брук, хоть и знала по опыту, что из гостиной муж не расслышит ни слова.

Через секунду она ощутила сквозняк — еще до того как увидела, что дверь открылась. Муж материализовался из потока холодного воздуха почти немедленно, и хотя он видел ее обнаженной сотни раз, она за своей прозрачной пластиковой занавеской испытала нестерпимое, почти отчаянное желание прикрыться, словно вдруг очутилась в центре Юнион-сквер.

— Привет, Ру! — Джулиан повысил голос, чтобы она услышала сквозь шум льющейся воды.

Брук инстинктивно отвернулась, тут же выругав себя за нелепое смущение.

— Привет, — сказала она. — Я почти закончила. Ты не хочешь меня подождать в… Ну… с баночкой колы, а я сейчас выйду?

После паузы Джулиан сказал «о’кей», и Брук почувствовала, что он задет, но напомнила себе, что не обязана извиняться или оправдываться.

— Извини, — все же сказала она, не поворачиваясь, хоть и слышала, что он уже ушел. «Не извиняйся», — вновь одернула она себя.

С рекордной скоростью смыв пену, она еще быстрее вытерлась. К счастью, в спальне Джулиана не оказалось, и она, озираясь, словно в доме появился посторонний, натянула джинсы и футболку с длинными рукавами, а мокрые волосы наскоро расчесала и стянула в конский хвост. Бросив взгляд в зеркало, она решила что краснота лица, не тронутого косметикой, сойдет за здоровый румянец радости от встречи, хотя подозревала, что спутать одно с другим все же сложно. Только войдя в гостиную и увидев мужа на диване с воскресным выпуском «Таймс», открытым на разделе «Недвижимость», и Уолтером под боком, Брук наконец-то ощутила радостное волнение.

— Ну, вот ты и дома! — Она надеялась, что слова прозвучат искренне, и присела на диван. Джулиан посмотрел на нее, улыбнулся и заключил в объятия, как показалось Брук, комнатной температуры.

— Привет, детка. Как я рад вернуться, ты себе представить не можешь! Глаза бы не глядели на гостиничные номера…

После ухода в разгар празднования дня рождения тестя Джулиан приезжал домой на две ночи в конце сентября, причем одну из них провел в студии. Затем он, отбыв в тур в поддержку нового альбома, исчез на три недели, и, хотя они постоянно общались по электронной почте, скайпу и телефону, расстояние порой казалось непреодолимым.

— Нашел что-нибудь хорошее? — спросила Брук. Ей хотелось поцеловать Джулиана, но она никак не могла преодолеть затянувшуюся неловкость.

Он указал на текст под заголовком «Роскошный лофт в Трайбеке», где всячески расхваливались четыре комнаты, две ванных, домашний офис, плоская крыша (пополам с соседями), газовый камин, швейцар на полный день и налоговая льгота на «лучшую цену в центре города» — 2,6 миллиона долларов.

— Вот, посмотри. Цены просто падают.

Брук пыталась понять, шутит Джулиан или нет. Как любая нью-йоркская супружеская пара, они часто принимали участие в воскресно-утренней «жилищной порнографии», обводя в «Таймс» объявления о жилье по астрономическим ценам и глубокомысленно рассуждая, хорошо ли иметь такую собственность. Но сейчас это не походило на розыгрыш.

— Отлично! Тогда берем две! Нет, лучше три, мы их объединим, — засмеялась Брук.

— Кроме шуток, Брук, два шестьсот — более чем умеренно за четырехкомнатный лофт в Трайбеке с полным обслуживанием.

Она смотрела на человека, сидевшего рядом с ней на диване, и недоумевала, что произошло с ее мужем. Неужели это тот самый Джулиан, который десять месяцев назад из кожи вон лез, желая продлить аренду этой халупы на Таймс-сквер, которую они оба ненавидели, лишь бы не платить тысячу долларов на переезд?

— Согласен, это кажется нереальным, — продолжал он, хотя Брук ничего не сказала. — Но, Ру, теперь мы можем позволить себе такую квартиру. С учетом всего, что начинает выстраиваться и копиться, мы легко сможем внести двадцать процентов, а гонораров от запланированных выступлений и роялти от записей с избытком хватит на ежемесячные выплаты.

И снова Брук не нашлась с ответом.

— Разве ты не хочешь жить в такой квартире? — спросил Джулиан, указывая на снимок, сделанный в ультрасовременном лофте с трубами под потолком и прочими шикарными деталями в промышленном стиле. — Это же черт знает как круто!

Каждая ее клеточка кричала «нет». Нет, Брук не хотела жить на переоборудованном складе. Нет, она не хотела жить на отшибе в ультрамодной Трайбеке с ее галереями мирового класса и модными ресторанами, где невозможно выпить чашку кофе по нормальной цене или купить простой бургер. Нет, будь у Брук два миллиона долларов на жилье, она выбрала бы что-то совершенно иное. Она словно вела разговор с незнакомцем, если вспомнить, сколько раз они вместе мечтали о таунхаусе в Бруклине или, если уж это совсем не по средствам — а так всегда и было, — об этаже в таунхаусе на тихой зеленой улице, с маленьким садиком за домом и обилием лепных украшений. Что-нибудь теплое, уютное, желательно довоенной постройки, с высокими потолками, со своей историей и неповторимым очарованием — дом для семьи в обжитом районе, с независимыми книжными магазинами, милыми кофейнями и парой дешевых, но хороших ресторанов, где они с Джулианом стали бы завсегдатаями. Словом, прямая противоположность металлически-холодному лофту в Трайбеке, смотревшему на нее со снимка. Брук невольно подумала, когда же идеалы Джулиана успели так резко измениться и, главное, почему.