Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Владимир Тимофеев

"Вертушке", коей выпала сомнительная честь первой попасть под раздачу, напрочь снесло половину хвостовой балки вместе с рулевым винтом и обоими стабилизаторами. Потерявший управление аппарат моментально вошел в режим разворота. Причем, разворота жесткого, ничем и никем не контролируемого. Высота, правда, была небольшая, и потому легкая машина умудрилась не рассыпаться сразу на отдельные фрагменты, а осталась целой. Относительно, конечно, целой и лишь на время, поскольку, лишившись балки, обоих винтов и надломив полоз шасси, она завалилась набок, перекорежив самопальный пилон боевой подвески и смяв дополнительный топливный бак, запасливо прицепленный к фюзеляжу. Разлившийся керосин вспыхнул секунд через десять, тогда, когда до него дошла огненная волна от запоздалого взрыва одного из автомобилей. Того, что попал под очередь из березинских "крупняков" следом за "вертушкой". Ведь, как оказалось, бронебойно-зажигательные пули имелись не только у бандитов — у советского истребителя их тоже хватало.

Момент начала локального апокалипсиса летчик пропустил, так как был занят другим, более важным делом — боевым пилотажем. Развернуться следовало максимально быстро, пока противник не прочухался и не организовал местный вариант ПВО со стрельбой из всех имеющихся стволов по низколетящей цели. Поэтому лейтенант не стал повторять маневр с заходом от солнца, а резко ушел вправо-вверх и уже затем, после переворота со скольжением, вновь ринулся на врага. Только не с запада, а с юга, точнее, с юго-востока, от городских построек. Новой первоочередной целью теперь выступал второй, не задетый ранее джип. Пулеметчик на нем успел кое-как сориентироваться, развернул похожий на недоразвитую лейку ствол в сторону снижающегося Яка и даже открыл огонь. Огонь плотный и отнюдь не олимпийский.

Однако на этом познания "фашей" в тактике противодействия летательным аппаратам, по всей видимости, и закончились. Неверно взятое упреждение и оптическая иллюзия прямолинейности курса атакующего "в лоб" истребителя сыграли с первым номером расчета НСВ злую шутку. Последнюю в его жизни. Впрочем, как и в жизнях тех, кто рассредоточился сбоку по фронту и сзади, под прикрытием кажущегося таким надежным кузова. Ибо для движущегося по нисходящей параболе Яка все посылаемые ему навстречу пули проходили существенно выше курсовой траектории, представляясь гипотетическому стороннему наблюдателю всего лишь одним из вариантов праздничного салюта. А вот ответные подарки в виде 12,7 миллиметровых бронебойных зажигалок и трассеров, разбавленных осколочно-фугасными снарядами авиапушки, были не только весомее в суммарном выражении, но и не в пример точнее. Впрочем, неудивительно — по неподвижным целям стрелять гораздо сподручнее, даже через винт, сверяясь с допотопным прицелом самолета времен войны семидесятилетней давности.

В итоге второй внедорожник, аналогично первому, через несколько секунд превратился в груду искореженного, весело полыхающего металлолома. Не посчастливилось и одиночным "немоторизованным" бандитам. Часть из них накрыло пулями и осколками, часть сгорела в огне разлившегося топлива. Последние трое, видимо, самые умные, попытались укрыться от авианалета за стеной, идущей вдоль прохода к ангару. Вот только не учли они одного. Того, что второй заход Як-7Б совершит с другого ракурса. И потому рассредоточились "фашики" не по восточному, а по западному краю прохода. За что, собственно говоря, и поплатились. Все хитромудрые так и остались лежать на отмостке, холодные и печальные, отмеченные несовместимыми с жизнью повреждениями.

Что ж, лейтенант мог быть доволен — враги кончились. По крайней мере, в пределах прямой видимости. Жаль, правда, что вместе с ними кончились и боеприпасы. Но на нет, как говорится, и суда нет, — теперь можно было со спокойной душой заходить на посадку. Хотя какое уж тут спокойствие? Ведь неизвестно, что там, в ангаре. "Может, там… всё плохо. Может, и Ольга, и Антон… может, им… помощь нужна". О самом страшном летчик боялся даже помыслить.

Конечно, лучше всего было бы завести Як прямо в проход, поближе к воротам, но горящее топливо и разбитые машины полностью перегораживали подъезд. Поэтому пришлось остановиться поодаль. Перезарядив ТТ, лейтенант сдвинул колпак фонаря. Трап к кабине никто подвезти не догадался, так что оставалось только одно — самому соскакивать на крыло, а затем на землю. Ну и дальше опять же на своих двоих — свободного транспорта под рукой, увы, тоже не оказалось. Впрочем, не только его: "Восемь патронов, плюс еще один, в другом магазине. Черт, хорошо же я тогда на дороге пострелял".

Скудный боезапас не располагал к активным действиям, однако и противников не наблюдалось, так что беспокоиться пока было не о чем. "Что поделать, придется воевать тем, что есть. Авось не понадобится".

Пилот ошибся, повоевать всё же пришлось. Четыре ценных патрона ушло на то, чтобы добить четверых еще подающих признаки жизни "фашей". Патроны, конечно, жаль, но оставлять за спиной врагов ни к чему — примета плохая, да и для здоровья полезней. "Всех, кто шевелится, — в расход. В голову, с гарантией".

Почти добежав до линии зданий, лейтенант был вынужден притормозить. Пара коротких очередей со стороны прохода заставили его плюхнуться на бетон и заозираться. Стелящийся по земле дым от горящего джипа слезил глаза, но позволял не опасаться прицельного огня невидимого противника. Кто стрелял и в кого, было неясно, и летчик посчитал, что прежде чем соваться в пекло, стоит всё же хоть немного прояснить обстановку. Сквозь черную пелену почти ничего не удавалось разобрать, однако при очередном легком порыве ветра в дымном прогале мелькнула какая-то тень. Какая-то темная фигура, вдали, возле ворот ангара. Мелькнула и исчезла во внезапно открывшемся дверном проеме. Всё это было довольно странно. "Не мог же он сам спокойно войти — наверняка, впустили. Но зачем? И кто это был? Неужели кто-то из наших?" — сумбур мыслей следовало успокоить действием, и потому лейтенант перестал раздумывать, вскочил на ноги и метнулся к проезду.

Быстро обежав по длинной дуге пылающие обломки, он по инерции заскочил за угол восточной стены и, споткнувшись о какую-то железяку, кубарем покатился по бетонным плитам. Видимо, только это его и спасло — пули прошли над головой. Дальше пилот уже не размышлял. Кое-как извернувшись, он, не целясь, на звук, четырежды выстрелил в сторону сваленной у стены груды мешков, заполненных то ли песком, то ли окаменевшей цементной смесью. Дальнейшие нажатия на спусковой крючок уже ни к чему не приводили — вставший на затворную задержку пистолет лишь сиротливо покачивал оголенным стволом в такт движениям пальцев. Только после третьего или четвертого подряд нажатия до лейтенанта, наконец, дошло, что патроны кончились. Осторожно приподняв голову и поморгав слезящимися глазами, он посмотрел, куда стрелял. Там, среди мешков, в скрюченной позе лежал человек. "Готов, сволочь!". Рядом валялось оружие — укороченный автомат неизвестной конструкции.

Подобравшись поближе, летчик тяжело привалился к стене. Пальцы дрожали, саднил ушибленный локоть, болели колени. Наверное, впервые за этот длинный день лейтенант осознал, как же он всё-таки устал. Вставать не хотелось, куда-то бежать — тоже. Выщелкнув пустой магазин, летчик сунул его в нагрудный карман, достал другой, тот, который с последним патроном, и аккуратно вставил в рукоять, сняв затвор с задержки. Простые движения, заученные, доведенные до автоматизма, позволили хоть на чуть-чуть снять накопившееся напряжение и ощутить, как нервная дрожь уходит, а панические мысли постепенно теряются в отголосках сознания. Сделав пару глубоких вдохов, лейтенант поднялся на ноги, покривился от боли в коленях и несколько раз мотнул головой, потяжелевшей от избытка кислорода в крови. Когда кружение прошло и в глазах прояснилось, он аккуратно обошел мешки и двинулся к воротам. Осторожно, вдоль стеночки, пригибаясь, стараясь держаться в тени заходящего солнца. И уже у самого входа в ангар, с досадой подумав: "Черт, надо было автомат бандитский взять. С одним-то патроном много не навоюешь".

— Стреляй! Да стреляй же!

— Не могу!

— Почему?

— А ты посмотри получше!

— Ох, ёшки-матрёшки!..

Действительно, стрелять было как-то не с руки. Во-первых, патронов в магазине оставалось всего ничего, то ли три, то ли пять. Сколько точно, Ольга сказать не могла — банально со счета сбилась. А во-вторых, н-да, во-вторых…

…Начался этот бой просто и как-то буднично. Короткая очередь в три патрона и всё, человек в красноармейской форме сложился пополам и рухнул возле контейнера. А сверху Антоха вжарил по тем, кто на крыше. Пять-семь секунд, и там уже никого. В смысле никого живого. Зато потом началось. Два "Гелена" с выдвинутыми пулеметами вылетели на открытое пространство и, встав уступом, принялись обрабатывать стену заброшенного склада. В основном, конечно, досталось фонарной надстройке, где укрывался брат. Стекол там не было, одни щели, больше похожие на бойницы, на разной высоте, хаотично разбросанные по всему фонарю. И стены были весьма солидные, бетонные, толщиной до полуметра, а то и поболее. И не только там, но и во всем ангаре. Зачем одноэтажный склад выстроили таким прочным, Ольга никогда понять не могла, а дядя Сережа лишь многозначительно усмехался, глядя на ее потуги разобраться в вопросе. Но сейчас это оказалось на руку. Шуму много, а вот пробитий — ни одного, только отдельные рикошеты от стенок бойниц, да и те неопасные — толстый слой газобетона вместо штукатурки хорошо гасил кинетическую энергию залетающих в проемы пуль.