Бигуди для извилин. Возьми от мозга все! - Нурали Латыпов

Тут ведущий не выдерживает и перебивает его: «Ваш ответ понятен, и мы хотим поздравить вас с двумя мыслями. Ну, во-первых, вы очень хорошо рассказали нам о Барухе Спинозе. И, во-вторых, во время обсуждения, по-моему, вы первый подали мысль, что, может быть, это не Спиноза, то есть не «тот Спиноза», и сами же отказались от этой мысли. Внимание! Эпамидонд Максимович Апломбов и Антон Павлович Чехов в пьесе «Свадьба» имели в виду, конечно, не философа Баруха Спинозу, а известного испанского танцовщика Лиона Спинозу[99], танцевавшего в то время в балетной труппе Большого театра. Долгожданное очко телезрителей! Поздравляем автора вопроса, приз[100] едет в город Ленинград».

Далее Ворошилов прокомментировал потерю очка знатоками так: «Вот это вопрос! Почему знатоки проиграли? Мне кажется, что они понадеялись на свои знания. Конечно, они знают философию XVII века. Но даже Спиноза ошибался, когда говорил, что познание добывается только разумом. А как же чувство? Знатокам сейчас как раз и не хватило чувства. Чувства чеховского стиля, чувства юмора, если хотите. Если бы они просто сказали, что философ Спиноза здесь ни при чём — я бы дал им очко».

Я думаю, что не только в чувстве юмора здесь было дело. Знатоков этой шестёрки, как ни странно, подвела их огромная эрудиция и, в первую голову, определённая однобокость — желание и умение опираться именно и только на эту эрудицию. Есть вопрос? Тут же лезем в свои запасники и ищем там подходящий ответ. А просто подумать, побродить в «пространстве проблемы», рассматривая на равных различные предположения? Даже интуитивно связь книжника и мыслителя Баруха Спинозы, строго математически, с помощью теорем и короллариев доказывавшего бытие Божие и Его совершенство, с некими фривольными танцами кажется подозрительно нелепой. Но… срабатывает самоуверенный всезнайка-библиотекарь, хранитель памяти: «Чего тут думать! Сейчас покопаемся в памяти и всё найдём!»

Безусловно, интеллектуально развитому человеку необходима эрудиция в различных областях знаний и культуры. Обычно те, кто от природы имеет хорошую память, почти «автоматически» оснащены (и даже отяжелены) всякими познаниями. Но это не означает специальной предрасположенности к творчеству.

Те, кто не может (или не хочет) запоминать лишнюю информацию, далеко не всегда лишены талантов и способностей. Однажды Эдисон пожаловался Эйнштейну, что не может найти себе толкового помощника — никто не подходит. «А как вы определяете их пригодность?» — поинтересовался Эйнштейн. Эдисон показал листик с вопросами: «Кто на них ответит, тот и станет моим помощником». «Сколько миль от Нью-Йорка до Чикаго?» — прочёл Эйнштейн и ответил: «Нужно заглянуть в железнодорожный справочник». «Из чего делают нержавеющую сталь?» — «Об этом можно узнать из справочника по металловедению». Просмотрев остальные вопросы, Эйнштейн заключил: «Не дожидаясь отказа, снимаю свою кандидатуру».

Вот понимать, что нужно искать — это действительно важно. Мораль проста: указания типа «нужно всё знать» — не более, чем весьма общие пожелания, а в каждом отдельном случае требуется более тонкая дифференциация.

Поиск решения — не простая механистическая деятельность. В ней случаются победы наравне с неудачами. Но даже после таких обидных, как приведенное выше, поражений, после очередного удара «лицом об забор» психологически важно не терять желание продолжать поиски решения, идти «до победного конца». Это желание питается не только честолюбием («Я — да не справлюсь?»), но и любознательностью или любопытством. «Мы любознательны, но не любопытны» — лозунг разумных собаковидных голованов в повести братьев Стругацких «Жук в муравейнике» (для тех, кто не читал: это — продолжение супер-книги «Обитаемый остров», не путать с одноимённым фильмом!). Не обращайте внимания на нарочитую двусмысленность этого лозунга. Именно любопытство, внимательное «разглядывание, ощупывание и обнюхивание» всего, что может оказаться полезным или неизвестным, способно заметно расширить круг Известного и пополнить запас Необходимого Знания. Необходимого, поскольку это существенная часть умственных способностей человека, которые так высоко ценились в Древней Греции, рассматриваясь, конечно, в гармонии с физическими способностями.

Бигуди № 29

Трудно было жить в Древней Греции, особенно лентяям. Потому что с точки зрения древних греков, человек непременно должен что-то делать, создавать, творить, овладевать каким-то ремеслом. Именно результатами труда, достижениями в науке, искусстве и определялась ценность его личности. Этот взгляд на смысл и радость жизни человека был сохранён и во времена Древнего Рима. Более поздние цивилизации почти утеряли, к сожалению, такой подход к оценке человека, но память об этом сохранилась. Какое же слово осталось нам от древних для оценки человеческой личности, способности человека действовать, двигаться (или — наоборот)? Подсказка: к этому слову имеет отношение и великий Ньютон, точнее, один из его законов. Есть в этом слове и отрицание, есть и некая энергия жизни, творчества, искусства. Думайте, вспоминайте, смотрите с разных сторон.41

12. Как решать задачу–2, или Одинокая корова не может служить ориентиром

— Подумай только, когда тёмными осенними вечерами мне придётся идти к своему маленькому домику, я зажгу этот фонарик. Теперь я уже не буду блуждать в потёмках среди труб, — сказал Карлсон и погладил фонарик.

Чтобы понять, как эффективнее мыслить, неплохо бы представлять, как происходит рождение предтечи нового знания. Перечислим основные механизмы, работающие на рождение новой идеи: логический аппарат, определяющий основной тип деятельности сознания, и подсознательно-интуитивный, как вспомогательный.

Впрочем, подсознание можно счесть вспомогательным лишь условно. Если логика перебирает варианты, последовательно их просматривая и методично поднимаясь по ступеням, то подсознание (то есть интуиция) порождает и «вываливает на стол» кучу-малу различных идей, связанных с решаемой проблемой, зачастую, лишь весьма отдалёнными аналогиями и ассоциациями. Подлинно креативную мысль всё равно придётся затем отбирать и обрабатывать логическому аппарату. Иными словами, оба механизма мышления взаимообусловлены и тесно связаны. Именно эффективность их взаимодействия, в конечном счёте, определяет уровень творческого мышления.

Гениальный Э. Резерфорд не позволял сотрудникам работать в лаборатории после шести часов вечера, а по выходным и вовсе запрещал появляться на работе. Молодой советский физик — будущий академик и нобелевский лауреат — Капица[101] запротестовал против этого, но учитель сказал: «Совершенно достаточно работать до шести вечера, остальное время надо думать. Плохи люди, которые слишком много работают и слишком мало думают».

Причем психопатология, видимо, затрагивает и мотивационный профиль личности.

«Умственная работа, связанная с решением простых и сложных задач, не ограничивается рамками рабочего дня, она продолжается и в свободное время. Нерешенная задача создает доминантный очаг возбуждения в мозгу, превращаясь в цель деятельности. Если эмоционально-волевая установка достаточно сильна, то вся интеллектуальная деятельность подчиняется решению данной проблемы. Вероятно, у некоторых людей иногда возникает и прочная «установка» на продуцирование острот. Формированию этой установки способствуют похвалы и восхищение слушателей; да и сам процесс «синтезирования» остроты приятен и тем самым упрочивает установку. Постоянная нацеленность заставляет человека все время искать поводов сострить; он делает это порою неосознанно, почти машинально. Чаще всего такого рода остряки создают каламбуры. По свидетельству современников, к этой категории людей относился И. Л. Каратыгин: «Петр Андреевич Каратыгин буквально никогда и нигде не мог обойтись без остроты или каламбура. Даже при похоронах своего брата, знаменитого трагика В. Л. Каратыгина, несмотря на всю печальную обстановку, он не мог удержаться от каламбура и сказал, пробираясь сквозь толпу народа: «Позвольте, господа, добраться до братца». Если эту остроту нельзя причислить к патологическим, то, во всяком случае, она неуместна. А граница здесь не всегда различима,» — отмечал А.Н. Лук в работе «Юмор, остроумие, творчество».

Не может на заслуживать внимания мнение гениального сербского инженера Николы Теслы (1856–1943) о методах работы его прежнего работодателя и идейного конкурента Томаса Эдисона (1847–1831): «Если бы Эдисону понадобилось найти иголку в стоге сена, он не стал бы терять времени на то, чтобы определить наиболее вероятное место её нахождения. Он немедленно, с лихорадочным прилежанием пчелы, начал бы осматривать соломинку за соломинкой, пока не нашёл бы предмета своих поисков. Его методы крайне неэффективны: он может затратить огромное количество энергии и времени и не достигнуть ничего, если только ему не поможет счастливая случайность. Вначале я с печалью наблюдал за его деятельностью, понимая, что небольшие теоретические знания и вычисления сэкономили бы ему тридцать процентов труда. Но он питал неподдельное презрение к книжному образованию и математическим знаниям, доверяясь всецело своему чутью изобретателя и здравому смыслу американца».