По лезвию ножа, или в погоне за истиной - Максим Окулов

Это было лет пятнадцать назад. Да, да, горбачевский дурдом под названием «перестройка» еще не начался. Семен Гришин по кличке «Гришаня» проходил по двум эпизодам, которые его адвокат пытался представить как убийство по неосторожности. Смех да и только! Гришаня убил двух людей в разное время, в разных местах в течение одного месяца «случайно по неосторожности». Это прямо как в анекдоте: «он поскользнулся и упал прямо на кончик моего кинжала, и так сорок раз подряд». Соколов, конечно, не верил этой версии: перед ним сидел начинающий киллер, который уже тогда не пользовался огнестрельным оружием. Кличка «Гансов» прилепится к нему позднее как фирменный знак добротной, быстрой и высокооплачиваемой «работы».

Многие считали, что следователю тогда повезло. Всплыло еще два убийства. Он был уверен, что Гришин их не совершал, но легко мог повесить на него, и тогда от высшей меры убийце не отвертеться, а адвокатская версия смотрелась бы уже очевидным издевательством. Соколов понимал, что Гришаня убийца по жизни, и отдавал себе отчет в том, что он вряд ли остановится. Александр Иванович даже пытался успокоить свою совесть тем, что, подведя Гришина под «вышку», спасет людей, которые останутся живы. Но все же не стал брать этот грех на душу. Обман всегда обман. Когда же речь идет о жизни и смерти, он абсолютно недопустим. Следователь не Господь Бог, чтобы выносить суд и вершить приговор. Некоторые коллеги тогда косо смотрели на Соколова, наверное, по-своему понимая мотив его поступка. Не поняло следователя и начальство: упустить такой случай отделаться от двух «глухарей»! Он никого не пытался переубедить, но честно сделал свою работу, передав дело в суд. Надо сказать, что судья не впечатлился версией адвоката, и Гришаня получил «пятнашку». Однако через три года отсидки ему удалось бежать. До сих пор Семен Гришин, ныне Гансов, находится в федеральном розыске.

Александр Иванович хорошо помнит их последнюю встречу в его кабинете в прокуратуре. Гришаня прекрасно знал свои перспективы, знал он и о том, что могут на него повесить. Следователю показалось тогда, что киллер по достоинству оценил благородство его поступка, сказав, что считает себя должником «по гроб жизни». Ну что же, скоро станет ясно, насколько хороша у него память.

В очередной раз зазвонил телефон. Не тот, не тот… Следователь нехотя снял трубку со служебного аппарата. Надо же, как быстро: Колобов просится на допрос. Созрел, горемыка, созрел, «раскольников» недоделанный!

Колобова привезли через 1,5 часа — около 10.30 утра. Соколов был опытным следователем, много повидавшем на своем веку. Он понимал, что пребывание в тюрьме не красит человека. Но чтобы опуститься настолько, это бывает редко! Затравленный взгляд, всклокоченные волосы, периодически выползающие из ноздрей сопли, дрожащие губы и колоритный синяк под глазом. Нет, его не били по настоящему — Соколов знает, как выглядит человек, которого били серьезно. Это было лишь начало «разговора», который Колобов тут же проиграл. Собственно, трудно было ожидать от него чего-то другого.

— Присаживайтесь, Колобов, — голос следователя был холоден как лед. — Вы о чем-то хотели со мной поговорить?

— Да, товарищ следователь! Понимаете, меня там бьют, надо мной издеваются! Помогите мне, пожалуйста! — Колобов закрыл лицо руками и зарыдал. От него исходил отвратительный запах. Да, заключенные живут в нечеловеческих условиях, не имеют возможности часто мыться, и запах от них соответствующий. Но здесь было что-то особенное. Соколов пожалел, что бросил курить. Сейчас это было бы весьма кстати.

— Во-первых, я вам не товарищ, гражданин Колобов. А во-вторых, если у вас есть претензии, то вы можете написать официальную жалобу. Только мой вам совет: подумайте хорошенько, прежде чем ее писать. Вы меня понимаете?

— Что же мне делать, кто меня защитит? Я пытался договориться там в тюрьме, чтобы меня посадили в одиночку, я предлагал им деньги, много денег, но они и слушать не хотят. Все ссылаются на вас, на то, что вы принципиальный, и без вашего разрешения они ничего сделать не могут. За что вы меня так? — Колобов опустил руки. По его лицу катились слезы. Следователь достал из стола пачку бумажных салфеток и бросил подследственному.

— Возьмите себя в руки и утрите сопли! И думайте, что и где вы говорите! Вас поместили в самую обычную камеру, в которой сидят самые обычные люди. Заметьте! Я проверил, вы сидите не с уголовниками, а с простыми подследственными. С теми людьми, которые совсем недавно ходили по улицам, работали у станка, чистили дороги, чтобы вам было комфортнее по ним ездить. Это на этих людей вы смотрели сквозь тонированное стекло своего Мерседеса! Вы, наверное, называли их лохами или быдлом, никчемными людишками, которые не умеют жить, которые не могут себе позволить дорогую машину и деликатесную жратву! Это те самые люди, которых ты обрызгивал водой из луж, проносясь мимо на своем автомобиле! — с Колобовым что-то произошло. Лицо его побелело, челюсть отвисла.

— Кто вам рассказал? — наконец выдавил он из себя.

— О чем? — искренне удивился Соколов.

— Ну о том, что я любил в сырую погоду подъезжать близко к обочине, чтобы обрызгать пешеходов? Они так забавно прыгают и потом грозят вслед.

— Мразь! Считай, что я прочитал это на твоем лице! — Сколов встал и подошел к окну, он из последних сил сдерживал себя, чтобы не ударить этого подлеца. — Так вот, — продолжил следователь, взяв себя в руки, — считай, что люди в камере — это те, кого ты не один раз обрызгал. Они-таки догнали тебя, Юра! Понимаешь? За все в жизни надо платить, и ни одна подлость не останется безнаказанной. Тебя в детстве этому не учили? — Колобов отрицательно замотал головой. Казалось, он плохо понимает о чем идет разговор. — Не учили, понятно. И, наверное, никогда не били. Ну вот теперь тебе придется наверстать упущенное. А теперь хватит! — рявкнул Соколов. — Мне некогда выслушивать твой лепет! Я хочу услышать правду о том, как ты убил своего друга и компаньона Федора Силина!

Колобов застыл на месте, словно каменное изваяние, только нижняя губа слегка подрагивала.

— Я же вам говорил, что я не убивал, вы разве не помните? — Соколов немного опешил, он готов был биться об заклад, что его собеседник говорит истинную правду, но вида не подал.

— Так ты сюда не в убийстве сознаваться пришел?! — следователь навис над Колобовым так, что тот вжался в стул. — Ну смотри сюда, — Соколов вытащил из папки несколько листов формата А4, исписанных мелким почерком. — Вот это показания официанта ночного клуба, который обслуживал в ту роковую ночь Федора Силина. Он утверждает, что Федор незадолго до полуночи звонил человеку по имени Юрий и договорился, слышишь, договорился с ним встретиться у служебного выхода из здания через 30 минут.

— Так мало ли на свете Юр? — у Колобова определенно отключились мозги.

— Гениальный ты мой! Конечно! Юр очень много в Москве. Только вот ты сможешь мне назвать еще одного близкого знакомого Силина по имени Юрий? Ну такого, который смог бы ночью приехать и забрать Федора от служебного входа в клуб? Нет? — следователь достал из папки еще один документ. — А вот это расшифровка звонков с мобильного телефона убитого. В районе полуночи есть только один звонок. Понимаешь, только один! И это звонок на твой мобильный. Соображаешь? Ты разве не помнишь прошлый допрос? Я же тебе показывал уже распечатку звонков на твой мобильный!

— Со-о-бражаю, — Колобов начал часто зевать, широко раскрывая рот.

— Ну соображай дальше, — продолжил Соколов, вытаскивая из папки еще одну тонкую пачку исписанных листов. — А вот это показания твоей подруги Инночки. Это ведь она должна была обеспечить тебе алиби, но она во всем призналась. Она нам во всех подробностях описала, каким образом ты принудил ее дать показания в твою пользу.

— Сука! — Колобов неожиданно собрался, и в его глазах сверкнул огонь.

— Ох, какой смелый ты с бабами! Прям герой! Должен тебя огорчить, подруга твоя вела себя не в пример тебе. Она раскололась после того, как ей предъявили расшифровку звонков с твоей трубки, а также содержимое памяти ее определителя номера. Звонил ты ей домой, а не в Националь. И было это уже в 0.45 ночи. А это и есть предположительное время убийства Федора Силина. Еще вопросы есть? Да, кстати, она отрицает, что звонила тебе с аппарата Силиной. Кудряшко утверждает, что у нее и в мыслях не было тебе звонить.

Колобов отрешенно смотрел в пол перед собой, плавно покачиваясь из стороны в сторону.

— Я все расскажу, — тихо проговорил он. — Только дайте попить, — следователь наполнил стакан водой и протянул подследственному. Колобов жадно осушил его в два глотка, утерев рот тыльной стороной ладони. — Да, я действительно поехал в клуб после звонка Федота. Поймал машину прямо у Националя. Служебный вход в клуб расположен со стороны Старого Арбата, туда подъехать на машине сложно. Извозчика оставил в переулке, а сам пешком пошел. Федот обещал выйти на улицу, вот я его там и ждал. Минут через 15 начал замерзать, а Федота все нет, пытался ему на трубу звонить — никто не ответил. Я уже решил войти в клуб, как заметил под ногами лужу крови и окровавленный след, ведущий к кустам — как будто кого-то тащили. Вообще странно, что я этот след сразу не заметил. Я туда заглянул и увидел Федота. Он уже мертвый был.