Последний соблазн - Вэл Макдермид

Маартенс потер ладонью подбородок.

— Хуже некуда, — пробурчал он. — Выглядим дураками.

— У Марийке есть хорошая идея, — решил не терять времени даром Том.

«Ну спасибо!» — подумала Марийке, когда Маартенс повернулся к ней, вопросительно сдвинув густые брови.

— Что у тебя? — спросил Маартенс.

— Я думала о том, до чего педантично сработал убийца де Гроота. Он действовал методично и наверняка каждый шаг продумал заранее. Здесь не было порыва страсти. Все спланировано. Похоже на серийного убийцу. Конечно же, нам всем не безразлично то, что он будет убивать в будущем, но мне пришло в голову, а не убивал ли он прежде?

Маартенс кивнул и склонил голову набок. Он подошел к столу Марийке и опустился на стул напротив.

— Не могу спорить с теорией, — медленно произнес он. — Разве мы не проверили, не было ли у нас чего-нибудь похожего?

— Нам доступны только наши архивы, — отозвалась Марийке. — А вдруг его прежние жертвы жили не в Нидерландах? Что, если он убивал в Бельгии, в Германии или в Люксембурге? У нас нет возможности это узнать.

— В наши постшенгенские времена мы все граждане Европы, — с ехидцей произнес Маартенс. — Я понимаю, Марийке, к чему ты клонишь. Но как это поможет нам?

— Я обратила внимание, что в последние несколько месяцев бюллетени, которые мы получаем из Гааги, то есть из Европола, очень изменились. Прежде они были скорее общего характера, а теперь там много подробных запросов об определенных преступлениях. Ну, я и подумала, не стоит ли обратиться к ним, чтобы они разослали запрос о делах, схожих с нашим, в страны Европейского Союза.

На лице Маартенса застыло скептическое выражение.

— А ты не думаешь, что для них это мелочовка? Они ведь там привыкли играть с компьютерными базами данных. Зачем им пачкать ручки столь вульгарным делом, как убийство?

— Но это же не обычное убийство. Информацию о таких преступлениях они помещают в бюллетенях. Я проверила. Если есть международные связи, они обязаны подключиться к расследованию точно так же, как если бы речь шла об организованной преступности.

Маартенс поерзал на стуле.

— Они подумают, что тут одни тупицы, которым не по силам разобраться со своими делами, — пробурчал он.

— Я так не считаю, сэр. Полагаю, они отнесутся с уважением к тому, что мы решили копнуть поглубже и узнать, не действует ли у нас серийный убийца. Мы должны этим гордиться. Наоборот, нас будут считать умными, потому что нам хватило мозгов осознать, какое это трудное дело, и еще хватило смелости заявить об этом и попросить помощи. В Европоле из нас сделают пример для подражания, мол, вот так надо работать в новой Европе.

Марийке задействовала всю имевшуюся у нее силу убеждения, отчаянно стараясь уговорить Маартенса поступить так, как запланировали она и Петра.

Немного подумав, Маартенс повернулся к Тому:

— А ты как думаешь?

Том махнул рукой, показывая на кучу бумаг у него на столе:

— Мы сделали все возможное, а результатов никаких. Знаете, терять нам нечего, зато получить можем много.

Маартенс пожал плечами:

— Ладно. Попробуем. Марийке, напиши, что и как, а я прослежу, чтобы запрос сегодня же ушел в Европол.

— Через час он будет у вас на столе.

Маартенс встал и пошел в направлении своего кабинета.

— Однако это не значит, что мы прекращаем расследование, — буркнул он, скрываясь за дверью.

— Здорово, — сказал Том. — Умеешь, когда надо.

— Ну да. А то ты не знаешь: если получится, то вся слава Маартенсу, а если мы останемся в дураках, то виновата буду я.

— Приятно, когда в нашем быстро меняющемся мире что-то остается неизменным, — улыбнулся Том.

«И все же постараемся изменить то, что изменить в нашей власти», — мысленно отозвалась повеселевшая Марийке, включая компьютер. Вот так. Это ее шанс. И она постарается его не упустить.

Кэрол была возбуждена и счастлива, как девчонка-подросток на первом свидании. Он прилетел в Берлин! Когда она проснулась утром после первого дня работы под прикрытием, то получила зашифрованное послание от Петры, сообщавшей о том, что Тони занял квартиру в том же доме и работает над психологическим портретом серийного убийцы. И еще она сообщала, что он ждет ее утром. А что еще она могла сообщить? Петра понятия не имела об их сложных отношениях. И не имела понятия, каким счастьем стал для Кэрол приезд Тони в Берлин.

Она торопливо растерлась полотенцем после того, как приняла душ, натянула свежие джинсы и свободную блузку — самое простое, что было в гардеробе Кэролин Джексон. Ей хотелось, поелику возможно, остаться Кэрол Джордан. Потом она пригладила ладонью волосы и накрасила губы. Для большего не было времени.

Сердце у нее стучало как бешеное, пока она ждала лифта. «Спокойно, — приказала себе Кэрол. — Он здесь не ради тебя». Однако в глубине души она знала, что он прилетел ради нее. Расследование убийства могло бы быть отличным предлогом, однако он два года упорно отказывался от чего-либо подобного. А это расследование отличалось от других тем, что могло дать им шанс на воссоединение.

Кэрол постучала в дверь — и вот он, его лицо, такое же милое, как прежде. Не раздумывая, Кэрол бросилась к Тони. Они обнялись, и она положила голову ему на плечо, а его рука оказалась в ее волосах.

— Спасибо, что прилетел, — прошептала Кэрол.

Тони осторожно высвободился из ее объятий и закрыл входную дверь.

— Я был знаком с Маргарет Шиллинг, — выпалил он.

Ощущение у Кэрол было такое, словно она залпом выпила стакан вина. У нее перехватило дыхание и потемнело в глазах.

— Что? — спросила она, чувствуя себя дура дурой.

Тони провел рукой по волосам:

— Жертва в Бремене. Я был с ней знаком.

— Поэтому ты здесь? Из-за нее? Захотел отомстить? — спрашивала Кэрол, следуя за Тони и усаживаясь в единственное кресло, несмотря ни на что не забывая держаться подальше от окна. Хотя хвоста как будто не было, это не значило, что за ней никто не следил, и ей не следовало показываться там, где ее не должно было быть. Повернувшись к Кэрол спиной, Том стоял у окна и смотрел на улицу внизу.

— Отчасти поэтому. Отчасти потому, что я поумнел и думаю, что в моей власти спасти хотя бы несколько человеческих жизней. А отчасти… — Тони помолчал, подыскивая нужные слова. — Потому что случившееся с Маргарет заставило меня испугаться опасностей, поджидающих тебя. — Он повернулся к ней лицом, но остался стоять у окна со скрещенными на груди руками. — Не хочу показаться самонадеянным. Я знаю, ты делаешь свою работу лучше всех. Ты самая сильная и самая самодостаточная. — Тони опустил глаза. — Но я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится, а я мог этому помешать. — Он хохотнул. — Я даже не знаю, что это значит, в чем психологу признаваться довольно странно. Я просто… ну, не знаю. Скажем так, я хотел быть поблизости на случай, если смогу понадобиться.

Слова Тони были драгоценнее золота для Кэрол. Как раз когда ей показалось, что он закатил ей пощечину, это обернулось нежнейшей из ласк. Много лет она ждала от него чего-нибудь такого. Кэрол было почти достаточно знать, что он волнуется за нее. На таком фундаменте можно строить будущее. Это звучало как обещание.

— Ты даже не представляешь, как много значит для меня то, что ты здесь. И не важно, по какой причине, — сказала Кэрол. — Мне было очень одиноко. Конечно, есть Петра. Но она не была частью жизни Кэрол Джордан. Она не поймет, если я перестану быть собой, потому что она понятия не имеет, какая я на самом деле. А ты знаешь меня. У тебя есть мои исходные данные. Ты можешь быть моим якорем. И ты поможешь мне управиться с Радецким.

— Постараюсь. Как все прошло вчера?

Кэрол рассказала ему о своей первой встрече с Тадеушем Радецким. Тони сидел на диване, упершись подбородком в кулаки, внимательно слушал и время от времени задавал вопросы.

— Похоже, ты справилась. Я боялся, как бы он чего не заподозрил из-за твоего сходства с Катериной, но тогда он бы наотрез отказался иметь с тобой дело. Этот барьер вроде бы взят.

— Вроде бы. Но он пока не звонил.

— Позвонит.

— Будем надеяться. Однако хватит обо мне. Не хочу отрывать тебя от работы над психологическим портретом. Ты же здесь для этого. Это главное. Потому что, если не остановить мерзавца, он будет убивать снова и снова. Его надо остановить. А ты можешь это сделать.

— Хорошо бы. Он должен умереть. Или пусть просидит остаток жизни за решеткой. — Тони покачал головой. — Не могу смириться с тем, что Маргарет нет в живых.

— Вы давние друзья?

— Вряд ли это можно назвать дружбой. Мы были коллегами. У нас были общие интересы. Пару дней я провел в ее доме. Мы говорили о том, чтобы вместе написать статью, но до этого дело не дошло. Несколько раз в год мы посылали друг другу электронные сообщения, обменивались открытками на Рождество. Нет, друзьями мы не были, просто приятели. Но она мне очень нравилась. У нее были ум, воображение. И она отлично работала. У нее остался сын, которого она обожала. — Он опять покачал головой. — Что будет с его психикой? Сейчас ему семь-восемь, около этого. И он вырастет, зная, что кто-то обошелся с его матерью как с куском мяса.