История одного замужества - Валерия Вербинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Если бы на моем месте была баронесса Корф, – мелькнуло у него в голове, – как бы поступила она? Где бы прежде всего стала искать?»
И, внезапно сообразив кое-что, он двинулся к озеру, а точнее, к тому месту, где было найдено тело Дуняши.
Наташи на берегу не было, но, подбегая, он все же увидел ее и узнал – по тому, как белело в полумраке ее шелковое платье. Девушка стояла, глядя перед собой невидящим взором, и воды озера доходили ей уже до пояса.
– Наталья Андреевна! – отчаянно выкрикнул Игнатов, неловко махая руками.
– Не подходите ближе – я утоплюсь! – крикнула она.
– Наталья Андреевна…
– Я вам говорю – я утоплюсь! Не смейте ко мне подходить…
– Натали, послушайте меня… Он того не стоит, вы понимаете? Не стоит!
– Я так хотела верить в счастье, – бормотала Натали, не слушая его. – Короткая остановка в раю, да? Только, чтобы оказаться в раю, сначала надо умереть…
И, не выдержав, она заплакала и закрыла лицо руками.
– Ну, ей-богу, не стоит, не надо, – говорил Иван Иванович первое, что приходило ему в голову. – Подумайте об отце, который вас так любит…
– Он мерзавец!
– А ваша мама? Каково ей будет узнать, что с вами что-то случилось? Наталья Андреевна, голубушка, не надо…
– У моей мамы теперь другая семья, – ответила Натали, всхлипывая. – У нее дети… от другого мужчины… Я ей не нужна! Я никогда никому не была нужна… Меня отец забрал, только чтобы ей досадить…
– Нет, нет, нет! Поверьте, я кое-что знаю об Андрее Григорьевиче, он действительно… не очень… не самый… – сбивчиво говорил Игнатов, – но он вас любит… Если бы вы видели, с каким лицом он вас искал сейчас… вы бы даже не сомневались!
– Зачем мне жить? – отозвалась Натали. Ее всю трясло. – Вы говорите: ради отца, ради матери… как будто я должна всегда делать им приятное… Но вам же все равно, разве вам есть дело до того, что я чувствую теперь? Ведь он утопил ее, понимаете? На том самом месте, где я стою сейчас… Из-за меня погибли два человека! Это все случилось из-за меня… только из-за меня… А я так надеялась, что Сережа… что он другой… Но он оказался хуже всех! Он оказался такой же, как мой отец… готовый идти по трупам, если понадобится…
– Наталья Андреевна, – серьезно сказал Игнатов, – поверьте, не все такие, как ваш отец… Просто потому, что все не могут быть мерзавцами… Вот.
Наташа всхлипнула и вытерла слезы.
– Конечно, не могут, – неожиданно согласилась она. – Вот баронесса Корф… она пошла до конца, хотя какое ей было дело до этого актера и его любовницы… И все вокруг твердили, что это они виноваты, что все сходится… А потом, когда их отпустили, те же самые люди стали уверять, что никогда не сомневались в их невиновности…
– Просто им было очень неловко, – помедлив, признался Иван Иванович. – Не оттого, что они оговаривали невинных людей, а оттого, что убийца их чуть не провел. И я знаю преступников, Наталья Андреевна. Если бы ему все сошло с рук, он бы на этом не остановился, и кто знает, кем была бы его следующая жертва…
После этих слов наступило молчание. Наконец Натали вздохнула.
– Я больше никогда никому не смогу доверять, – призналась она.
И, когда Игнатов услышал эти слова, у него немного отлегло от сердца. Раз она говорила о будущем, значит, смерть уже не так манила ее.
– Вы не скажете папе? – внезапно спросила девушка.
– Я скажу ему, что вы оступились, упали в воду, испачкали платье и боялись вернуться домой в таком виде, – успокоил ее следователь. – Или еще что-нибудь, если вам не нравится моя версия.
Когда она выходила из воды, он подал ей руку и помог взобраться на берег, после чего они бок о бок зашагали к усадьбе Башилова.
На этом, в сущности, и можно было бы закончить нашу историю. Правда, долго еще в уезде судачили о богатстве, которое внезапно свалилось на Клавдию Петровну, о том, что к ней подозрительно часто стал ездить доктор Колокольцев, и о том, что баронесса Корф оказалась не просто баронессой, а сотрудницей секретной службы, которая в два счета вывела на чистую воду изворотливого преступника. Анатолий Петрович Колбасин вместе с сыном вернулся в столицу и, говорят, продолжает ставить пьесы. Екатерина Александровна развелась со своим мужем и вместе с Ободовским имеет бешеный успех в театре, причем пьесу по мотивам их истории сочинил не кто иной, как драматург Щукин. Знатоки, впрочем, уверяют, что кое-какие монологи в пьесе подозрительно напоминают места из мелодрамы известного французского автора, но Щукин упорно настаивает на том, что это просто совпадение, потому что сюжеты обеих пьес совершенно не похожи. Поэт Свистунов выпустил два сборника на роскошной бумаге с золотым обрезом и блаженствует, раздаривая экземпляры из тиража своим друзьям, потому что обычные читатели почему-то его стойко игнорируют. Георгий Антонович Чаев написал цикл статей о деле Пановой и стал знаменит еще больше, чем прежде; правда, его огорчило, что бдительная цензура отовсюду вымарала упоминание о баронессе Корф и ее настоящем статусе, как будто дело раскрыли только Игнатов и Желтков. Вскоре Чаев уехал в свое очередное путешествие, по слухам, в Аргентину. Ергольскому он пообещал писать так часто, как только сможет, а Антонине Григорьевне – привезти в подарок еще одну орхидею, а если получится, то целый ящик.
– И что человеку неймется, что его мотает по всему свету? – философствовал как-то вечером Матвей Ильич, глядя на мангустов, которые возились на ковре возле его ног. – Впору подумать, что он безнадежно влюблен и пытается таким образом излечиться от своей страсти…
Антонина Григорьевна промолчала, а когда она заговорила, то спросила лишь, не хочет ли муж еще чаю.
– Хочу, конечно, – благодушно откликнулся писатель. – Я свой новый роман решил посвятить баронессе Корф. Все-таки она сумела уговорить власти не давать хода той фотографии и не упоминать ее на процессе, за что я ей очень благодарен.
– Может, ты собираешься вставить ее в свой роман? – ласково поддразнила его жена.
– Это мысль, – промолвил Матвей Ильич. Несколько минут он молчал, обдумывая предложение жены. – Но, знаешь ли, нет, – с сожалением сказал он наконец. – Мне нравятся женщины мягкие, спокойные, домовитые. Баронесса Корф, конечно, замечательный человек, но она совершенно не мой тип. И вообще я на время, наверное, завяжу с детективами, а вместо них напишу роман о любви.
– Жили-были писатель и его скучная жена?
– Почему скучная? Не говори глупостей. И вообще, может быть, давно уже пора написать о нас роман.
– Да. Они жили долго и счастливо, вопреки всему…
Она поняла, что едва не проговорилась, и поспешно умолкла; но Матвей Ильич, как всегда, ничего не заметил.
– И у них было трое детей, – фантазировал он. – А?
– Можно и четверо, – улыбнулась Антонина Григорьевна. – Смотри, Шоколад опять утащил мою шпильку.
– И мангустов вставим в роман, – продолжал Матвей Ильич с увлечением. – И орхидею…
– Никогда не любила орхидеи, – внезапно призналась его жена. – И вообще я больше всего люблю сирень, ландыши и цикорий.
– Ты самая лучшая жена на свете! – засмеялся Матвей Ильич и переплел свои пальцы с ее пальцами.
Примечания
1
Ревель – город Российской империи (сейчас – Таллин).
2
Ни дня без строчки (лат.).
3
Званый вечер (франц.).
4
Свистунов цитирует стихотворение «Виноград».
5
Театральные амплуа: «кокетт» – красавица героиня, «гранд-кокетт» – красавица более зрелого возраста.
6
О драматурге Щукине можно подробнее прочитать в романе «Заблудившаяся муза».
7
Театр в Петербурге, в котором до революции нередко гастролировали французские труппы.
8
Товарищ прокурора – как мы сказали бы сейчас, заместитель прокурора.
