Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич

Но и на этом неприятности не закончились. Из-под Пинска и Клёцка вместе с перепуганными купцами дошла весть поистине страшная – полочане. Оказалось, что жму-дины с ляхами набежали не просто так, а в союзе с полоцкими Рогволдовичами, которые исполчились и в силах тяжких явились уже не в набег, а земли брать под себя.

И что среди полоцкого войска замечены городненские стяги, а значит, князь Всеволодко переметнулся, а Городно пало, и очередь теперь за Пинском и Клёцком, где князьями сидят недобитые Святополчичи, коим Мономашичей любить не за что.

Туров замер. Тысяцкий велел закрыть ворота, кое-как исполчил градское ополчение, но за городские валы выходить не спешил. Зато подати на одоление супостата потребовал в лучшем виде.

Откуда ни возьмись повылезли юродивые, предрекающие мор, глад, язву, падение звезды на воды и прочий конец света. Впрочем, епископ справился с ними на диво быстро – взял да и засадил в поруб, где проповедовать конец света они могли разве что мышам. Свято место пусто не бывает, и на место юродивых полезли мрачные экзальтированные личности, вещающие о том, что война и следующие за ними мор и глад есть кара древних богов за отступничество. Личности отправились вслед за юродивыми. В тот же поруб. Феофан рассказывал, что после этого философские диспуты в сём мирном месте достигли невиданного накала и только чудом не закончились смертоубийством. Владыка, посчитав, что у узников остаётся слишком много сил, постановил установить сидельцам три постных дня в неделю, исключив в эти дни из рациона репу. Так как диета арестантов и в скоромные дни состояла из репы и воды, теологические споры в порубе быстро сошли на нет.

Что творится в княжестве, никто толком не знал. Даже брат Феофан, когда отец Меркурий сумел его отловить в безлюдном месте и задать вопрос в лоб о военной обстановке, в ответ разразился такой речью, что отставной хилиарх впечатлился, проникся и быстро ретировался в свою келью, где постарался записать особенно удачные пассажи, искренне надеясь, что верно их запомнил. А потом вытащил из тайника кольчугу и кинжалы, тщательно их смазал и убрал на место.

Словом, творился тот самый пожар в лупанаре во время наводнения, который отец Меркурий неоднократно наблюдал в годы своей воинской службы.

«И это пройдёт», – привычно процитировал царя Соломона отставной хилиарх и постарался занять себя делом так, чтобы и на сон времени не оставалось.

Меж тем ситуация в городе несколько успокоилась: крикунов повыловили, снабжение наладили, запасы на случай осады собрали, посад пока решили не жечь и выслали разведку. Разведка, беря пример с воеводы-тысяцкого, далеко не пошла, но, слава тебе господи, сумела найти и привести в город беженцев, которые действительно что-то знали. Оказалось, что не всё так страшно: Святополчичи не переметнулись к полочанам, а сели в осаду и успешно отбиваются, полочане, жмудины и ляхи пошли в зажитье и земли, конечно, зорят, но смерды бегут в леса и при случае истребляют находников, да и бояре со своими дружинами чувствительно щиплют врагов.

Вдохновлённый этими вестями воевода-тысяцкий всё же вышел из-за стен и пошёл искать ворогов. Даже два раза. Первый раз отошёл от Турова на семь вёрст, а во второй, расхрабрившись, на все пятнадцать. Ни ляхов, ни поло-чан, ни литвинов не нашёл, а потому громогласно объявил о своей славной победе. Сотники скрипели зубами и тихо матерились. Рядовые ополченцы матерились уже в голос.

А потом грянуло. По всему городу со скоростью ветра прошелестела весть, что некий боярин, называющий себя воеводой Погорынским, исполчил своё Погорынье и так навалял вторгшимся к нему ляхам, что последних и на развод не осталось. Так сей богатырь на том не остановился и в силах тяжких двинулся к Пинску и вроде бы побил ляхов и там. По крайней мере, ходили упорные слухи, что погорынские витязи то ли захватили, то ли потопили все вражеские ладьи, и полоцкое войско застряло под Пинском, аки рак в мерёже[73] – и ни туда ни сюда.

Весь Туров принялся выяснять, что же это за воеводство такое и откуда, собственно, в Погорынском медвежьем углу вообще завёлся воевода, ибо кроме как от болотной сырости взяться ему там не с чего. Поразительно, но имени былинного героя никто из вестников назвать не мог. Так и величали – Воевода.

«А ведь ты догадывался, Макарий, кто это мог быть! Но боялся признаться себе в такой удаче. Где дед объявляет себя эпархом[74], собирает из ничего войско и побеждает, там рядом должен быть и незаурядный внук. Интересно, а когда об этом узнали Феофан и Илларион? Тогда, когда сказали тебе, или раньше? А если раньше, то насколько? Да так ли это важно? Важнее другое… Да, важнее другое!»

Брат Феофан, как всегда, сумел обставить разговор так, чтобы не вызвать подозрений. Вот и сейчас он быстро задурил головы всем потенциальным свидетелям, а потом разогнал их кого куда.

– Ты знаешь, как зовут нашего погорынского Святогора? – Феофан не стал ходить вокруг да около.

– Догадываюсь.

– Правильно догадываешься, – кивнул Феофан. – Корней Агеевич Лисовин, во Христе Кирилл его зовут.

– Угу, – в свою очередь кивнул отставной хилиарх. – Ты лучше скажи, где он взял чуть не пять сотен стратиотов, о которых болтают? Или врут?

– Похоже, не врут. А если врут, то не сильно. Видать, недооценили мы с тобой деда с внуком.

– Похоже, что так, – согласился отец Меркурий. – А про внука вести есть?

– Есть, как не быть, – Феофан зло мотнул головой. – Сказывают, что в войске воеводы Погорынского чуть не полторы сотни конных и оружных отроков, а предводительствует ими внук воеводы боярич Михаил.

Отец Меркурий присвистнул.

– Угу, я вот тоже, когда узнал, – мрачно кивнул Феофан. – Ты дальше послушай. Говорят, что под Пинском эти ухари отличились. А потом исчезли. Нет их при Корнеевом войске. Вроде как услал их воевода полочан и ляхов бить. Одних!

– Куда?!

– Вот и я знать хочу, – Феофан поскрёб бороду. – Страсть как интересно. И не только куда, но и зачем?

«Илларион тогда тоже сумел удивить. Да, сумел. Причём, как я сейчас вижу, в его словах много правды. Больше, чем хотелось бы… Но это мы ещё посмотрим».

– Надеюсь, Феофан рассказал тебе последние новости, и мне нет нужды повторяться? – бросил Илларион вместо приветствия.

– Про кентарха Кирилла Лисовина и его внука?

– Значит, рассказал, – кивнул Илларион. – И как он на это смотрит?

– Его интересуют ответы на вопросы «куда?» и «зачем?»

– Касательно твоего подопечного Михаила?

– Да.

– Что ж, – улыбнулся Илларион, – меня тоже. А ещё «кто?», «как?», «за чей счёт?» и «что дальше?». Причём, не столько даже в отношении внука, сколько деда и его осаждённых племянников, к которым наш одноногий кентарх столь резво бросился на выручку с появившимся ниоткуда войском.

– Думаю, Феофана они тоже интересуют, – в свою очередь улыбнулся отец Меркурий. – Иначе он был бы никуда не годной ищейкой, а мы оба знаем, что это не так.

– Да, ищейка он что надо, – Илларион поморщился, – но полезная ищейка.

«Какое любопытное признание…»

– Из твоих слов я заключаю, что Феофан принял наше предложение, – отец Меркурий выделил голосом слово «наше», – а также то, что у тебя имеются собственные неплохо информированные ищейки. Я рад.

– Ты прав, оплитарх, – кивнул Илларион. – В обоих предположениях. И я тоже рад. В том числе и тому, что и ты завёл своих информаторов.

– Я не сомневался, мой друнгарий, – улыбнулся отец Меркурий.

– Да, а что ты скажешь о второй вести? – Илларион взглянул на отставного хилиарха со странной смесью интереса, досады, насмешки и как бы не надежды.

– Какой вести? О том, что мой поднадзорный получил от деда самостоятельное командование?