Вариант «Бис» - Сергей Анисимов

В наушниках трещало и бухало, холм продолжал мешать связи. Танкисты сзади тоже наддали, но, когда склон справа сменился ровной поверхностью, на которой что-то еще горело и рвалось, разом ушли туда. Самоходные установки проскочили позиции еще одной батареи противотанковых пушек, опять превращенной в мешанину тел и рваного железа, засыпанного стволами срубленных осколками осин. Слева выстрелили две машины первой батареи – наверное, что-то увидели.

– Уступ вправо, поворот, следуй за мной!

Командирская машина развернулась влево и помчалась вверх по склону, который метров через триста загибался от них, ограничивая видимость. Борис оглянулся, вспомнив о брате, – тот четко держал свою позицию, молодец, этому в училище, видимо, хорошо учили. В первый раз минуты за три вспомнил, надо же. Дизель надсадно выл, выбиваясь из всех своих пятисот лошадиных сил, но гусеницы хорошо цеплялись за грунт, и самоходка вылетела на плоскую поверхность на достаточно еще приличной скорости, раскачиваясь и грохоча. Борис был самым правым и самым передним в уступе, открывшемся в сторону своих позиций. Рывок на полной скорости через разбитую лощину позволил им выйти в спину взводу германских тяжелых танков, которые сейчас пятились от того, что осталось от левого фланга полка, стреляя с остановок. За их силуэтами колыхались столбы солярного дыма, чуть ближе – горели несколько «тридцатьчетверок».

– Бронебойным! По танкам противника! Распределение целей справа! А-ггонь!

Командирская машина выстрелила первой, вслед за ней сместа начали стрелять остальные. Наводчик Бориса на этот раз не промахнулся, с восьмисот метров впечатав бронебойный снаряд в корму «тигра», который вспыхнул как фейерверк – чистым пламенем и почти без дыма.

– Готов!

Немцы, теряя одну машину за другой, закружились на месте, пытаясь развернуться навстречу новой опасности. Несколько «тигров» уже горело, пораженные с небольшой для изделия Петрова[78] дистанции. Борису удалось подловить на развороте еще одного, влепив ему снаряд в сравнительно уязвимый борт башни. Немцы оказались меж двух огней, кто-то из уцелевших бойцов третьей или четвертой батареи стрелял как бешеный, забивая полковую связь матом и рычанием. По ним тоже стреляли, один раз трассер убойного 88-мм снаряда прошел метрах в пяти от их машины. Наконец пушка выплюнула последний выстрел, дымящаяся гильза грохнулась о пол боевого отделения, и наступила тишина. Двигатель поуркивал на небольших оборотах, не дожидавшийся команды водитель тронул машину с места, на малой скорости выровняв ее со строем обеих батарей, двинувшихся на равнину в сторону горящих немецких танков. Сквозь их строй, пробираясь буквально боком, прошли три Т-34 и две СУ-85 из их полка – все, кто уцелел. Борис спросил по ТПУ[79] заряжающего, сколько осталось выстрелов, тот ответил, что еще больше половины, тридцать два.

– Еще один «Александр Невский» на Батю, – сказал наводчик бесцветным голосом. – Четко сработал, по-русски.

Старший лейтенант, не отвечая, кивнул. Он не хотел даже думать сейчас о том, кто погиб на тех двух батареях. Чуть не каждый второй там был его другом.

Ополовиненный полк продолжил движение вперед, проламываясь через немецкие позиции. В течение часа они не видели почти никого живого, набегая на линии неодушевленных дотов и почти в упор расстреливая амбразуры уцелевших. Встреч с немецкими тяжелыми танками ко всеобщему облегчению больше не было, хотя во многих местах пришлось натыкаться на еще тлеющие остовы бронированных машин – немецких и наших. Шедшие впереди танки тоже получили свою долю войны. Над горизонтом непрерывно мелькали самолеты, но открывать люки, чтобы рассмотреть их получше, большого желания ни у кого не возникало – больно легко тут было словить пулю.

В десять с небольшим утра пришлось немного задержаться, разбираясь с очень живучим Pz-IV, в которого всем полком с расстояния в километр с небольшим не могли попасть минут пять. Потом сзади подошли легкие «Жу-жу»[80] и несколько танков с десантом, майор скомандовал «Вперед», и машины снова пошли на запад, в глубь немецких позиций. Равнина вокруг все так же продолжала напоминать лунный пейзаж, снарядные воронки располагались местами так густо, что практически смыкались краями. Левее Борис видел идущие широкой цепью машины полка, впереди была истерзанное поле, в полукилометре справа виднелась еще одна цепь оставляющих за собой сизый выхлопной дым самоходок – тоже «восемьдесят пятых». Они двигались на запад неостановимой волной, огибая особенно крупные доты, расстреливая пытающих сопротивляться, обходя группы горящих танков и редкие дымящиеся остовы выгоревших насквозь грузовиков и транспортеров. Дважды полк попадал под огонь артиллерийских засад, во второй раз таким образом потеряли одну машину из первой батареи, с номером 219, получившую с километра в борт снаряд 88-миллиметровой зенитки. Батарею закидали осколочными, приведя к молчанию, танки ворвались на ее позиции и додавили побитые орудия и расчеты.

Ко второй половине дня, когда снаряды были уже на исходе, полк занял оборону на крутом, обращенном к западу эскарпе, дожидаясь снабженцев. Мимо проходили колонны танков и грузовиков с мотострелками, тягачи волокли пушки, через час быстрым шагом протопали первые представители «махры»[81]. Запыленные, покрытые копотью и ссадинами от осколков, «сушки» стояли, заглушив двигатели, машин никто не покидал, но многие наполовину высунулись из люков, жадно вдыхая пронзительный осенний воздух. Высоко в небе кругами ходили черточки барражирующих истребителей, Борис прищурившись наблюдал за их полетом, полностью расслабившись – как летом, когда, лежа в поле, смотришь на кувыркание жаворонка в потоках воздуха. Брат сидел на броне своей самоходки, свесив ноги в люк и бездумно глядя на свои руки. Первый бой у человека. Повезло, что так судьба распорядилась. Будь их батарея на левом фланге полка, неизвестно, сумели бы они оба остаться в живых… На борту Ленькиной машины он вдруг заметил глубокую блестящую выбоину. Надо же, значит, тот «Хетцзер» успел выстрелить. Хорошо, что мать не узнает, что он чуть не потерял Леньку в первом же бою. Вот ведь судьба удружила…

Командир самоходки номер 222 слабо свистнул и помахал брату рукой, тот поднял голову и вяло махнул в ответ.

– Ну как? – не напрягая голоса, спросил Борис.

Тот не ответил, только помотал головой. В ушах все еще было как будто ватой набито, сам себя плохо слышишь. Сзади подъехала колонна автоцистерн и грузовиков в сопровождении ленд-лизовского сокровища – самоходных зениток, сразу развернувших стволы на запад и север. Из кабины переднего грузовика выскочил невысокий, плотно сбитый старлей с автоматом под боком, подбежал к машине брата, что-то спросил. Тот молча показал влево, и старлей убежал в сторону майорской самоходки. Им дали два часа на заправку и загрузку снарядами – в последнем беспрекословно помогли бойцы автороты, что было нечастым праздником. Танкисты успели покурить и даже перекусить едва теплой перловкой с мясом. Водки не дали, сказали, что дадут утром. Майор долго водил карандашом по карте, вытянув из своей машины провода микрофона, смотрел на запад, хмурился и снова водил карандашом. С запада грохотало и вздрагивало, почти весь горизонт был затянут черным дымом.

Остаток дня опять двигались на запад. К ночи земля снова стала нормальной, но все равно двигаться пришлось по пересеченке, поскольку обочины дорог были забиты разбитой, сожженной авиацией и сброшенной в кюветы техникой, а по самим дорогам, что остались целы после артиллерийского обстрела, безостановочным потоком тянулись сотни грузовиков. За день армия продвинулась на шестьдесят километров, пробив германскую оборону даже без особого перенапряжения. Хотя те тысячи солдат, которые лежали, пока не прибранные, в полях, с этим, наверное, не согласились – если бы остались живы…

Ширина прорыва составляла всего пятнадцать километров, но этот коридор постоянно распирался изнутри, и таких прорывов было четыре десятка – на всю огромную извилистую линию фронта, рассекающую землю черной полосой наискосок с севера на юг и с запада на восток.

– Я думаю, результатами первого дня наступления мы можэм быть довольны, – сказал Верховный, заслушав доклад начальника Генштаба. – Показательно, что ни в одном месте немцам наши войска остановить не удалось. Надэюсь, это заставит кое-кого задуматься. Посмотрим теперь, как войска проявят себя в маневренных боях…

На второй день наступления фронты ввели в прорывы полностью укомплектованные танковые армии: 5-ю Гвардейскую на 1-м Прибалтийском, продавливающем германские позиции в направлении Виттенберга, 2-ю и 3-ю Гвардейские в полосе 2-го Белорусского, обходящего Берлин с севера, еще две – южнее, в полосе 1-го Украинского и одну, 6-ю Гвардейскую – на 2-м Украинском. Все потери, понесенные танками и самоходками при прорыве, относились к собственным или приданным частям общевойсковых армий или отдельных корпусов и могли за короткий срок быть возмещены накопленной техникой и людьми прямо на передней линии. Одна свежесформированная танковая армия оставалась «про запас», так же как и достаточно многочисленные танковые, механизированные и кавалерийские корпуса – из тех, кто не был пока задействован в бою. Сквозь образовавшиеся в линии фронта прорывы на запад текли реки людей и техники, захлестывая Германию, Венгрию и Словакию. Тем временем в германском военном руководстве под контролем принявшей общее руководство «комиссии» из представителей военных кругов США, Британии и Франции срочно менялись генералы. Каждый вновь назначенный (исключительно из воевавших на Восточном фронте) был полностью уверен, что теперь-то все будет как надо – что уж он-то с помощью новых союзников расквитается с усатым чертом и его азиатскими маршалами за два года унижений. Через германские границы на восток шли колонны союзной бронетехники, артиллерии и пехоты, солдаты которой настороженно оглядывали заискивающе улыбающихся немцев, стоящих у дверей своих домов, когда огромные крытые грузовики с белыми звездами на дверцах машин проходили мимо, обдавая людей удушливым выхлопным дымом.