Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем герцог Круа мрачно разглядывал выученных крепких солрагцев, их шеренги и доспехи. Значительная часть конницы, думал опытный военачальник, зайдет эшелонами с фланга, пока другая совершит лобовую атаку. Летучие отряды Белый Ворон использовать не будет. Исход решит один точно выверенный удар! Потом герцог оглядел своих копейщиков и лучников, присланных к нему ленниками Глеофа. Ни выправки, ни умения – сучки древесные! И эти болваны, как и бездумный совет, верят, что шесть тысяч пеших справятся в чистом поле с тремя тысячами злых коней? Что справятся с самим Белым Вороном, о котором Круа любил в детстве слушать сказки? Эх, сражение закончится поражением, страшным и безо всякого шанса на успех.
– Ваша светлость! – К герцогу подъехал его помощник Икор и шепнул: – Юный барон Даршерс Стрикс…
– Дезертировал? – усмехнулся Круа.
– Да!
Это не удивило военачальника. Наемники из Сангары, которых уже с полгода совет кормил обещаниями оплаты, тоже ночью покинули лагерь, когда узнали, что им предстоит сразиться с Белым Вороном, который успел вернуться. Одно это имя, старое как мир, внушало им суеверный ужас. А перед самым рассветом недосчитались и двухсот пятидесяти лучников, которых выставило Йефасское графство.
– Об императоре позаботились?
– Он отказался возвращаться.
– Что значит отказался?! – рявкнул надрывно военачальник. – За шкирку мальчишку и к переправе! Этот бой уже проигран!
Гневные речи герцога Круа утонули в звуках рога. Он сплюнул на землю и надел на подшлемник шлем, бросая взгляд через плечо, где на холме в окружении охраны должен быть юный император. Однако его там не оказалось. При всей нелюбви к правителям Конн де Круа чувствовал себя обязанным печься о здоровье наследника, но сейчас было не до него.
– Три шеренги! Всем поднять копья! – закричал он и увидел, как его приказ волной проходит по войску благодаря мерифиям. Затем захлопнул забрало собственного шлема.
Последние конные солрагцы выстроились для боя. Слышалось нервное ржание лошадей. Лязг оружия о щиты. Шумное дыхание. Вокруг двух бессмертных, Филиппа и Бардена, бились тысячи испуганных сердец, а в воздухе, еще по-весеннему свежем, витали тревога и смерть. Сверху продолжали истошно вопить гарпии, хлопая кожистыми крыльями под самыми облаками.
Филипп вздохнул, опять коснулся было рога, чтобы начать бой, как вдруг увидел ярко-красное пятно, которое бросилось от восточных холмов к его войску. Он вгляделся. На белоснежном жеребце во весь опор мчался ребенок в развевающейся алой мантии! Одной рукой, на которой крутилась громоздкая корона, он держался за поводья, а другой с явным трудом махал золотым флагом, символом мира и переговоров в Глеофе.
Кто-то схватился за лук, но Филипп грозно рявкнул в его сторону. Все притихли. Юный всадник был безоружен, а его еще мягкие вихры развевались на ветру, обнажая миру детское и невинное лицо.
– Твою мать! – заорал Круа, увидев скачущего к врагам юного императора. – Что он творит?!
– Что нам делать? – завопил один из мерифиев.
– Ничего! Позовите переговорщика! Стоять! Не сметь нападать, пока Его Величество рядом с врагами!
Между тем жеребец с лоснящимися боками донес своего юного всадника. Тот сполз с седла, однако в последний момент запутался в стремени и рухнул к ногам молчаливого графа Тастемара. Алая мантия вместе с мехом снежного барса нырнула в лужи, сделалась коричневой, однако ребенок лишь фыркнул и отстегнул ее, окончательно втоптав в грязь. Весь в кружевах и кольцах, бледный, тонкий, он стоял и качался, а затем надел корону, которая сразу же съехала набок, и гордо произнес:
– Белый Ворон, приветствую! Я единственный сын императора Авгусса Второго, Кристиан Третий!
Филипп, ничего не понимая, спрыгнул с коня и оглядел ребенка, одни перстни на котором стоили, как четверть армии Глеофа, затем перевел взгляд на застывшее войско врага. Его зоркие глаза различили посиневшее от ужаса лицо военачальника в распахнутом шлеме. Да, вероятно, это и впрямь император…
– Что тебе нужно, мальчик? – спросил он, скинув шлем на изгиб локтя.
– Переговоры. Только ты и я!
Барден Тихий хохотнул.
– А ты не боишься, малец, что король Солрага тебя скушает? – произнес он с гоготом и оглядел щуплого и будто недокормленного ребенка, белое лицо которого давно не видело солнца.
– А я не с тобой разговариваю!
С этими словами Кристиан, тут же позабыв о ярле, помахал своему военачальнику вдалеке и показательно воткнул в мокрую землю золотой флаг.
Теперь настала очередь смеяться Филиппу, наблюдавшему вытянувшееся лицо Бардена. Оценив по достоинству мужество мальчика, он опустил руку ему на плечо и повел к реке, сквозь войско. Там, на берегу, быстро возвели походную палатку, и, с улыбкой пропустив юного императора внутрь, граф последовал за ним. Слуги торопливо внесли раскладные стулья, стол, достали из обоза зачем-то вино и кубки и, перенеся все это в палатку, – исчезли. Охрана отогнала от шатра всех любопытных.
* * *
– Как ты попал на поле боя, мальчик? – спросил в шатре Филипп, с любопытством рассматривая императора.
– С трудом… – неожиданно причмокнул губами Кристиан, произнеся это на чистом Хор’Афе. – Совет хотел держать меня взаперти, пока я бы не умер от какой-нибудь случайной болезни или не отравился по такому же случайному стечению обстоятельств. Но когда я невзначай подсказал им, что могу погибнуть от случайной стрелы в сражении, их этот вариант устроил куда больше!
Улыбка моментально сползла с лица графа Тастемара. С ним заговорили на демоническом Хор’Афе, причем длинными и осмысленными фразами. Не боясь Филиппа, впереди которого бежала грозная молва, Кристиан прошел к столу, налил уверенной рукой вина в кубок и принюхался.
– О, «Черный принц» из Аль’Маринна. У тебя хороший вкус, Филипп, даже в тех вещах, которые ты не можешь попробовать!
И мальчик присел на стул, посмеиваясь от резко насторожившегося собеседника, который понял, что здесь что-то не так, что перед ним сидит какой-то демон.
Будто королевский винодел, Кристиан изящно взял кубок двумя пальцами и попробовал «Черного принца», а затем продолжил попивать его маленькими глотками, чтобы не захмелеть.
– Кто ты? – наконец спросил Филипп.
– Я тот, кто хочет серьезно поговорить с тобой о будущем наших земель, о полезном соседстве.
Император по-взрослому почесал подбородок, обласканный только нежным пушком. В ответ Филипп кивнул и устроился напротив, поправив зеленый плащ и отложив шлем на стол.
– Сначала я хочу принести свои извинения за Корвунт, – начал речь Кристиан. – Пока я лежал, будучи отравленным, в постели и у моего старого тела терлись лекари, продолжая поить ядом, ушлый совет решил, что Солраг – легкая добыча. Но лично у меня нет в планах войны с тобой, Белый Ворон! Скажу больше. Я ждал тебя во дворце три десятилетия назад, чтобы заключить союз. Но где же ты был, а?
– Я придерживался договора между королевством Крелиос и моим графством. Пока Крелиос существовал, нарушение данных моими предками обещаний покрыло бы меня позором. Так кто ты?
– Кто я? У меня много обличий. Я такое же дитя Неги, как и ты, и покровительствую своим землям испокон веков.
– Какое твое настоящее имя?
– Кристиан Третий! – улыбнулся мальчик. – А еще Авгусс Второй, Орлан Непобедимый, Себастиан Грозная Длань, Авгусс Первый, Ванесса Лукавая, Кристиан Второй… Продолжать? – Он развеселился.
– Вот оно как, значит… И почему же, так много веков скрывая свою сущность, ты решился раскрыть ее передо мной именно сейчас?
Филипп прислушался к звукам за палаткой. Уж не подслушивает ли кто?
– Белый Ворон, нас никто не… хотя… Погодите… – Кристиан нахмурился, а потом вдруг задорно хлопнул в ладоши. – Да, никто не услышит! С твоим отношением к людям стал бы ты слушать меня, обратись я к тебе от лица смертного мальчишки?
Филипп свел брови на переносице.
– Ты не ответил на мой вопрос. Почему именно сейчас ты явился ко мне?
– Потому что мне не нужна война! Это лишь трата ресурсов и выдумка моего вероломного совета. А их головы, к слову, скоро полетят с плахи. – Мальчик отставил кубок в сторону. Похоже, вино ударило в еще не привыкшую к бодрым напиткам голову. – Прими мое покровительство и войди в состав империи, сын Ройса!
– А условия?
Едва привстав, ребенок нырнул под батистовую рубашку с пышными рукавами-фонариками и извлек два спрятанных пергамента, которые всю
