Игры по чужим правилам - Марина Ефиминюк

— Ну, или были черновики.

— Антонова, — декан тяжело вздохнул и покачал головой, — то есть ты доказываешь, что учитель логики подделал оценку?

— Он же на больничном.

— Я говорю о стажере, который все пересдачи принимал.

— Стажер, говорите? Вот, значит, как, — пробормотала я себе под нос, физически ощущая на шее затянутую удавку.

Ян действительно приготовил блестящий сюрприз: сфальсифицировал результаты экзамена и одним росчерком пера выставил меня из факультета. Идеальное, никак не доказуемое преступление. Неужели бывший приятель был готов испортить кому-то жизнь только за знакомство с ведьмаками? Глупость, право слово.

— Ведь еще будет пересдача? — без особой надежды уточнила я.

— Вчера прошла, — любезно подсказал декан. — Я, руководитель целого факультета, по всем корпусам разыскивал двоечницу, чтобы отправить ее на экзамен, а она не посчитала нужным хотя бы посетить занятия!

— Извините.

Честно признаться, и сегодня я появилась исключительно после звонка с угрозой связаться с моими родителями. Несмотря на обещание оставаться в Гнезде, пришлось на свой страх и риск сбежать, когда Филипп куда-то уехал.

— Антонова, ты худшая студентка из тех, что мне доводилось встречать! — с деланной усталостью вздохнул декан и, сбрасывая неожиданный звонок, раздраженно громыхнул трубкой некстати затрещавшего телефона на столе.

— У меня всего одна тройка! — возмутилась я.

— И неуд по логике, — напомнил собеседник. — Замучаешься перечислять твои заслуги, Антонова. На занятия не являешься, сбегаешь посреди лекции по философии, в общественной жизни не участвуешь.

— Общественная жизнь в зачетку не идет, — только из чувства противоречия буркнула я, в душе принимая справедливость упреков.

— Зато философия — профилирующий предмет! Чем же ты мне так импонируешь, Александра Константиновна? — словно недоумевая, развел руками декан. — Чтобы ты знала, в четверг пересдача.

— Серьезно?! — От радости у меня подпрыгнуло сердце.

— Стажер предложил провести дополнительное собеседование.

— Устный экзамен? — Восторг поутих. — Но подготовиться к устному экзамену за полтора дня невозможно.

— Мне приказ подписать? — Кивнул руководитель на бумажку в моих руках.

— Не надо. — Подхватив дорогущую замшевую сумку, одолженную у Елизаветы, я вскочила со стула. — Полтора дня — это тридцать шесть часов, куча времени.

— Рад, что хотя бы со счетом у тебя все в порядке, — иронично хмыкнул декан, уже возвращаясь к изучению каких-то документов в раскрытой папке. — Еще раз прогуляешь — отчислю.

— Завтра буду ровно к десяти часам! — не моргнув глазом, соврала я.

— У тебя завтра занятия с двенадцати, — с безнадегой вздохнул собеседник. — Хотя бы уже расписание выучила, отличница. И, Антонова, — окликнул он, вынуждая оглянуться с вопросительной улыбкой, — приказ верни.

— Ох, точно. — Отдав заметно помятый лист со страшным приговором, я поскорее выскользнула из комнаты.

Меня колотило от злости. Бросить учебу по собственной прихоти — это совсем другое, нежели вылететь с первого курса престижного университета за неуспеваемость! От одной мысли, что придется рассказать неприятную новость родителям, делалось дурно.

«Не нужно терпеть, накажи стажера!» — прозвучал над ухом нежный голос, и от чужого холодного дыхания по коже побежали мурашки. Предложение пришлось как раз кстати — в груди горело от желания отомстить.

Я скрипнула зубами и, ловко лавируя в сутолоке коридора, решительно направилась к кафедре логики, чтобы раз и навсегда выяснить отношения с Яном. В голове прокручивался десяток фраз от откровенных грубостей до презрительных реплик, но высказаться, увы и ах, не удалось.

В неряшливом кабинете стояли заваленные бумагами письменные столы преподавателей. На мониторе допотопного компьютера крутилась эмблема факультета. Жужжал пыльный вентилятор, лопастями лениво разгоняя душный воздух. И в гордом одиночестве томилась лаборантка.

— Чего тебе? — Намазывая на губы толстый слой розового блеска, она недовольно скосила от маленького зеркальца густо накрашенные глаза.

— Я ищу Яна.

— Его нет, — отрезала девица, закручивая тюбик, и звучно почмокала губами.

— А когда он вернется? — Внутри царапнуло от раздражения.

— Да, никогда. — Лаборантка злорадно хохотнула. — После того, как эта сделала с собой того… — Девушка многозначительно возвела глаза к потолку, вероятно, намекая на бедную самоубийцу. — Ему пришлось уволиться.

— Уволился, значит? — От злости я сжала зубы. — Очень предусмотрительно.

— Еще бы! — Глаза собеседницы заблестели. — Весь факультет видел, как они поссорились. Говорят, Ян ее даже ударил! Представляешь? Врут, конечно, но ведь дыма без огня не бывает. — Трещала лаборантка. — А эта на следующий день возьми и резани себе вены. Испортила парню жизнь, идиотка.

— Какая интересная версия, — процедила я, от яростного негодования перед глазами плыли радужные круги.

Как они все смеют смеяться над чужой трагедией?!

— Ага, у нас не факультет, а бразильский сериал. Что ни день, так новая мыльная опера.

Слушать глупости недалекой тарахтелки было выше моих сил. Не прощаясь, я громыхнула дверью и, уперев руки в бока, глубоко вздохнула. Гнев внутри вспыхнул с новой силой.

«Я понимаю тебя, — зашептал голос проклятого дара, щекоча шею невидимым дыханием. — Они никогда не видели ужас смерти. Покажи им, как это страшно».

— Да, отвали ты! — рявкнула я раздраженно, и в мою сторону удивленно оглянулось несколько человек.

Центр города в любое время года походил на кипучий муравейник, и ушлые торговцы давно превратили монументальные сталинские здания в огромные рекламные щиты. Окна и фасады строений скрывали разномастные плакаты, переливались всеми цветами радуги электронные табло и эмблемы. Знаменитая улица, сбегавшая к Кремлю, много лет, как преобразилась в сосредоточие магазинов и банков. Поблескивали витрины, и праздно шатающиеся зеваки разглядывали безликие, но броско наряженные манекены.

Филипп оставил юркое спортивное купе в проулке и вышел к людному бульвару. На улице было хмуро. Холодный воздух дрожал от городского многоголосья, то и дело звучали сигналы автомобильных клаксонов. Стараясь спастись от промозглого ветра, парень поднял воротник короткого пальто и, на ходу натягивая кожаные перчатки, направился к выложенной сбитой брусчаткой площади.

Чтобы назначить личную встречу, Старейшина Громов не дождался утра и позвонил еще в середине ночи (определенно, старый диктатор мучился бессонницей и не давал другим поспать, особенно, когда другие завалились в кровать весьма нетрезвыми). Оставляя позади шумную улицу, Филипп старался сосредоточиться на предстоящем разговоре, но в голове варилась каша неразборчивых, тревожных образов.