Смерть от воды - Торкиль Дамхауг

Он подумал о ее манере защищать возлюбленного сестры. Надо проверить, действительно ли они не были раньше знакомы.

В дверь постучали, потом появилась голова Викена. Заметив Лисс Бьерке, он вошел. Как всегда, он был отлично одет — темно-синий блейзер, а под ним белая рубашка — и мог сойти за солиста биг-бенда. Несколько секунд он стоял и смотрел на нее.

— Викен, инспектор. — Он сжал руку молодой женщины. — Соболезную, — добавил он.

— Спасибо, — сказала она.

Он продолжил говорить какие-то еще правильные слова, которые вполне мог произнести священник, подумал Роар, но Викен избежал едких комментариев, которые достались его коллеге. Наоборот, по лицу Лисс Бьерке он прочитал, что она принимает слова инспектора за сочувствие.

— Очень удачно вы здесь оказались, — продолжил Викен. — Пару минут назад мне ответили про эту запись на мобильном.

Она посмотрела на него с вопросом:

— На мобильном Майлин?

— Именно. Мы попросили эксперта посмотреть видеоклипы. Нам было очень интересно понять, что же она говорит.

— Было очень нечетко, — сказала Лисс Бьерке неожиданно живо. — А я не могу это пересматривать.

— Понимаю. — Викен тут же выбрал тон, который Роар не мог подобрать вот уже полчаса. — И не факт, что вы разобрали бы, если бы слушали несколько раз. Наши эксперты прокручивали эту запись множество раз, но не уверены на сто процентов. — Он достал из кармана пиджака листок, расправил его. — Очень важно узнать, что вы думаете об этом, поскольку все кончается вашим именем, его выкрикивает Майлин. Но я хотел бы попросить вас об одной вещи для начала. Для следствия очень важно, чтобы это никуда не просочилось.

Лисс Бьерке наклонилась вперед и принялась накручивать локон на указательный палец:

— Я никому не скажу.

— Хорошо. Кажется, Майлин говорит четыре слова: «песни» или «пески», «весла» или «весна», потом «каникулы» и «лыжи»,[23] потом кричит «Лисс». Запомнили?

Лисс повторила:

— «Песни» или «пески», «весла» или «весна», «каникулы», «лыжи» и «Лисс».

— Точно, — отметил Викен. — Это вам что-нибудь говорит? — Он присел на краешек стола и ждал.

Через полминуты она сказала:

— Можно, я еще немного подумаю?

— Конечно, Лисс. Сколько вам угодно.

Роар стучал по клавиатуре. Он не помнил, чтобы Викен обращался к свидетелям по имени.

Инспектор протянул ей карточку:

— Я хотел бы, чтобы вы позвонили мне, если что-нибудь надумаете. Когда бы то ни было, обещаете? Даже посреди глубокой ночи.

Она взглянула на карточку, сидела и теребила ее.

— А вы что-нибудь выяснили про того парня в ее кабинете? — спросила она.

Кустистые брови Викена сомкнулись над переносицей.

— Вы о чем?

— Я звонила вам дважды и рассказывала, что какой-то парень рылся в кабинете Майлин, когда я впервые туда зашла. Он вырвал листок из ее ежедневника с записями о встречах, назначенных на день ее исчезновения.

Викен посмотрел на Роара. В записке из дежурной части был упомянут визитер, но ничего не сказано о ежедневнике. Роар наморщил лоб, изображая, что ему это неизвестно.

— Видимо, они там не разобрались, — сформулировал он. — Расскажите, что вы видели.

Лисс Бьерке бросила на Роара безнадежный взгляд, считая, возможно, халатность дежурной части его виной. Он сделал вид, будто не заметил, и начал записывать ее показания, слово в слово.

— А инициалы были Й. X.? — удостоверился он. — И вы видели этого человека через несколько дней на вокзале?

— И на вечеринке, в квартире в Синсене.

— А как звали хозяина квартиры?

Лисс Бьерке больше уже не теребила локон, зато принялась теребить цепочку на шее.

— Это я могу выяснить.

— С кем вы были на той вечеринке? — поинтересовался Викен.

Она назвала фамилии подружек и пары футболистов из элитной серии. Роар ясно почувствовал, что она сортирует информацию, прежде чем сообщает ее, и заподозрил, чем там занимались в этой квартире в Синсене.

— Значит, вы живете в Амстердаме, — прокомментировал Викен, когда они записали все, что рассказала Лисс Бьерке или хотела рассказать. — Прекрасный город.

Она покосилась на него:

— Какое это имеет отношение к делу?

Викен всплеснул руками:

— Все имеет отношение ко всему. Чем вы там занимаетесь?

Она резко выпрямилась, скрестила ноги:

— Изучаю дизайн.

Викен сказал:

— Позвольте уточнить: вы еще и модель.

Роар заметил, как ее зрачки расширились.

— Это тоже часть допроса?

— Пока нет. Но всем свидетелям есть что рассказать, даже если они об этом не знают.

— Что вы имеете в виду? — Она вскочила. — Я здесь для того, чтобы выяснить, что случилось с моей сестрой, что за психованная тварь проткнула и убила ее. А чем я занимаюсь, не имеет к делу никакого отношения.

Она стояла и смотрела куда-то между двумя полицейскими. Потом развернулась на каблуках, открыла дверь и исчезла, не успели они и слова сказать. На полу рядом со стулом лежала скрученная в трубочку визитка Викена.

Викен все еще был в кабинете, когда Роар вошел после неудачной попытки вернуть свидетеля, чтобы закончить допрос. Он стоял у стола и читал записи Роара.

— Немного нестабильная молодая дама, — прокомментировал Роар. — То же самое случилось, когда я спросил ее об Амстердаме. Она совершенно закрылась.

— Не забывай, что она переживает, — сказал Викен, вразумляя Роара. — Тебе придется ее вернуть, чтобы она подписала протокол. Кроме того, она должна нам помочь выяснить, кто этот тип, рывшийся в кабинете.

Роар сел за стол и открыл другой документ:

— Одна из коллег-психологов рассказала, что Майлин Бьерке, возможно, угрожал один пациент. Надо проверить, есть ли тут связь.

Инспектор собрался уходить, но развернулся на пороге:

— Я чуть не забыл, зачем, собственно, зашел. — Он снова прикрыл дверь. — Босс решил прервать рождественские каникулы и удостоить нас своим визитом, — сказал он с деланой торжественностью.

Викен не без удовольствия называл начальника подразделения Сигге Хельгарсона боссом. Все знали, что отношения между ними несколько натянутые.

— Ты наверняка помнишь, Плотерюд высказала идею о связи с делом Ильвы Рихтер в Бергене.

Роар никоим образом не забывал того утра в прозекторской, но только кивнул.

— Теперь мадам заставила профессора Корна связаться с нашим боссом. Это чудесное слияние закончилось тем, что Хельгарсон обязывает нас проверить версию с Бергеном, прежде чем мы займемся чем-либо другим.

— Так точно, — отозвался неопределенно Роар.

— Будет весело, как видишь, раз следствием управляют из Центральной больницы. Босс, очевидно, считает, что это нормально, поэтому он был здесь, говорил и настаивал, так что наши позиции и дальше будут слабеть. И это значит, что тебе, Роар, придется отправиться в Берген, везунчик.

Викен соскоблил что-то, прицепившееся к его пиджаку.

— Ох, бабы! — добавил он угрюмо, не проясняя, кого имел в виду.

14

Лисс отложила блокнот и огляделась. Официант понял ее неправильно и тут же оказался у столика, раздевая ее взглядом. От него все еще дурно пахло.

— Еще кофе?

Она пила кофе весь день, но все равно кивнула, скорее, чтобы от него избавиться. На нем были брюки в обтяжку, а ягодицы у него были маленькими и мускулистыми. Ей не нравились мужчины с такими узкими бедрами. Тут же она вспомнила полицейского, старшего, маленького роста, с орлиным носом и кустистыми бровями. В какой-то момент у них в офисе она была готова рассказать, что случилось в Амстердаме.

Она снова открыла блокнот. Удастся ли ей сочинить другую историю, где Зако и Рикке были вместе? Они переехали с Блёмстраат к ней на Марникскаде.

До сих пор невозможно записать эту историю.

Куда делось кольцо, Майлин? — накорябала она.

Бабушка писала книги о женской доле. Она была известна и для многих людей значима. «Пионер», — называла ее Рагнхильд. Когда она умерла, обручальное кольцо досталось Майлин. Как знак того, что должно передаваться дальше.

Он его снял еще до того, как забил тебя до смерти?

Она не заметила, как официант снова объявился, потрогал ее за плечо и поставил перед ней кофе:

— Бесплатно. По случаю Нового года.

Она собралась уже воспротивиться. Не хотела ничего принимать от этого человека, даже в канун Нового года… На улицах гремели взрывы петард, и ракеты кое-где взлетали в темно-сером вечернем небе. Мысль оказаться среди празднующих и выпивающих людей была ей невмоготу. Надо уехать из города, быть далеко-далеко, когда этот год закончится.

Чем ближе подбирается горе, тем сильнее оно затягивает. Ты этого хочешь? Никогда больше не выйти на свет?