Древние чары и Синдбад - Шахразада

– Знай же, Синдбад-кузнец, что именно тем, что ваш брак был освящен имамом, ты и вызвал к жизни давнее проклятие. Говорят, что Сулейман ибн Дауд, мир с ними обоими, творец всех чудес мира, призвал на головы ослушников все, что только мог придумать.

Твоей жене досталось проклятие вечного сна. И снять его сможет лишь тот, кто призвал его. Так что именно тебе придется потрудиться, дабы чары развеялись. Я не знаю, в чем будет состоять сей труд, знаю лишь, что может это продлиться бесконечно долго – ибо Сулейман ибн Дауд был настоящим волшебником и вполсилы ничего не делал.

– Я готов на все! И не потому, что сам виноват! А потому, что нет в мире женщины лучшей, чем моя Амаль!

– И да будет так! А теперь повтори-ка мне то, что нашаманил тебе этот глупый знахарь…

Синдбад опустился на подушки и, прикрыв глаза, постарался воспроизвести слова безумца как можно более точно.

– Он так и сказал? «Напоить деву водой жизни из колыбели жизни…»?

– О да, мудрейшая. Так и сказал.

– Не так уж он и безумен, как говорят… «Вода жизни», без сомнения, это молоко. Значит, надо будет напоить девочку теплым молоком. Сие нетрудно. Вот и коза уж который день недоенная… Колыбель… Колыбель жизни…

Кара начала осматриваться, пытаясь то ли найти разгадку, то ли просто отвлечься от раздумий.

– Это же яйцо! Должно быть, надо окропить губы твоей уснувшей супруги молоком, налитым в скорлупку яйца…

– Но это же так несложно, почтенные. Неужели избавление будет столь простым? Неужели моя любимая вот-вот откроет глаза?

– Так не медли же! Вот куриное яйцо. – Кара вытащила из корзинки это самое яйцо, не обращая ни малейшего внимания на громко возмутившуюся курицу. – Вот коза…

Теперь Синдбад поднимался в опочивальню совсем иначе – не с опасением, но с надеждой! Он и двигался иначе – не боясь потревожить жену, а пытаясь возвестить о своем появлении.

Вот капнуло молоко на чуть приоткрытые губы Амали… И та издала вздох, такой долгий и долгожданный… Вздох, прозвучавший громом в тиши. Всего один, но такой желанный и такой обнадеживающий вздох. И потом вновь пала тишина… Тишина неподвижности, тишина ускользнувшей мечты…

– Что ж, друг мой, мы попытались, верно? – Хасиб был обескуражен и, пожалуй, расстроен не менее, чем сам Синдбад.

– Смотри, мальчик, – карканье старой вороны цыганки в тот миг показалось Синдбаду слаще самого сладкоголосого пения. – А ведь девушка-то шевельнулась. Уста ее чуть заалели, да и дышит она теперь чуть чаще… Похоже, малыш Хасиб, ты на правильном пути.

– Должно быть, так, – пожал плечами Хасиб-чародей. – Но стоять на правильном пути и добиться победы – это несколько разные вещи. Ты не находишь, уважаемая?

– Самая большая победа начинается с маленького первого шага… – пожала плечами в ответ цыганка. – Теперь осталась малость – понять, чего мы не поняли…

Казалось, что Хасиб не слышит старухи – он отдал окаменевшему от разочарования Синдбаду чашу с молоком и опять стал руками производить движения над ложем.

– Воистину ты права, почтенная, и мы на верном пути. Полог ледяного холода стал куда тоньше. Хотя моих сил не хватит, чтобы пробить его.

– И это есть добрый знак, мальчик. Это добрый знак… А теперь попытайся вернуть себе силы – вечером представление. Боюсь, ты сможешь потерпеть неудачу, если сейчас же не перестанешь тратить свой дар.

– Но мы же вот-вот достигнем цели!

– О нет, юноша. Боюсь, что «вот-вот» мы ее не решим.

– Не спорьте, добрые мои спасители! – Синдбаду была приятна горячность Хасиба и суровая честность цыганки.

– Мы не спорим, почтеннейший. Мы так давно дружим, что скорее соглашаемся друг с другом. Но, увы, – тут Хасиб стал говорить тише, – я и в самом деле мечтаю тебе помочь не потому, что от этого зависит судьба прекрасной женщины, а потому, что глупое школярское нетерпение заставляет меня торопиться.

– Ты уже помог мне, умнейший. Ибо я знаю достаточно, чтобы, не впадая в отчаяние, искать вместе с тобой предмет, каким может быть сей «источник жизни».

– Ты не понял, достойный супруг, – в разговор вмешалась Кара. – Мы знаем, что это за предмет. Это яйцо. И осталось лишь понять, каким должно быть яйцо, чтобы все-таки разбудить твою жену и тем самым развеять тысячелетние чары.

– Быть может, – нерешительно пробормотал Синдбад, – оно тоже должно быть заколдованным?

Свиток двадцать четвертый

Уже давно минул закат, наступила полночь. Начали стираться в памяти события сегодняшнего дня, куда более обнадеживающие, чем целой череды прежних дней. Молодому Синдбаду не спалось. Да и как здесь было уснуть, если разгадка оказалась столь же близка, сколь и недоступна?!

Подниматься в опочивальню было выше его сил, а ночь была удивительно светлой от мириадов горящих звезд. Тишина обняла мир.

А потом в этой тиши раздались удивительно громкие звуки. Синдбад не сразу понял, что происходит. Звук повторился – то были удары костяшками пальцев в калитку.

– Маймуна, добрейшая! – шепотом воскликнул Синдбад, увидев в проеме двери свою тещу. За ее спиной возвышался кузнец Дахнаш, и лицо его было не просто обеспокоенным – оно выражало предчувствие настоящего бедствия.

– Мальчик мой, – джинния с непоказной нежностью обняла Синдбада.

– Уважаемый отец!

– Рассказывай уж, – пробурчал Дахнаш.

Он смотрел, как Маймуна припала губами к руке спящей дочери, и старался сдержать слезы.

И Синдбад, вздохнув, поведал о том, как не смог разбудить любимую, как отправился сначала к имаму, потом к лекарю, потом едва не задушил знахаря. Как разгадку нашли люди, от которых менее всего можно было бы ожидать сердечности и колдовских умений, – фокусник и гадалка из цирка.

– И ты, глупец, вместо того, чтобы побежать к нам, стал обивать пороги людей совсем посторонних?…

– Но что из этого? Ведь и вам, добрые мои тесть и теща, проклятия не одолеть.

– Что ж, робкий наш зять. Силу этого заклятия нам не одолеть, это верно. Как верно и то, что сказал тебе этот мальчик-маг: вода жизни из колыбели жизни сможет вернуть нашу дочь. Верно и то, на что указала тебе цыганка: только ты сам способен принести излечение Амали, избавить ее от проклятия. И для этого сам должен найти ту колыбель жизни…

– Так, значит, я все делал так, как должно?

– О да… В какой-то мере. Верной, замечу, оказалась и твоя догадка о том, что яйцо, из которого следует напоить молоком твою жену, должно было хранить жизнь куда более магического существа, чем обыкновенный цыпленок. Может быть, если ты принесешь яйцо птицы До-До, или яйцо, отложенное заботливой самкой текодонта, или чудовищной мамашей архозавра… Быть может, тебе улыбнется удача и ты найдешь яйцо птицы Рухх…