Охотники за сокровищами - Брет Уиттер

– Потому что мы хотим, чтобы ты поговорил с ней, Джеймс.

– Почему я?

– Ты в Париже уже три месяца и успел наглядеться на то, что здесь творится… На отсутствие доверия, на сложности воссоздания правительства, на бюрократические проволочки, с которыми приходится бороться. Нет ничего удивительного в том, что после четырех долгих лет, проведенных в музее бок о бок с нацистами, мадемуазель Валлан не горит желанием просто так отдать всю свою информацию.

Роример собрал записи и положил их между страниц буклета про гобелен из Байё, который взял у входа в музей.

– Может, она ничего не знает? – сказал он.

– То же говорит и твой британский коллега из отдела памятников, офицер Макдоннел. Он изучил вопрос и решил, что мы оказались в тупике. Но он ошибается.

Роример ненадолго задумался.

– Все это как-то не очень вяжется одно с другим. Если у нее и правда есть информация, почему она не хочет делиться?

Жожар откинулся на спинку кресла:

– Она делилась… Какой-то информацией, по крайней мере… Но только со мной. Ты должен помнить, что все четыре года оккупации среди нас были коллаборационисты, они все еще представляют серьезную опасность. Доверять соотечественникам стало очень непросто. И по сей день не знаешь, кому можно открыться.

– Но ведь тебе-то она доверяет.

– Доверие – это еще не все, Джеймс. Я только винтик во французской бюрократической машине. Когда в прошлом она делилась со мной информацией – а эта информация, поверь мне, была бесценна, – я, согласно своему долгу, передавал ее соответствующим властям. Но, к сожалению, они чаще всего не предпринимали никаких действий либо реагировали слишком поздно. Правительству потребовалось два месяца – два месяца, Джеймс, чтобы выследить сто двенадцать ящиков украденных произведений искусства, о которых сообщила мне мадемуазель Валлан. Все это время их едва охраняли, и когда мы наконец забрали их, некоторые были уже вскрыты.

Жожар взглянул на Роримера, но тот молчал.

– Нам нужен человек извне, Джеймс, – продолжал он. – Кто-то, кто хорошо делает свою работу. Больше она никому не доверится.

– Но она меня даже не знает.

– Ты ее, может, и не знаешь, а она совершенно точно знает тебя. Она следила за тобой. И то, что ты сделал для Франции, произвело на нее впечатление. Она сама тебе об этом сказала, когда вы встретились здесь, в моем кабинете.

Роример поднял руку.

– Не возражай, – прервал его Жожар. – Ты сумел сделать больше, чем думаешь. И когда на твоем пути встречались препятствия… Ты хотя бы пытался пробить головой стену бюрократии. Это многого стоит.

Жожар встал из-за стола.

– Но не будем же мы говорить о Розе Валлан весь вечер. Поговори с моим другом, Альбером Энро, главой нашей комиссии. Он со мной согласен.

Жожар открыл дверь кабинета и стоял теперь, глядя в конец коридора.

– Мне никогда не надоест смотреть на гобелен из Байё. Только представь: он и правда здесь, в Лувре! Знаешь, когда он в последний раз был в Париже? В 1804 году. Наполеон выкрал его из Нормандии и привез сюда. Он планировал завоевать Великобританию и хотел вдохновить своих генералов.

Роример окинул взглядом пустые стены. В Лувр вернулась только малая часть коллекции, украдено было гораздо больше.

– Мне совсем не хочется задавать тебе этот вопрос, Жак, но… Откуда ты знаешь, что она не была одной из них? Почему ты уверен, что Роза Валлан не работала на нацистов?

– Потому что это я послал ее шпионить. Я попросил ее остаться на посту в музее, и она согласилась, несмотря на опасность. Почти каждую неделю она приносила мне информацию. Ценную информацию. Только благодаря Валлан Сопротивлению удалось задержать отправление последних немецких поездов с бесценными произведениями искусства, украденными из лучших частных коллекций Франции.

Жожар остановился.

– Я знаю ее, Джеймс. Ее преданность Франции и искусству не подлежит сомнению. Когда ты узнаешь ее получше, ты и сам это поймешь. Если сомневаешься в ней, – сказал он с улыбкой, – порасспроси ее о поезде с произведениями искусства. Роза Валлан спасла больше великих картин, чем большинство смотрителей за всю свою жизнь. В особенности если они не жили во время этой треклятой войны. Ну, вот мы и на месте.

Они зашли в зал, две стены которого занимал гобелен из Байё. Роример стал его разглядывать, восхищаясь искусством автора. Настоящий роман – сцены средневековой жизни, переданные с необыкновенным мастерством в подробных деталях.

– Я думаю об этом еще с прошлого раза, – сказал Роример, дойдя до дальнего конца зала.

Одну из последних сцен – на ней, если он правильно помнил, были изображены бегущие врассыпную солдаты, оружие которых разлеталось в воздухе, – закрывала временная заслонка.

– Гобелен ведь не был поврежден? Ему же столько веков…

Жожар покачал головой.

– Дело не в состоянии гобелена, – объяснил он. – Дело в подписи. In fuga verterunt Agli – «Англичане бегут».

Тут Роример наконец вспомнил, кто были бегущие солдаты, – англичане, потерпевшие поражение от французов. Он не смог сдержать улыбки:

– Какие мы нежные!

Жожар пожал плечами:

– Мы на войне.

Глава 19

Рождественские пожелания

Метц, Франция

Декабрь 1944

Зима 1944 года стала самым суровым периодом войны на Западном фронте. Британские войска и канадская 21-я группа армий под командованием генерала Монтгомери были остановлены немцами на Рейне. Союзникам пришлось неделями пробираться по опасной дельте реки, чтобы занять порт в Антверпене и наладить поставки продовольствия.

1-я армия США вступила в Хуртгенский лес: коридор крутых склонов, мины повсюду и засевшие в траншеях солдаты. В декабре снег завалил все сугробами, а земля так промерзла, что невозможно было рыть окопы. Продвижение было мучительным, особенно по дремучим участкам леса. В один из месяцев армия отвоевала всего три километра, потеряв при этом четыре тысячи пятьсот солдат. Битве за Хуртгенский лес суждено было стать самым длинным сражением в военной истории США – она продлилась с сентября 1944 года по февраль 1945-го. К его концу 1-я армия отвоевала меньше ста тридцати квадратных километров.

На восточной границе Франции генерал Паттон и его 3-я армия споткнулись о неприступный город Метц. Окруженная фортами и постами наблюдения крепость была построена еще римлянами: в свое время она отчаянно сопротивлялась германским варварам и сдалась им последней. С тех пор город оставался самым суровым бастионом Запада, который пытались завоевать все: начиная от крестоносцев, устроивших здесь массовую резню евреев в 1096 году, и заканчивая Бурбонами и английскими разбойниками. В 1870 году, во время франко-прусской войны, город выдержал яростную атаку немцев, но пал в результате осады и временно вошел в состав Германии. Французам удалось получить его обратно, но путем дипломатии, а не войны. И вот в ноябре 1944 года 3-я армия США пополнила длинный список тех, кто пытался завоевать Метц.