Черная вдова, или Ученица Аль Капоне - Марина Крамер

– Ну, что, приятель? Теперь моя очередь развлечься! Ах, жаль только, сегодня здесь те, кто не любит мужских задниц – вот не повезло вам! Но не переживай – у меня богатая фантазия, заменим чем-нибудь другим!

– Что ты задумала, сучка? – зло спросил он, морща разбитые губы. – Если с нами что-то случится, Ваня тебя на фонарный столб натянет, имей в виду!

Она только рассмеялась в ответ на глупую и бессмысленную попытку напугать, легонько пнула его в нос:

– Ой-ей-ей, как мне страшно! Я на своей территории. В Питере своем, может, вы и крутые, но это – мой город, и здесь я решаю, кто жив, а кто – жил.

– Да, сучка драная, может, так оно и было раньше. Но кто из твоих пацанов станет теперь подчиняться бабе, которую отодрали трое заезжих, а? Спроси – оно им надо? – усмехнулся амбал. – Ты просто шлюха, которую каждый может поиметь, если захочет. Я помню, как ты под нами стонала. Слышишь, Малыш, твоя жена – самая лучшая шлюха из всех, кого я имел в своей жизни, она тебе всегда на кусок хлеба заработает, даже с икрой, если очень постарается.

Егор изменился в лице, перехватил у Розана автомат, но Коваль успела раньше – вырвала из-за пояса у растерявшегося Касьяна «макаров» и выстрелила прямо в пах сперва одному, а потом и второму пленнику. Подвал огласился такими жуткими криками, что Марине стало плохо. Она бросила пистолет под ноги мужу и, шатаясь, пошла наверх, не видя уже, как Егор прекратил мучения Ваниных амбалов.

– Уберите здесь! – велел он пацанам и повернулся к Касьяну: – Тебя не учили держать оружие подальше от всякого, кто пожелает им воспользоваться? Как я могу доверять тебе жену, если ты собственный пистолет сохранить не в состоянии?! – заорал он.

Но Касьян своим тихим голосом твердо ответил:

– Не повышай на меня голоса, Малыш. Только твоя жена имеет право орать на меня, я обязан ей жизнью и, не задумываясь, отдам эту жизнь, если ей будет нужно. И не бери в голову то, что сказал этот урод, – никто из наших никогда не подумает про твою жену плохо и не посмотрит на нее иначе, как на хозяйку.

– Извини, – пробормотал Егор, не глядя на него.

– Я понимаю тебя, Малыш.

В машине муж обнял Марину, стараясь успокоить, приласкать:

– Милая, забудь это все. Ничего нет больше, только ты и я, и мы живем дальше.

– Да. Живем. Что-то слабая я стала какая-то, чуть что – в слезы, как девочка прямо…

– А ты и есть девочка у меня, – улыбнулся он. – Взбалмошная, ненормальная, капризная, невероятно желанная и такая любимая…

– Сволочи, – процедила Коваль, прикуривая сигарету и делая судорожную затяжку. – Испохабили своим появлением всю минувшую ночь!

– Я устрою тебе сотни, тысячи таких ночей – нашла, за что переживать! – целуя ее в нос, пообещал Егор.

Во дворе охранники упаковывали в целлофан трупы, чтобы ночью отвезти их на кладбище, где за пару сотен сторож Михалыч подхоронит их в чужие могилы. Такова жизнь…

Дома ждал приятный сюрприз – звонил Корнеев и просил передать, что дело закрыто, потерпевшая заявление забрала. Ну, не зря же Розан посылал к ней своих пацанов!

– Ура! – сообщила Коваль лежащему на диване с бокалом виски в руке Егору. – Менты от меня отстали!

– Не надейся на это очень, твой приятель Корнеев тебя так просто в покое не оставит, – процедил муж сквозь зубы.

Марина сразу же угадала причину дурного настроения, прилегла рядом и поцеловала Малыша в губы, чуть пахнущие виски:

– Не казнись так. Я не могу видеть этого и знать, что всему причиной – я.

– Детка, я не в первый раз убил человека, и раньше мне случалось делать это. Дело в другом. Я не хочу, чтобы ты вела себя так, как сегодня. Твоя жестокость пугает, по-моему, даже Розана, а он-то совсем не одуванчик. Нельзя все делать самой, не надо доказывать, что ты и это можешь. Прошу тебя – не смей больше… – он требовательно заглянул в ее глаза. – Обещай!

– Да, дорогой, как скажешь.

В конце концов, мир и покой в доме важнее всего. Да и сколько можно зверствовать?

…Насчет Корнеева Егор оказался прав – как и всегда, впрочем. Буквально через три дня в центре города «мерин», в котором Коваль возвращалась домой с очередной встречи со Строгачом, ни за что, ни про что тормознули гаишники. А через секунду подлетели омоновцы и уложили на снег вниз лицом всех, кто в нем был. В том числе и саму Марину.

– Ну, бля, произвол! – цедил сквозь зубы лежащий рядом с ней Рэмбо. – Эй, пятнистые! Женщину с земли поднимите, зима ведь! – заорал он, обращаясь к омоновцам, и тут же получил пинок ботинком в спину.

– Молчи лучше, а то забьют на фиг. Я потерплю, – сказала она негромко.

– Эти могут…

Легко было сказать – «потерплю»… Марина чувствовала, как леденеет тело под тонкими брюками, как замерзли уже пальцы без перчаток, а падающий хлопьями снег покрывает голову, словно шапка. Даже для конца ноября было холодно, морозец градусов двадцать – короче, на асфальте некомфортно совсем. Это был форменный ментовский беспредел, никто не имеет права уложить женщину, даже задержанную, на землю, особенно, если она не оказывает сопротивления. Но власть – дело такое, хочется покайфовать от ее наличия, и в этом менты себе не отказывали. Когда приехали Корнеев и зампрокурора, Коваль уже едва могла говорить. Корнеев поднял ее с асфальта, стряхивая с брюк и шубки снег:

– Ну, что, Марина Викторовна, на чем на этот раз засыпались?

– Корнеев, ты за беспредел ответишь! – с трудом произнесла она синими губами, засовывая руки поглубже в рукава шубы.

– А вы – за это! – и он показал пакет с белым порошком.

– Что это?

– Ой, вот только не надо! – усмехнулся Корнеев. – Это героин, притом чистейший и очень качественный.

– Попробовал, что ли? И я здесь при чем?

– А при том – нашли его в вашей машине, Марина Викторовна, дорогая вы моя!

– Да? А это не твои ли ребята его там случайно «потеряли»?

– Но-но! Поаккуратнее с выражениями, Марина Викторовна! – предостерег подполковник. – Этот пакет изъят при понятых из левого заднего колеса вашего «Мерседеса», есть протокол. Так что советую подумать. Грузите всех! – махнул он омоновцам, и те стали пихать Марининых пацанов в автобус. Ее саму галантно пригласили в «Волгу», но она отказалась, сев к своим. Телефон отобрали. Спасибо, хоть сигареты не тронули и наручники не надели. В автобусе было, как в банке со шпротами. Касьян сел на пол, уступая хозяйке место между двумя омоновцами в масках.

– Подстава, Марина Викторовна, – шепнул Касьян, не поворачиваясь.

– Доперла уже, – тоже тихо отозвалась она, пытаясь согреться.

– Не базарить! – рявкнул ее сосед слева.

– А можно не орать, я не глухая и понимаю нормальную речь! – парировала Коваль.

В ГУВД всех развели по разным кабинетам, начав прессовать по полной программе. Неизвестно, как там пацанов убеждали, но Коваль чего только не выслушала! Ей даже пообещали ночку в камере насильников. Она только улыбалась натянуто, беся Корнеева, а мозг лихорадочно работал, пытаясь вычислить, кто же ее так подложил. Ответ был вполне очевиден – Воркута, больше некому. Но как? Чтобы зарядить колесо героином, нужно время… Станция техобслуживания!!! Точно, сегодня утром Юрка, водитель, гонял «мерин» туда и оставил, видимо, без присмотра, чертов баран! Этак вместо героина и тротил могли зарядить.

Марина почувствовала, что лоб горит огнем, ее колотило. Сто процентов, простыла, лежа на снегу столько времени!

– Вызовите мне врача, – попросила она, глядя на Корнеева. – Я плохо себя чувствую.

– Неужели? – усмехнулся он. – Давайте договоримся – вы признаете, что это ваш героин, а я тут же вызываю врача.

– Корнеев, ты права не имеешь, – прошептала Марина, чувствуя, что сейчас потеряет сознание.

– Вот о правах не надо мне рассказывать! – отрезал он. – Говорить будем?

Но говорить она не могла уже, падая со стула в обмороке.

Потом Егор рассказывал, что менты здорово струхнули, увидев Маринино пылающее лицо, и вызвали врача. Тот, измерив температуру, пришел в ужас – выше сорока, Коваль горела заживо. Тогда Корнеев позвонил Егору, велел приехать и забрать жену. «Скорую» вызывать они, понятно, не стали: ни к чему лишние вопросы, по какой причине задержанной в ГУВД понадобились врачи.

Коваль четверо суток прометалась в бреду с высоченной температурой, заработав-таки двухстороннюю пневмонию. Ее охранников отпустили, так и не добившись ничего, – на пакете с героином не было отпечатков, да и адвокат Егора подсуетился, пообещав в обмен на их свободу, что Малышев не станет поднимать шума по поводу жены. Сам Малышев рвал и метал, пытаясь найти тех, кто подложил героин в ее джип, но даже владелец снесенной с лица земли розановской бригадой станции техобслуживания не дал ответа на этот вопрос.

Зато подполковник Корнеев спустя неделю после этого происшествия слетел с моста на своей «Хонде», разбившись насмерть. Сам или кто помог, осталось загадкой.