Энджелл, Перл и Маленький Божок - Уинстон Грэхем

— Да… Вы написали мне о нем. Я сказала Уилфреду, как вы обрадовались возможности выступить в настоящем матче, и он попросил меня пойти и посмотреть, как вы там отличитесь.

— Неплохо отличился, а?

— Да. Вы одержали победу. Я сказала ему, что вы выиграли.

— Я всегда выигрываю.

— Вам, наверное, неплохо заплатили?

— Да, неплохо.

— Другие гости еще не пришли?

— Еще нет. Они прибудут к восьми.

— Может быть, вы напомните леди Воспер, что я здесь?

— Она знает. Она сегодня неважно себя чувствовала. С ней иногда бывает…

Перл подошла к столу, на котором были расставлены бутылки, и стала искать тоник.

— Могу я вам помочь? — Он подошел к ней сзади и встал почти вплотную.

— Это чересчур для меня крепко.

— Простите. Здесь оставалось всего полбутылки тоника. Я принесу другую из кухни.

Когда он был уже у двери, она спросила:

— Разве у леди Воспер нет прислуги или повара?

— Каждое утро приходит женщина убираться. А когда мы приглашаем гостей на ужин, то бывает и повариха, понимаете? Но если мы вдвоем — она и я, то готовлю еду я сам.

Они посмотрели друг на друга, и он вдруг усмехнулся.

— Не волнуйтесь, Устричка. Сегодня я не занимался стряпней.

Оставшись одна, она прошлась по комнате, разглядывая картины. После нескольких месяцев подготовки, полученной от Уилфреда, она уже считала себя до некоторой степени знатоком живописи. Здесь висели главным образом старинные картины, они были плохо освещены, не то что в доме на Кадоган-Мьюз, где свет был искусно направлен на стены. Интересно, что сказал бы об этих картинах Уилфред? На одной-двух внизу были позолоченные таблички: Джон Опи[15], Дж. С. Сарджент[16], так что не надо было даже разгадывать фамилию художника.

Она пила джин и чувствовала, как алкоголь обжигает все внутри. К тому времени, как вернулся Годфри, она уже почти докончила стакан. Ей было немного не по себе, и в таком состоянии алкоголь был кстати.

Он вернулся.

— Извините, что так долго. Никак не мог разыскать бутылку с тоником. Вот она. А, вы уже почти допили. Мне подождать, пока вы докончите?

— Нет, долейте, пожалуйста.

Он долил.

— Я добавлю еще каплю джина — так вкуснее. — Он взял у нее из рук стакан, быстро подошел к столу, открыл бутылку с джином, долил и подал ей.

— Почему это вы надумали пойти в Альберт-Холл? Неужели лишь для того, чтобы обрадовать вашего старика?

Она посмотрела на него с высоты своего роста. От выпивки она чувствовала себя очень уверенно.

— Может быть, из любопытства. Я один раз видела, как вы боксировали. Интересно, почему вы этим занимаетесь? Для чего?

— Для чего? — Его глаза с восхищением оглядывали ее. — Это моя работа. А почему бы и нет? Какая еще требуется причина?

— Но неужели вам нравится наносить увечья? Неужели нравится бить людей кулаками, калечить их, заставлять корчиться от боли? Неужели вы хотите ставить им синяки, разбивать до крови нос? Мне показалось, в этом бою на прошлой неделе…

— Да?

— Мне показалось, что рефери хотел остановить бой, но вы как раз вовремя подоспели и нокаутировали противника. Почему вы не могли подождать?

— Подождать? — Он передернул плечами. — Меня часто обманывают. Помните тот бой, который вы наблюдали прошлый раз? Рефери остановил тогда бой слишком рано. Ну уж на этот раз я не стал дожидаться. Миллер так и рухнул на спину. Вышло классно! Не забывайте, что он меня тоже не пожалеет. Это сказочное ощущение — когда посылаешь его в нокаут, не сравнить с победой по очкам или техническим нокаутом.

— Да, но неужели вам нравится причинять боль? Вы… в детстве были хулиганом? Выкручивали руки другим мальчишкам? Мучили кошек и бросали камнями в собак? Или пугали старых людей? Неужели вы…

Он улыбнулся и взял ее за руку повыше локтя.

— Послушайте, Устричка, это не то же самое…

Она высвободила руку.

— Не забывайте о своем обещании!

— Ладно, ладно.

— Вот даже сейчас… Вы взяли меня за руку, словно… за железный поручень схватились! Почему вы всегда такой жестокий?

— Я не всегда такой жестокий. Честное слово. Вам это показалось в тот раз, я знаю, но вы сами перепугались неизвестно чего. Я хотел остановить вас, чтобы вы не убегали… Честно, я не жестокий с женщинами. А что касается…

— Да?

— Может, вы получили слишком нежное воспитание. Я нежного воспитания не получал. Я вырос в таком мире, где было не до нежностей и, чтоб выжить, надо было хватать за горло других. Я быстро этому научился. И другие парни — и мужчины тоже — привыкли не трогать меня. Вскоре я мог одолеть кого угодно. Драться здорово! Приятно! Сразу поднимается настроение. Но хулиганить — это другое! Я не выкручиваю людям руки и не нокаутирую стариков. К чему мне? Мне, Маленькому Божку. Я не хулиган. Я люблю сразиться с кем-нибудь повыше меня ростом и одержать над ним победу! А хулиганом я в жизни не был, ничего вы не понимаете, Устричка, ничего.

Перл сделала большой глоток. Напиток был такой же крепкий.

— Ну а я? Разве вы не хотели меня запугать?

Он потрогал пальцем синяк на щеке.

— Я по вас с ума сходил — это уж точно. Не знал, что с собой поделать. И когда я вас напугал, я очень пожалел об этом, по-честному, и захотел с вами помириться, понимаете? Я шел к вам с коробкой шоколада. Я встретил вас в поезде. Я ехал за вами украдкой в машине и остановил вас, когда вы шли домой. Я хотел лишь подружиться с вами. Почему мы не можем стать друзьями?

Она слегка улыбнулась.

— Вы ведь знаете, что я боялась вас. Я и до сих пор вас немного побаиваюсь.

— Вам не к чему меня бояться. В тот вечер я неправильно себя повел, вот и все…

— Может быть, — сказала она. — С тех пор как я вышла замуж, я уже вас так не боюсь. Я чувствую себя… в большей безопасности.

— Да… миссис Энджелл. Это уже звучит по-иному, не так ли? И вы теперь богатая — все вместе взятое меняет положение.

— Богатство еще ничего не меняет.

— Скажите мне, Устричка, ответьте мне — меня это всегда занимало. Конечно, не мое дело, но меня всегда занимало…

— Что занимало?

— Эта свадьба со старым мистером Энджеллом. Понимаете? Ведь он старый или, во всяком случае, пожилой. Уж не потому ли вы пошли за него замуж, что испугались меня? Нет?

Она улыбнулась ему, впервые по-настоящему улыбнулась, с тех самых пор как они познакомились.

— Господи, ну конечно, нет! Я вышла за него потому, что мне он понравился, потому, что он был такой добрый. Он всегда джентльмен, такой внимательный, такой…

— Одним словом, не похож на меня, да?

Она отпила глоток и посмотрела в сторону двери.

— Не время ли леди Воспер спуститься? Если ей нездоровится, я могу подняться к ней.

Он подошел к окну, выглянул на улицу и снова задвинул шторы.

— Мне очень жаль, Устричка, но это невозможно. Ее здесь нет. Она в больнице.

— Что? — Казалось, сердце ее дрогнуло, замерло, а потом снова забилось.

— В той самой клинике, где она прежде лежала. Я говорил ей, старайтесь не попадать туда больше, с тех пор как вы там побывали, вы все время болеете; оставайтесь дома, а я буду за вами как следует ухаживать. Но этот Матьюсон, ее доктор, он сказал, что ей надо туда лечь…

— Когда? Когда она уехала?

— Вчера. Я сегодня утром ходил ее навещать, и вид у нее был довольно скверный.

— Но у вас ведь было время дать мне знать.

— Да нет, она написала. Написала вам и тому типу, пианисту. Ее дочь сюда заходила, так что ту не надо было предупреждать.

— Я не получала никакого письма! Значит, другие гости не придут? Почему вы мне не сказали, когда я пришла, чтобы я не входила в дом?

— Ну, мне показалось забавным, Устричка, когда я увидел, с каким видом вы пришли. Я подумал, интересно, почему она пришла и притворяется, будто ничего не знает, притворяется, что хочет видеть леди Воспер…

— Но я и в самом деле ничего не знала, говорю вам! Я не получала никакого письма…

— Я подумал, раз она ходила смотреть, как Маленький Божок боксирует, может, она пришла поболтать с Маленьким Божком под предлогом…

— Вы вовсе не посылали никакого письма! — Бешенство вытеснило страх.

— Нет, послал. Клянусь, послал! Но вы же знаете, как работает почта. В прошлом месяце леди Воспер получила письмо из Норфолка, которое шло целых пять дней! Вот увидите, завтра оно обязательно придет…

— Все равно, вы должны были мне сказать. Когда я позвонила в дверь, надо было меня предупредить!

Он причесал рукой шевелюру.

— Вы не можете винить меня, что я до сих пор надеюсь. Все еще надеюсь.

Она уставилась на него.

— Вы пустились на обман! Вы узнали, что я приглашена к обеду, и, когда леди Воспер заболела, это прекрасно сыграло вам на руку. Вот что значит вам доверять. Вот как вы держите свое слово…