Время красивых людей - Елизавета Мусатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Можно нам пару минут?
– Вы можете выйти наружу. Все. Кроме него. Его заберут. Бумагу оставьте себе.
– Мы обсудим и вернемся через…
– Нет.
– Мы только обсудим…
– Нет.
Голос политика был скучным. Пресным. Никаким. Он говорил так, как будто зачитывал таблицу умножения:
– Я сделал для вас все, что мог. Сначала из уважения к Иване, теперь из уважения к вам и тому, что вы сделали для Дарки. Объем своего уважения я приравниваю к пропуску. Он в ваших руках. Мы в расчете. Поэтому если вы сейчас выйдете за порог палатки, а потом захотите вернуться, я буду расценивать это так же, как если бы вы были совершенно незнакомым человеком. Как вторжение на территорию генштаба. Последствия будут соответствующими. Мы друг друга поняли?
В воздухе повисла пауза, тошнотная как прокисшее молоко. Мика снова повернулся к Алисе, и сейчас в его глазах был уже не вопрос, а растерянность. Такими глазами смотрят снизу вверх дети в проходе супермаркета между полками с консервированным горошком и рыбными консервами, которые отстали от родителей, толкающих груженую тележку. Впервые Алисе было нечего ответить два раза подряд.
Марко прохрипел что-то неразборчивое. Госпожа Мария громко всхлипнула. Мика поспешил обнять ее за плечи. Они вдвоем пошли к выходу из палатки, и господа Мария всю дорогу продолжала прижимать руки к груди и бормотать. Алиса сделала был шаг к Марко, но тот процедил что-то сквозь зубы и отвернулся. Может быть, не хотел на нее смотреть, а может, потому, что в палатку вернулись двое в черном. Алиса развернулась и вышла. Только на улице поняла, что Иваны с ними нет. Она заходила в палатку вместе со всеми, а дальше как будто растворилась в воздухе, настолько ничто не напоминало о ее присутствии.
– Что мы делаем? – глухо спросил Мика, глядя поверх головы госпожи Марии на кроны деревьев. – Мы же его не оставим?
Алиса мазнула по нему взглядом. Отвела глаза. Спросила куда-то за его плечо:
– Какие у тебя предложения?
Он помолчал. Продолжил гладить госпожу Марию по голове. Приобнял за плечи, прижал покрепче. Если раньше это помогало, то сейчас она горестно вскрикнула и пичужкой забилась в его руках, повторяя как заведенная одну и ту же скомканную фразу и била Мику кулачком в грудь в такт словам. Алиса прислушалась. Слова она могла разобрать с трудом. Ей показалось, что госпожа Мария твердит строчку из кулинарного рецепта. Со стороны на них начали коситься люди в камуфляже. Мика заметил.
– Госпожа Мария… пожалуйста… Сердце мое, ну, пожалуйста, ну, потише.
За спиной Алисы встрепенулся клапан палатки. Черный конвой вел Марко. Руки у него были заломлены за спину, лицо залито кровью, один глаз заплыл. Он рвано хрипло дышал и сипел воздухом в горле. Проходя мимо, Марко посмотрел на них здоровым глазом. Лицо дернулось, и непонятно было, это ненавидящий оскал или вымученная из последних сил улыбка. Госпожа Мария охнула, а потом ее голос взлетел на октаву выше. Алиса рефлекторно вздрогнула. Такие голоса, под стать сигналам воздушной тревоги, летели в спину людям с оружием в Египте, Сирии, Боснии, в попытке не то остановить, не то проклясть за то, что уводят кого-то единственного.
Госпожа Мария оттолкнула Мику и рванула прямо на конвой.
– Нельзя! – кричала она. – Так нельзя! Вы все испортите! Нельзя!
Растерянные конвоиры встали. Один по-прежнему крепко держал Марко, второй отпустил хватку и взялся за автомат, но как-то неуверенно, словно хватался за спасательный круг, а не смертельное оружие. Госпожа Мария налетела на него, уперлась ладонями в грудь, а ногами в землю, и толкала его в такт крикам.
– Э, – сказал второй. – Бабулю уберите.
– Нельзя! – вскрикивала госпожа Мария.
– Уберите, сказал!
– Нельзя, нельзя, нельзя!
Мика в два шага оказался рядом. Пытался взять ее руки в свои, потом обнять поперек тела, но госпожа Мария все билась и билась, а Мика горячечным шепотом уговаривал ее перестать. Алиса заметила, как дрогнули руки конвоира на оружии. Подошла поближе. Нужно было выиграть немного времени, чтобы у Мики получилось заговорить госпожу Марию. Она заговорила, на ходу складывая в голове подходящую историю:
– Послушай. Этот парень ей жизнь спас. Из горящей квартиры вытащил, когда снаряд разорвался. Каким бы он ни был человеком, но для нее-то он спаситель. Она больная, у нее деменция, она ведь и не понимает почти ничего. Но ты пойми, она старый человек, могла погибнуть. А он ее спас.
Конвоир уставился на Алису исподлобья. Она поймала его взгляд и живую искру в нем. Теперь главное – чтобы не сорвался.
– Ну пожалуйста. Ну ведь у тебя есть твои, да? Бабушки, дедушки. Есть же? Киваешь, вижу, есть. На селе, наверное, живут, да? Ты же к ним ездишь, ракию печь помогаешь, по дому всякое, правда? Ну правда же? Ну вот, опять киваешь. Ты просто подумай, что твоих бы кто-то спас. Ведь спас же. Может, и человек дерьмо, но спас. Дай ей успокоиться просто, пожалуйста, мы о ней сами позаботимся, только дай ей успокоиться.
Конвоир задвигал челюстью, но, в конце концов, руки на автомате расслабились. Он коротко кивнул:
– Забирайте бабку и валите отсюда.
Алиса с Микой синхронно кивнули. Он взял госпожу Марию под правый локоть, она – под левый. Та позволила отвести себя на пару шагов назад, но стоило конвою двинуться дальше, как воздух прорезал очередной крик.
– Господи, – прошептал Мика, и в голосе его звучала высокая истерична нотка. – Что ей нужно?
– Попрощаться, – так же шепотом ответила Алиса. – Ей нужно попрощаться. Подержи ее, пожалуйста.
Когда Мика сжал пожилую женщину в крепком объятии, Алиса рванула за конвоем. Тронула за плечо того, с которым разговаривала.
– Послушай. Можно… можно нам попрощаться? Просто попрощаться. Просто поговорить.
– Да уж о чем тут разговаривать-то, – хмыкнул тот.
Марко дернулся. Замер, некрасиво хлюпнул носом, но на Алису не посмотрел. А она понизила голос и наклонилась к мужчине с оружием поближе.
– Просто попрощаться, – повторила она, а потом понизила голос до шепота. – Пожалуйста. Мы… мы были бы очень благодарны. Понимаешь? Очень. Деньги, наверное, без надобности. У меня есть украшения. Немного, но все твои. Золото.
Алиса полезла пальцами под свитер и футболку. Подцепила крепкую золотую цепочку. Всю вытягивать не стала, только показала. Поняла свою ошибку, только когда в глазах у конвоира полыхнуло нехорошим огоньком.
– Это не крестик, – торопливо пояснила она. – Там просто украшения. Пара колец, кулон. Хочешь, девушке подаришь. У тебя есть девушка?
Конвоир уставился на цепочку, а потом медленно, едва заметно
