Ночь - царство кота - Александр Тарнорудер

— Кви про кво!

— Вы могли сделать АБСОЛЮТНО ВСЕ! Понимаете, вы обладали практически ничем не ограниченными возможностями. Но я должна вам еще кое-что сказать: судя по масштабу накопленной энергии, вместо пары сотен людей, которых вы спасли сегодня, когда-то в будущем погибнут тысячи и тысячи. А вам лично наверняка уготовано наказание, вы можете быть предельно осторожны, но однажды оно вас настигнет, рано или поздно.

— Наказание за спасение людей?

— О, Господи! Не за спасение наказание, а за вмешательство! Скажите спасибо, что вы еще живы, Эхуд. Одно наказание уже воспоследовало — вас лишили всех ваших экстраординарных возможностей. Лучше забудте все. Если в ближайшие дни ничего не случится, то можете считать, что вы отделались легким испугом, хотя может пройти немало времени. И еще одно, вы, наверное, Эхуд только по документам, так ведь?

— Ну да.

— Будет лучше, если вас перестанут называть старым именем, даже близкие.

— Они привыкли уже, да какая разница?

— Оно вас может защитить, если что.

— Вы это серьезно?

— Вполне, Эхуд, с такими вещами не шутят.

— Я могу задать вам еще один вопрос?

— Да, конечно.

— Там, над Стеной Плача, стояли две непонятные фигуры, кто это был?

Его собеседница рассмеялась:

— А-а, это небесная канцелярия, что вы думаете, Господь будет лично выслушивать все молитвы и просьбы? Он посылает своих подданных делать всю черную работу, они выслушивают все, что произносят верующие, а если есть что-нибудь интересное, то докладывают наверх. Кстати, пост у Стены считается одним из самых престижных, не то что дежурство у простой синагоги. Бюрократию не люди придумали. Шабат шалом, Эхуд.

Начинало смеркаться, «шабат шалом» давно прикрыл все магазины, и Артем стал размышлять, что ему предпринять: можно было вернуться в Кармиэль к родителям и Мишке, можно улечься обратно в постель и еще поспать, или телевизор посмотреть. Вновь раздался звонок, на этот раз в дверь, и Артем, чертыхаясь, пошел открывать.

— Привет, — Ленка с порога чмокнула Артема в щеку и протянула цветастый пластиковый пакет.

В пакете была коробка бельгийского шоколада и бутылка французского коньяка.

— Катерина уже дома? — произнесла Ленка утвердительно и направилась в салон. Одета она была в синее вечернее платье, до того открытое, что напоминало скорее ночную сорочку.

— Завтра прилетит, overbooking, — Артем проследил, как Ленка хлопнулась на диван.

— Ой, слушай, может я некстати…

— Да ладно… — Артем почувствовал себя неудобно, на любую часть ленкиного тела пялиться было неприлично, оставался, быть может, только лоб.

— Три штуки! — сказала Ленка, замечая его удивление.

— Чего три тысячи?

— Платье — две, а остальное прическа и макияж. — Ленка закинула ногу на ногу и откинулась на спинку, любуясь произведенным эффектом.

Теперь Артем получил легитимацию ее рассмотреть. Грудь была открыта почти полностью, как будто наряд вот-вот упадет, однако лиф надежно придерживал содержимое. Бедра прикрывались ровно настолько, чтобы не выдать трусиков, впрочем, чтобы их обнаружить, нужен был недюжинный опыт. Волосы слегка прикрывали плечи и грудь, спадая естественным каскадом, в котором было все — прямые пряди, слегка завитые локоны, мелкий бес — общая картина напоминала легкое дуновение ветра, которого не было. Лицо… Артем не мог бы подобрать подходящего эпитета. Невинность и опыт, порок и благородство, но без сомнения — one million dollar look, так выглядят в Голливуде на церемонии Оскара, простому парню это лицо должно с порога выдать — отвали подальше, не про тебя рассказ.

— Я тебе точно не мешаю, а где Мышка?

— В Кармиэле, у предков. Нет, конечно, только в доме шаром покати.

— Слушай, открой конфеты и коньяк, я должна рассказать. Жаль, что Кати нет.

— Что случилось то?

— Знаешь, Артем, случились две сказки сразу. Я по порядку начну, а то не ясно будет. Понимаешь, у нас ЧП было на операции, и, помнишь, я рассказывала про Бихмана, хирурга, так он после этого пристал, как банный лист, пока не дознался, что я первый мед почти закончила, по хирургии. Он так разорался, когда узнал, говорит, неучей наплодили, а толковые врачи в сестрах ходят. В общем, он запросил мои данные из Москвы, по своим каналам, говорит, весь ШАБАК перерезал, и хочет, чтобы мне признали диплом хирурга. Он все может, хоть и есть больницы покруче — Тель-а-Шомер, Хадасса, но как до серьезного дела доходит, так все к Бихману норовят попасть, к нему на полтора года очередь стоит, и он сам следит, чтобы какого генерала не подсунули, терпеть их не может. Я, говорит, если что, на пару дней операции прекращу, так сами на коленях приползут.

— Он, что, и в самом деле такой крутой?

— Ну да, его в Рамбаме все боятся.

— Поздравляю…

— А вторая история еще круче!

— Тоже про больницу?

— Нет, про телевидение!

— Я видел тебя, когда Додано ошибся этажом.

— Этот Додано пригласил меня сегодня в ресторан, а перед тем на встречу с его боссом, Дрором.

— Так этот маскарад ради них?

— Конечно, а что ты думал?

— Да, конечно…

— Я с ними часа два просидела — ты не поверишь, какой это примитив, все сводится только к сексу. Им надо, чтобы красивая телка правильно дергалась в кадре. А все остальное — им по барабану. Они и теорию вывели, показывали мне кадры без звука, и говорили, что это, мол, все равно, достаточно первых двух секунд, а дальше, если зрителю нравится, то он смотрит, а нет — так с канала бежит, а слова — вообще не нужны. Говорили, что мой русский акцент только придаст пикантности.

— А потом?

— А потом — самое интересное. Этот Додано повел меня обедать в ресторан, где все знаменитости сидят.

— Ну и что это за тип?

— Да кошмар какой-то, я другого такого эгоиста не встречала. Открой! — Ленка кивнула на коньяк и, нагнувшись, зашуршала конфетами.

У Артема перехватило дыхание от вида Ленкиной груди. Он поднялся принести коньячные бокалы.

— Весь ресторан, естественно, пялился исключительно на меня, им свежачок подавай. А Додано — хоть кол на голове теши, кроме собственной персоны, его ничего не занимает. «Видишь», говорит, «как на меня все смотрят», а куда там, я в туалет пошла, а как из кабинки наружу — так сразу трое приклеились. Первый вообще под дверью стоял, я его ручкой по уху приложила, когда подглядывал, а он — на колени, и говорит, «ты мне ногой двинь, в морду!» Я поскорее наутек, а второй — снаружи стоит, без поцелуя умру, говорит, и руки развел, собака. Я ему коленом и бежать, а на входе в зал — еще один, поумнее, чем эти подонки, мадам, говорит, позвольте вас оградить и проводить, и восхитить, и обожествить, отождествить, а я как про тождество услыхала, так мне наш математик вспомнился, сексуально озабоченный. Сильный был мужик, кадрил девок из десятых классов, причем уже после школы, опасался скандалов. Я-то в восьмом была, так он совсем голову потерял, давай, говорит уедем, у меня тысяча рублей есть. Я парням сказала, со двора, так они его вечером встретили и спросили: ты Надю знаешь? А он, придурок, и отвечает: «не про вас Надя!» Так один его железной трубой по башке. Короче, я еле отбрехалась от милиции, тогда и решила на хирурга учиться, не знаю, какой леший наколдовал.

— Лен, я тебе как мужик скажу, платье — не платье, прическа — не прическа, мужик на тебя как посмотрит, так сатанеет, голову совсем теряет. Я не знаю, как у вас, женщин, а мужик только о сексе и думает, для него любой объект с сиськами вызывает желание его, то есть объект, трахнуть. Он на прическу не смотрит, только на сиськи, прическа — это для женщин, и платье — для женщин, а мужику до платья дела нет, ему ноги подавай, и, пардон, откуда они растут.

— Темка, ты молодец, я знаю, но Гай Додано исключение в другую сторону — его только собственная персона интересует: как он выглядит, кто на него смотрит, достаточно ли красив. Ты — мужик, ты пришел бабу кадрить — так кадри, твою мать. Ты про мужиков, может, и правильно сказал, а про баб — я тебе скажу: сделай ее королевой, забудь про секс на минуту, стань ей другом, и не надо скрывать, что хочешь ее, и она тоже хочет, и хочет, чтоб ее хотели. Не будь пупом земли, как козел этот, сделай женщине приятное, она — такой же человек, и пока мужики этого не поймут, никакого толка не выйдет.

— Ты, Лена, тоже, молодец, и, уж извини, ты решила использовать именно те мужские черты, какие нужно, то есть, кобелиную суть.

— Они мне сделали предложение…

— В смысле?

— Шай Дрор — директор второго канала, он дает мне договор на один сезон, то есть год, до следующего лета, он хочет привлечь русскую публику…

— Но у тебя же опыта нет.

— Обещали оплатить курсы, дать на стажировку к лучшим ведущим.

— А как же хирургия?

— Я не знаю, — сказала она сквозь навернувшиеся слезы.