Дневник Елены Булгаковой - Елена Булгакова

Днем, предварительно позвонив, пришел Добраницкий. М. А. сказал, что если уж он решил что-то читать, то лучше «Пушкина» пусть прочтет, хотя вообще и это не стоит делать. Добраницкий попросил тогда и «Пушкина» и «Ивана Васильевича».

М. А. ушел потренироваться ходить одному — как он сказал. А Добраницкий принялся за «Пушкина» Через час я ему сказала, что у нас, в нашей странной жизни, бывали уже такие случаи, что откуда ни возьмись появляется какой-то человек, начинает очень интересоваться литературными делами М. А., входит в нашу жизнь, мы даже как-то привыкаем к нему, и потом — он так же внезапно исчезает, как будто его и не бывало.

— Так вот, если и Вы…

— …из таких, то лучше исчезайте сейчас и больше не приходите — так вы хотели сказать?

— Да.

Тогда он стал рассказывать мне о себе, о своей жизни и в конце концов сказал:

— Вы увидите, я не исчезну. Я считаю долгом своей партийной совести сделать все возможное для того, чтобы исправить ошибку, которую сделали в отношении Булгакова.

Когда он прочитал «Пушкина», вернулся М. А., и Добраницкий предложил всем нам прокатиться на машине за город, захватив и Сергея (пристяжной конек — зовет его Миша), — ну, скажем, в Химки, посмотреть новый речной вокзал и канал.

Добраницкий ушел и приехал на машине через полчаса, с цветами для меня и шоколадом для Сергея.

Канал вырыт таким образом, что похож на реку, извилистые берега, неожиданные повороты.

Вечером Сергей был с Екатериной Ивановной на «Любови Яровой», принес мне от Оли книгу Немировича, только что вышедшую.

Днем М. А. поехал с Сергеем на реку и в парк. Он говорит, что на воде ему легче.

Вечером звонил Добраницкий. Он сказал — без всякого дела, только чтобы узнать о нашем самочувствии.

Сегодня в «Вечерней Москве» в сообщении об активе МХАТ есть следующие строчки: «При помощи Гейтца, бывшего одно время директором Театра, авербаховцы пытались сделать Художественный театр «театральным органом» РАППа…»

Если не ошибаюсь, Гейтц, до директорства в МХАТе, был директором Торгсина.

Сегодня в газете — об исключении из партии Афиногенова.

Оля сегодня мне звонила днем:

— Думаю, что вам будет интересно услышать: сейчас на активе МХАТ Рафалович в своем выступлении говорил о том, что «вот какая вредная организация была РАПП, какие типы в ней орудовали… вот что они сделали, например: затравили, задушили Булгакова, так что он вместо того, чтобы быть сейчас во МХАТе, писать пьесы, — находится в Большом театре и пишет оперные либретто… Булгаков и Смидович написали хорошую пьесу о Пушкине, а эта компания потопила пьесу и позволила себе в прессе называть Булгакова и Смидовича драмоделами». Так что, думаю, что сейчас будет сильный поворот в пользу Маки. Советую ему — пусть скорей пишет пьесу о Фрунзе!

Эта шутка в конце обозначала — чтобы М. А. переделал в пьесу свое либретто «Черное море».

Утром отправляли вещи на дачу — Сергей с Екатериной Ивановной будут жить в Лианозове у Сережиной учительницы музыки.

Потом пошли в город. Я заходила к Феде за билетами. Видела в конторе Рафаловича, который сказал примерно то же, что говорил на активе. Возмущался, что Калужский и Бокшанская только на словах проявляют энергию, а на деле — ни черта.

Телефон молчит, молчит.

Сегодня днем была необыкновенно сильная, короткая гроза. Дождь лил с такой стремительностью, что казалось — за окнами туман.

Когда просветлело, мы с М. А. пошли в Лаврушинский подавать заявление о квартире. Председатель правления Бобунов, который раньше бегал от нас, встретил, как родных. Тут же показал список, в котором была фамилия Булгакова, говорил, что, конечно, мы имеем право на квартиру в Лаврушинском. Вообще, говорил очень много, но из-за невероятной дикции — непонятно. Принял заявление.

Может быть и выйдет что-нибудь. Но откуда мы возьмем деньги, если дадут квартиру?

Вечером в арбатской аптеке — случайная встреча с журналистом Перельманом, расстроившая М. А. Первый вопрос — сколько вы получаете от Турбиных и Мертвых душ?…

Затем разговор о том, что положение М. А. сейчас очень хорошее, потому что он не продал себя и не участвовал во всей этой кутерьме.

Сергей был с Екатериной Ивановной сегодня на «Вишневом саду» в МХАТе. Придя, сказал — «это такая дрянь, такая скука! С трудом досидел до конца!»

Была на «Русалке» в филиале с Арендтами и Дарьей Григорьевной. Мельник — Пирогов.

М. А. играл дома в шахматы с Топлениновым.

Вечером позвонил и затем пришел Добраницкий с женой.

Разговор о пьесах М. А., и больше всего о «Беге».

В «Правде» сообщение, что Куприн возвращается на родину.

Вечером у нас Калужские.

Москва, улица Фурманова (Нащокинский переулок), 3 (ныне не существует)

В газетах сообщение о самоубийстве Гамарника.

Куприн вчера приехал. Его фотография в «Известиях» — старенький, дряхлый, с женой.

Отправили наконец наших на дачу.

Мелик звонил, звал завтра придти к ним.

Приехал Дмитриев, обедал. Говорит, что Пиотровский послал М. А. письмо.

— Никакого письма он не посылал, так как оно не получено.

Вечером мы у Мелика. Мы уже были там, а Мелик опоздал, он случайно дирижировал «Игорем». Пришел взволнованный и кинулся звонить Якову Л. Театру даны награждения: Мелику дали Трудовое Знамя и заслуженного деятеля искусств. Бурная радость Мелика. Якову дали Знак Почета.

День моих имянин. Обедали: мой Женичка и Дмитриев. Дмитриев прислал корзину цветов. Женичка — тоже, утром. А к обеду он принес бутылку шампанского.

Вечером Дмитриев, Вильямсы, Оля с Калужским и Федя. М. А. прочитал сцену репетиции из «Записок покойника». Очень понравилась.

Ужинали весело, надевали маски.

Получила чудесную корзину цветов от Вильямсов.

Вечером — Дмитриев и Анна Ахматова. Она прочла несколько лирических своих стихотворений.

В «Советском искусстве» сообщение, что Литовский уволен с поста председателя Главреперткома.

Гнусная гадина. Сколько зла он натворил на этом месте.

В «Правде» — странное письмо Аркадьева. Пишет, что «дал ошибочную информацию» вчера в «Правде» о репертуаре парижской поездки, упомянув «Бориса Годунова».