Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач - Боб Шоу

Американец принял машинопись, с интересом глядя на пачку листов.

— Это очень ценно для нас, господин адмирал. Есть что-нибудь, могущее оказать воздействие на нашу операцию?

— Не думаю. Установлен высокий уровень радиоактивности воздуха во всем этом районе; как и следовало ожидать, чем дальше на север, тем он выше. Им пришлось погрузиться… разрешите… — Адмирал взял рапорт и быстро пролистал. — «Погрузились под вторым градусом широты к югу от Парнаибы, а всплыли только под пятым градусом к югу от полуострова Сан-Роже».

— Долго они были под водой, господин адмирал?

— Тридцать два дня.

— Это можно считать рекордом.

— Пожалуй. Он даже где-то об этом пишет. — Адмирал отдал рапорт капитану Тауэрсу. — В общем, прочтите. Там есть кое-какая информация об условиях на севере. Кстати, если захотите связаться с «Меченосцем», знайте, что он поплыл в Уругвай и сейчас стоит в Монтевидео.

— Значит, и в Рио становится горячо, господин адмирал? — спросил Питер.

— Им там нечем было дышать.

Они вышли во двор министерства и сели в электрический грузовичок. Молча, пустыми улицами доехали до улицы Коллинз, затем по аллее; до особняка Сообщества и через несколько минут уже сидели за круглым столом с мистером Дональдом Ритчи, премьером.

— Я хотел повидаться с вами, господин капитан, прежде чем вы отплывете, — сказал премьер, — сказать вам кое-что о цели этого похода и пожелать удачи. Я читал приказ и могу добавить немногое. Вы направляетесь в Кэрнс, Порт-Морсби и Порт-Дарвин, чтобы изучить там условия. Любые признаки жизни, будь то люди или звери, весьма интересны для нас. Растительность тоже. И, конечно, морские птицы, если удастся собрать о них какой-нибудь материал.

— Боюсь, это будет трудно, сэр, — сказал Дуайт.

— Да, я тоже так думаю. Во всяком случае, насколько мне известно, с вами будет член Организации Научных и Промышленных Исследований.

— Так точно, господин премьер. Мистер Осборн.

Премьер, потер лоб.

— Я не хочу, чтобы вы рисковали. Я даже прямо запрещаю вам рисковать. Мы хотим, чтобы вы вернулись сюда живыми и здоровыми, со здоровой командой и в хорошей форме. Мы предоставляем вам и прикомандированному эксперту решать вопрос о всплытии и выходе на палубу. При всем этом, мы хотим получить как можно больше информации. Если уровень радиации позволит, вы должны высадиться и изучить эти места. Но не думаю, чтобы это было возможно.

Адмирал покачал головой.

— Очень сомневаюсь. Вероятно, вам придется погрузиться уже на двадцать втором градусе.

Американец быстро прикинул.

— Это к югу от Таунсвилла.

— Да, — серьезно сказал премьер. — В Таунсвилле еще есть живые люди. Вы ни в коем случае не должны заходить туда, если приказ не будет изменен, о чем вам сообщат из Министерства. — Он поднял голову и посмотрел американцу в глаза. — Это может показаться жестоким, господин капитан, но вы ничем не сможете им помочь, поэтому лучше не вызывать несбыточных надежд самим видом вашего корабля. И потом, мы знаем, каковы условия в Таунсвилле. Мы по-прежнему поддерживаем с ними телеграфную связь.

— Понимаю, господин премьер.

— Теперь мы подходим к последнему пункту, который я хочу особенно подчеркнуть. Вам категорически запрещается принимать кого-либо на корабль во время похода, если не будет получено разрешение из Министерства. Полагаю вы сами сочтете абсолютно недопустимым контакт вашей команды с облученными. Вам ясно?

— Да, господин премьер. Премьер встал.

— Тогда желаю всем вам удачи. Через две недели надеюсь снова встретиться с вами, господин капитан.

3

На рассвете девятого дня похода подводная лодка Военного Флота Соединенных Штатов «Скорпион» всплыла недалеко от Бандаберга в Квинсленде. Сначала в серое спокойное утро, под меркнущие звезды, вынырнули перископы. Сам корабль оставался под водой еще минут пятнадцать, пока капитан определялся по расстоянию от маяка и данным эхолота, а Джон Осборн, раздраженно тыча в кнопки своих приборов, замерял уровень радиации в воздухе. Только тогда «Скорпион», длинный и узкий, вынырнул и на двадцати узлах двинулся к югу. Лязгнул люк, на мостик вышел вахтенный офицер, а за ним — капитан и другие. Открыли люки торпедных аппаратов на носу и в корме, и по всему кораблю начал гулять свежий воздух. Между носом и мостиком натянули релинг, между мостиком и кормой — другой, и все свободные от вахты матросы выбрались на палубу в серый утренний холодок, радуясь тому, что смогут увидеть восход солнца.

Полчаса спустя все проголодались сильнее, чем когда-либо за последние дни. Когда прозвучал сигнал к завтраку, все бросились наперегонки, толкаясь и переругиваясь. Их место заняли повара, а потом вышли насладиться ясным солнечным днем моряки, сменившиеся с вахты. Офицеры на мостике курили сигареты, корабль плыл по голубому морю вдоль побережья Квинсленда к югу. Поставили радиомачту, и телеграфист передал сообщение. Радиостанция субмарины позволяла принимать развлекательные программы, легкая музыка из динамиков перекрыла шум турбин и плеск воды о корпус.

На мостике капитан говорил с офицером связи.

— Нелегко будет написать этот рапорт, — сказал он. Питер кивнул.

— Можно написать о танкере, господин капитан.

— Да, конечно, можно и о танкере, — согласился Тауэрс. Где-то в Коралловом море, между Кэрнсом и Порт-Морсби они заметили корабль. Это был танкер, явно без экипажа, дрейфующий с застопоренными двигателями. Довольно долго они кружили вокруг него, вызывая экипаж через мегафон, разглядывая корабль в перископ и сверяя данные с описаниями реестра Ллойда. Все шлюпки висели на шлюпбалках, но это был настоящий корабль-призрак, уже довольно сильно заржавевший. В конце концов они пришли к выводу, что это развалина еще времен войны: не похоже было, чтобы он пострадал от чего-либо, кроме атмосферных осадков. Однако радиоактивность воздуха была слишком высока, и они ничего не могли с ним сделать. Через час они оставили его там, где заметили, предварительно сфотографировав через перископ и записав координаты. Других кораблей они не встречали.

— Нужно ограничиться в рапорте замерами радиоактивности, а данные взять у Джона Осборна, — предложил офицер связи.

— Пожалуй, — согласился капитан. — И еще не забыть про пса, которого мы видели в Кэрнсе.

Действительно, писать рапорт было нелегко, поскольку они увидели и услышали очень мало. К Кэрнсу они подошли в надводном положении, но с задраенными люками: уровень радиации не позволял их открыть. Чтобы туда добраться, они осторожно прошли через рифы, после чего остановили корабль: капитан счел, что слишком опасно двигаться в таких водах в темноте, без маяков и сигнальных огней. Когда они наконец добрались до Зеленого Острова и подошли к земле, город показался им совершенно нормальным. Залитый лучами солнца, он стоял на фоне атертонских гор. В перископ они видели обсаженные пальмами улицы с магазинами, больницу, одноэтажные виллы на сваях, у тротуаров стояли машины, а кое-где даже развевались флаги. Войдя в реку, они направились к докам. Смотреть там было особенно не на что: кроме нескольких рыбачьих катеров, других судов не было. Краны стояли ровно, как следует закрепленные. Хотя лодка была недалеко от берега, поле зрения было невелико, поскольку перископ едва возвышался над побережьем и здания складов закрывали обзор. Поэтому они видели только кусочек суши над самой водой: тишина и покой, словно был праздничный день, хотя обычно здесь и по воскресеньям кружилось множество лодок. Только большой черный пес вышел на берег и начал лаять в их сторону.

Они провели там несколько часов, их призывы через мегафон наверняка были слышны по всему этому небольшому городку, но ничего не произошло. Казалось, город невозмутимо спал.

Вернувшись, они снова увидели отель «Стренд» и часть торгового центра, и все это время вели передачу через мегафон. Наконец прекратили звать и направились к выходу в море, чтобы засветло пройти рифы. Кроме данных о радиоактивности, собранных Джоном Осборном, записывать было нечего, и все сводилось к утверждению, что Кэрнс выглядит так же, как и всегда. Улицы, залитые солнцем, цветущие деревья на дальних холмах, витрины магазинов под широкими тентами. Милый городок-оазис в тропическом климате, вот только жизни в нем больше не было, в живых остался только пес.

В Порт-Морсби было то же самое. С моря, через перископ, они не заметили в городе никаких повреждений. На рейде стоял какой-то торговый корабль, зарегистрированный в Ливерпуле, с борта свисала веревочная лестница. Два других корабля лежали на песчаном берегу реки — море выбросило их во время шторма. Здесь они тоже провели несколько часов, кружа по рейду, заплывая в доки и без устали вызывая кого-нибудь через мегафон. Ответом была глухая тишина, но сам город выглядел вполне нормально. Потом они уплыли — оставаться дольше не было смысла.