Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач - Боб Шоу

— Значит, мы бомбили Россию по ошибке? — Потрясенный Питер не мог в это поверить.

— Это факт, Питер. Публично в этом никогда не признавались, и все же это факт. Первая бомба упала на Неаполь — это, разумеется, албанцы. Потом — бомба на Тель-Авив. Никто не знает, кто ее бросил, во всяком случае, я не слышал. Потом вмешались англичане и американцы и демонстративно пролетели над Каиром. На следующий день египтяне подняли все свои бомбардировщики: шесть на Вашингтон и два на Лондон. Один прорвался к Вашингтону, к Лондону — оба. После этого Америка и Англия остались без правительств.

— Самолеты были русские, — подтвердил. Тауэрс, — и, как я слышал, знаки тоже. Это вполне возможно.

— Боже мой! — сказал австралиец. — Значит, мы бомбили Россию просто так?

— Именно так и было, — угрюмо сказал капитан.

— Итак, Лондон и Вашингтон отпали… — продолжал Джон Осборн, — решать должны были командующие фронтами и решать быстро, до очередной бомбардировки. После албанской бомбы отношения с Россией были натянутыми, потому-то самолеты и приняли за русские. — Он помолчал. — Кому-то нужно было решать, причем, буквально в несколько минут. В Канберре считают теперь, что этот «кто-то» решил неверно.

— Но если это была ошибка, почему же не объединили усилий, чтобы с этим покончить? Почему это продолжалось?

— Дьявольски трудно прекратить войну, когда все политики, бывшие у руля, погибли, — заметил капитан.

— Дело в том, — сказал физик, — что эта проклятая бомба стала слишком дешевой. Под конец элементарная урановая бомба стоила всего пятьдесят тысяч фунтов. Каждая страна, даже такая маленькая, как Албания, могла завести целую кучу этих бомб и воображать, что может победить крупные государства, если нападет на них неожиданно.

— К тому же самолеты, — дополнил капитан. — Русские давали самолеты египтянам так же, как Англия давала их Израилю и Иордании. Это было большой ошибкой.

— Итак, — тихо сказал Питер, — в результате всего этого началась война между западными державами и Россией. А когда вмешался Китай?

— Никто не знает точно, — ответил капитан. — Но я бы сказал, что он почти немедленно воспользовался случаем и выступил со своим радиологическим оружием. Вероятно, китайцы не думали, что Россия тоже может начать радиологическую войну. — Он немного помолчал. — Но это только предположения. Большинство средств связи быстро вышло из строя, а те радиостанции, что остались, не успели передать почти ничего ни нам сюда, ни в Южную Африку. Мы знаем только, что в большинстве стран командование приняли младшие офицеры.

— Майор Чан Ши Лин, — криво усмехнулся Джон Осборн.

— А действительно, кем был этот Чан Ши Лин? — спросил Питер.

— Никто не знает о нем ничего, кроме того, что он был офицером китайских ВВС, а, под конец стал вождем нации, — ответил физик. — Наш премьер говорил с ним, пытался вмешаться, чтобы прервать все это. Кажется, Чан Ши Лин имел множество ракет в разных частях Китая и множество бомб. Может, и в России командовал кто-то столь же незначительный. Но не думаю, чтобы нашему премьеру удалось связаться с русскими. По крайней мере, я о таком не слышал.

Воцарилось молчание.

— Это была трудная ситуация, — сказал, наконец, Дуайт. — Да и что было делать этому майору? Его учили только воевать, оружия хватало. Вероятно, то же было во всех других странах, когда погибли правительства. Очень трудно в такой ситуации прекратить войну.

— В случае этой войны, наверняка, было трудно. Поэтому ее не прекращали, пока были бомбы и самолеты-носители. А когда они кончились, было уже слишком поздно.

— Боже, — шепнул американец, — не знаю, что бы я сделал на их месте. Но, к счастью, решать пришлось не мне.

— Полагаю, вы начали бы переговоры, — сказал физик.

— С неприятелем, превращающим Соединенные Штаты в ад и убивающим наш народ? Обладая таким же оружием? Просто прекратить борьбу и сдаться? Мне хочется думать, что я был бы таким великодушным, но… не поручусь. — Капитан поднял голову. — Меня никогда не учили дипломатии, — сказал он. — Оказавшись в такой ситуации, я не сумел бы с ней справиться.

— Они тоже не сумели, — сказал физик, потянулся и зевнул. — Паршивая история. Но мы никого не осуждаем. Все это начали не великие державы, а маленькие безответственные страны.

Питер Холмс усмехнулся.

— Ну, оставшимся от этого не легче.

— У тебя есть еще полгода. — Заметил Джон Осборн. — Может, чуть больше или меньше. Будь этим доволен. Ты же всегда знал, что когда-нибудь умрешь, а теперь ты точно знаешь, когда. — Он засмеялся. — Пользуйся, тем, что тебе осталось.

— Я знаю, — сказал Питер. — Но мне нравится именно то, что я делаю сейчас.

— Запертый, как в клетке, в этом проклятом «Скорпионе»? — Гм… да. Это наше задание. Но я имел в виду то, что делаю дома.

— Тебе не хватает воображения. Прими магометанство и заведи гарем.

Капитан рассмеялся.

— А может, он у него уже есть. Офицер связи покачал головой.

— Мысль хорошая, но невыполнимая: Мэри не согласится. — Он посерьезнел. — Я никак не могу поверить, что это случится с нами. А ты можешь?

— После всего, что мы видели?

— Именно. Если бы мы увидели разрушения…

— Полное отсутствие воображения, — констатировал физик. — Все вы, офицеры, одинаковы. «Со мной этого случиться не может». — Он помолчал. — И все же может. И случится.

— Наверное, у меня, действительно, нет воображения, — задумчиво сказал Питер. — Это… это будет конец света. Никогда прежде мне не нужно было представлять, что я доживу до него.

— Это будет вовсе не конец света, — со смехом уточнил Осборн. — Кончимся мы, а свет останется, но уже без нас, Я бы даже сказал, что он без нас обойдется.

Дуайт, Тауэрс поднял голову.

— Пожалуй. На самом Кэрнсе и Порт-Морсби это никак не отразилось. — Он замолчал, думая о виденных в перископ цветущих деревьях на берегу. — Может, мы были слишком глупы, чтобы жить в этом мире.

— Вы совершенно правы, — поддержал его физик.

Больше говорить было не о чем, поэтому все вышли на мостик и закурили, наслаждаясь свежим воздухом и солнечным днем.

На следующее утро «Скорпион» миновал мыс у входа в портовый бассейн Сиднея и направился к югу, в Бассов пролив. Через двадцать четыре часа он уже стоял на своем месте — у борта авианосца в Вильямстауне. Адмирал сошел на лодку, как только опустили трап.

Капитан Тауэрс встретил гостя на узкой палубе субмарины.

— Ну, капитан, как прошел поход?

— Без происшествий, господин адмирал. Операция проходила строго по приказу, но боюсь, что результаты вас разочаруют.

— Собрали мало информации?

— У нас множество данных об излучении, господин адмирал. Севернее двадцатого градуса южной широты выйти на палубу было невозможно.

Адмирал кивнул.

— Были случаи каких-нибудь болезней?

— Один случай. Наш врач определил корь. Ничего общего с радиоактивностью.

Оба спустились в маленькую капитанскую каюту, и Тауэрс показал черновик своего рапорта, написанный карандашом на канцелярской бумаге, и приложение с данными о радиоактивности по всем вахтам рейса — длинные колонки цифр, написанные рукой Джона Осборна.

— Сегодня я отдам это напечатать, — сказал капитан. — Но суть в том, что мы узнали очень мало.

— Нигде нет следов жизни?

— Вообще ничего. Правда, через перископ мало что видно на побережье. До сих пор я не представлял, как мало мы сможем увидеть. Кэрнс стоит на краю главного канала, Морсби тоже. Дарвина, стоящего на скалах, мы вообще не видели — только портовый район. Можно было подумать, что с ним все в порядке.

Адмирал перевернул несколько страниц рукописи, время от времени читая по абзацу.

— В каждом из этих мест вы останавливались?

— Часов на пять. И каждый раз вели передачу через мегафон.

— Ответа не было?

— Не было, господин адмирал. В Дарвине мы сначала думали, что кто-то отзывается, но это крюк крана стучал о столб.

— Морские птицы?

— Никаких. Никто из нас не видел ни одной птицы севернее двадцатого градуса южной широты. В Кэрнсе мы видели собаку.

Адмирал провел в каюте капитана минут двадцать. Наконец он встал.

— Постарайтесь закончить рапорт как можно быстрее и один экземпляр сразу же пришлите мне. Конечно, я разочарован, но вы, вероятно, сделали больше, чем мог бы сделать кто-то другой. Американец сказал:

— Я читал рапорт «Меченосца», господин адмирал. В нем очень мало информации о состоянии дел на побережье как Соединенных Штатов, так и Европы. Полагаю, они видели почти то же, что и мы. — Он заколебался. — У меня есть одно предложение.

— Какое, капитан? Уровень радиации на этой линии, не везде так высок. Наш физик сказал, что человек мог бы там безопасно работать в специальном костюме… в шлеме, перчатках и так далее. Мы могли бы высылать одного из офицеров в каждом из этих портов… Он доплыл бы на берег в, резиновой лодке с запасом кислорода в баллонах.