Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова

Серебряный представил, что каждый раз, заходя в кабинет, станет натыкаться взглядом на «Восхождение»…

— Нет, — твердо сказал он.

Дарители во главе с главбухом тут же поникли.

— Нет, — повторил он уже мягче, — работа самого Глеба Великогоры не должна висеть в офисе. Я заберу ее домой.

По кабинету пронесся коллективный вздох облегчения. За вздохом последовали сначала робкие, потом весьма энергичные аплодисменты. Серебряному даже стало как-то неловко. Что они хлопают, точно он какая-то эстрадная знаменитость? Пять минут он терпел — ждал, когда иссякнет поток поздравлений и радостных возгласов, а потом вежливо, но решительно выставил впавших в эйфорию подчиненных за дверь.

— Да что же это такое?! — возопил Степан, тщетно пытаясь запихнуть «Восхождение» в лифт.

— Это сам Глеб Великогора, — очень серьезно ответил Серебряный. — Его творческий эксперимент.

— Да? — Степан прислонил «Восхождение» к стене, вытер выступившую на лбу испарину. — А кто такой этот экспериментатор?

— Понятия не имею, — шепотом сказал Серебряный и вдруг расхохотался.

Несколько секунд Степан наблюдал за развеселившимся шефом, а потом тоже рассмеялся.

«Восхождение» пришлось тащить по лестнице. В лифт этот монстр абстракционизма никак не помещался.

— Шеф, я вам буду нужен на Новый год? — спросил Степан, запихивая «Восхождение» в бусик.

Серебряный задумчиво посмотрел на своего водителя. Он еще точно не решил, где будет встречать праздник, но зато очень хорошо знал, что Степану хочется побыть со своей ненаглядной Аннушкой. Конечно, шофер примчится по первому же зову… Теперь, когда Аннушку прооперировали, и весьма удачно, Степан ради Серебряного был готов на что угодно.

— Ты мне не понадобишься. Можешь отдыхать спокойно.

— То есть я и выпить могу? — Степан расплылся в нерешительной улыбке.

— Можешь.

На мгновение Серебряному показалось, что его обычно сдержанный водитель полезет к нему с поцелуями. Но Степан взял себя в руки и ограничился лишь проникновенным «спасибо».

Серебряный сделал большой глоток коньяка, задумчиво посмотрел на прислоненное к стене «Восхождение». Удивительное дело, но картина с каждым взглядом нравилась ему все больше и больше. Надо бы на досуге поинтересоваться, кто же он такой, этот Глеб Великогора.

Коньяк подходил к концу. По ящику не показывали ничего интересного. Картину «самого Великогоры» он уже изучил в малейших подробностях и даже нашел некую систему в россыпи лиловых мазков…

Серебряный скучал. Ему редко бывало скучно в обществе себя, родимого, но, когда такое все-таки случалось, удержать растревоженный организм в четырех стенах он просто не мог. Организм рвался на волю, в пампасы.

Не стоило отпускать Степана. Теперь придется вызывать такси. Интересно, работает ли такси в новогоднюю ночь? Серебряный еще не решил, куда едет, но уже тянулся к телефону.

Решение пришло неожиданно, когда такси уже подруливало к гостиничному крыльцу. А может, оно и не было таким уж неожиданным? Может, оно медленно зрело в нем все эти дни? Ведь не просто так он узнал в отделе кадров адрес своей секретарши… своей бывшей секретарши. Мало того, он выучил этот адрес наизусть. Поэтому, когда таксист спросил, куда ехать, у него не возникло никаких затруднений с ответом.

И лишь на середине пути Серебряный вдруг сказал:

— Стоп!

— Ну, что такое? — недовольно спросил таксист.

— Припаркуйся где-нибудь.

— Так я не понял, мы едем или мы где-нибудь паркуемся?

— Мы паркуемся, потом думаем, потом едем.

— И долго мы думаем? — поинтересовался таксист, загоняя машину в подворотню.

— Тебе-то что? Я плачу. А давай, я тебя на всю ночь найму? — предложил Серебряный.

Мужик задумался. Наверное, прикидывал, сколько можно содрать денег с этого хорошо одетого и, по всему видать, не совсем трезвого клиента.

— Дорого, — сказал он наконец.

— По рукам! — Серебряный не стал уточнять, сколько это «дорого», положил на приборный щиток пятьсот баксов. — Это аванс.

Увидев аванс, таксист оттаял и повеселел.

— Может, музыку включить, чтобы лучше думалось?

— Не надо музыки. — Серебряный закрыл глаза.

Он должен был подумать об этом заранее. Как-то неприлично ехать к даме с пустыми руками. А где он в два часа ночи найдет подарок? И что ей подарить?..

В тот момент ему почему-то не пришло в голову, как она воспримет его визит. Не зря накачивался коньяком…

Решение возникло неожиданно.

— Поворачивай!

Роза была кованой, но при этом едва ли отличимой от настоящей. Сделанная из металла, но изящная; увесистая, но оставляющая ощущение кружевной легкости. Серебряный купил ее в Чехии на какой-то ярмарке, поддавшись внезапному, совершенно несвойственному ему порыву. Несколько лет роза пылилась без надобности на каминной полке, а теперь вот пригодилась.

Кажется, за время его отсутствия таксист успел передремать. Во всяком случае, вид у него был сонный.

— Куда теперь?

— По первому адресу.

Серебряный уселся на сиденье, аккуратно положил розу на колени…

Новый год Маша встречала в одиночестве. Ванька и Тай уже давно уснули. Ее тоже клонило ко сну, но она боролась. Новый год все-таки! Грех — заваливаться спать с боем курантов. Надо хоть телевизор посмотреть. Маша убрала со стола, сняла «маленькое черное платье», натянула джинсы и свитер, с ногами забралась на диван.

В телевизоре жизнь била ключом: богатые и знаменитые целовались, обнимались, шутили, пели. Причем, пели абсолютно все, начиная с известного футболиста и заканчивая не менее известным политиком. Под бодрое завывание последнего Маша благополучно уснула.

Ее разбудил звонок. Еще окончательно не проснувшись, теряя тапки, она подбежала к двери.

На пороге стоял Серебряный, ее бывший босс…

Уже нажав на кнопку звонка, Серебряный запоздало подумал, что его секретарша… его бывшая секретарша, вполне может оказаться не одна. С чего он взял, что она обязательно будет одна?..

Он уже собрался уходить, когда дверь распахнулась.

— Вы?

У нее был заспанный вид: розовая со сна щека, взъерошенные волосы.

— Я, — признался он, пряча за спиной розу. — Я не вовремя?

Глупый вопрос. Конечно, он не вовремя! Как можно быть вовремя в четвертом часу ночи?!

— А вы ко мне? — спросила она, часто моргая.

Похоже, сегодня был такой особый день — день глупых вопросов.

— Я к вам. Можно войти?

— Входите. — Она посторонилась, пропуская его в квартиру. — Только тише, Ванька спит.