Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии - Джеймс Бьюдженталь

Сегодня Луиза действительно являла собой отраду для мужских глаз. Ее юбки стали намного короче, чем обычно, и она гораздо меньше заботилась о том, чтобы аккуратно их одергивать. Так что ее ноги были вполне открыты для обзора и ее новые яркие блузки гораздо больше подчеркивали ее грудь, чем та одежда, которую она носила раньше.

— Вы никогда не догадаетесь, что я делала прошлой ночью. — Мне показалось, что она сказала это слишком игриво. В этом было нечто преувеличенное.

— Что вы делали? Очевидно, это подходящий вопрос.

— Ну вот! Я хотела, чтобы вы догадались, но не буду вас зас­тавлять. Я купалась нагишом вместе с Доном. Что вы об этом думаете?

— Это было весело?

— О, да! — Ничего наигранного в тоне.

— Тогда, думаю, это здорово. Расскажите мне об этом.

— Ну, мы просто подъехали к берегу и обнаружили одно заме­чательное место, и никого вокруг, и луна была видна наполови­ну, и мы просто переглянулись и сказали: "Почему бы и нет?" Мы сбросили одежду и пошли купаться. Это было просто великолеп­но. Волны так приятно омывали мое тело. Я не понимаю, зачем вообще люди носят купальники. Действительно не понимаю.

— Угу-хм-м.

— Видите, как далеко я зашла? — Она меня поддразнивала.

— Ты прошла большой путь, детка! Думаю, дорога была пра­вильной, не так ли? — Ее игривое настроение было заразительным.

— Знаете, думаю, я немного смущена тем, что так взволнова­на из-за чего-то, вероятно, вполне обычного для вас и для боль­шинства людей.

— Кажется, вы начинаете терять доверие к себе.

— Нет! То есть да, я начала было, но не собираюсь этого де­лать. Мне было весело прошлой ночью, это было ново для меня и стало большим шагом вперед.

— Что еще произошло?

— Что вы имеете в виду? О, нет, нет, мы ничего не делали. То есть, ну, мы делали, но не все.

— Кажется, вам так трудно говорить о своем теле и своих чув­ствах. Как будто сами слова болезненны или грязны.

— Я знаю. Это глупо, разве нет?

— Нет, я не думаю, что это глупо.

— Да, я опять за свое. Я предаю себя ради какого-то несчаст­ного слова, услышанного от вас или от кого-либо еще. Нет, это не глупо. Я так воспитана, но хочу изменить свою жизнь.

— Что еще произошло, помимо купания нагишом?

— Ну, мы лежали на песке и... И ласкали друг друга. Там. О, Господи, кажется я веду себя как застенчивая школьница. Мы занимались любовью. Всеми способами, кроме соития. Я не мог­ла, потому что не приняла пилюлю, и у Дона не было никакой защиты.

— Это благоразумно.

— Но он придет сегодня вечером и...

— И...

— И я хочу заниматься с ним любовью.

— Что вы чувствуете, так просто говоря об этом?

— Это здорово. Просто здорово.

21 мая

На следующем сеансе Луиза появилась какой-то натянутой и либо очень раздраженной, либо очень испуганной — невозможно было точно определить. Она прошествовала к кушетке, ложиться не стала, а села и посмотрела на меня. Я увидел, что глаза у нее мокрые.

— Что такое, Луиза? — Я обнаружил, что спрашиваю себя, не оказался ли Дон жестоким. Эй, помни, что ревнивый отец — это не терапевт.

— Доктор Эллиот выдвинул несколько новых правил, которые уж чересчур строгие и слишком старомодные. Я так боюсь, Джим. Я не смогу согласиться с ним на этот раз. Я устала от попыток сгладить конфликты между ним и студентами и другими сотрудни­ками. О, я не хочу иметь неприятности. Это меня так пугает. Я продолжаю думать о том, чтобы сбежать. Знаю, глупо, но не могу этого вынести.

— Вы начинаете разрушать веру в себя, Луиза.

— Верно! Я не думала об этом. Ну, я не собираюсь делать это­го. — Она подняла голову и выдвинула вперед подбородок. — Я хотела превратить в шутку тот факт, что начинаю злиться, но не буду этого делать. Я разозлилась. Думаю, доктор Эллиот собира­ется зарубить хорошую программу, в которую я вложила много труда, и я буду бороться с ним.

Некоторое время она говорила о своем новом решении, о не­разумности новых указаний директора (действительно, как мне было известно из других источников, они были странной попыт­кой повернуть время вспять), и о страхе, который она продолжа­ет испытывать и который кажется неестественно сильным.

— Джим, это слишком много для меня. Я имею в виду, что действительно испытываю внутреннюю дрожь, когда думаю о том, как скажу ему, что не буду выполнять новых требований. Как будто он буквально убьет меня или сделает что-нибудь ужасное. Знаю, он может меня уволить. Но я даже не уверена, что ему удастся сделать это, во всяком случае не без сильного сопротивления. Но этот страх и эта дрожь не из-за возможности потерять работу. Это гораздо, гораздо сильнее.

Луиза, ложитесь, и пусть все немного успокоится. Посмотрим, что придет вам на ум. Не ищите ничего особенного. Просто от­кройте себя для того, что придет. Она скрестила ноги и быстро ус­троилась на кушетке. Ее юбка мило приподнялась, обнажив часть ее прелестей, но Луиза не сделала ничего, кроме формального жеста, одергивающего ее. Она выглядела очень аппетитно и сек­суально притягательно. О'кей, сказал я себе, полюбовался, а те­перь пора и за работу.

Тем временем Луиза сделала несколько глубоких, каких-то со­дрогающихся вздохов, и в уголках ее глаз появились слезы. Когда я наблюдал за ней, мое настроение изменилось, и я почувствовал, что испытываю к ней теплоту и заботу.

— Джим, я думаю о том, как провела ночь с Доном позавчера. Это было так сладко, это было то, о чем я мечтала так долго, так невероятно долго. На самом деле мне наплевать на доктора Элли­ота и на его правила. Я была так одинока, так невыносимо оди­нока. Так хорошо быть вместе с хорошим, теплым и любящим мужчиной. Он был так добр, так добр, Джим. И было так хоро­шо заниматься любовью безо всяких ограничений. Я никогда не знала, что так может быть. Почему я так долго ждала? Я так рада, что мы поговорили о сексе и тому подобном. Я совсем не чувство­вала напряжения, и не хотела просто угодить ему — я хотела уго­дить ему, и сделала это. И я также обнаружила, что он хочет уго­дить мне! Это было так странно. Он хотел угодить мне!

— Вам трудно, даже теперь, представить себе, что кто-то хо­чет угодить вам.

— И да, и нет. Все вместе. Я действительно влюблена в Дона, Джим. — Ее настроение изменилось. — Вы не ревнуете? Я вас тоже люблю, вы знаете, но я влюблена в Дона.

— Я слышу это. Да, Луиза, думаю, я немного ревную, хотя я и очень рад за вас.

— О, чудесно. — Она замолчала на минуту. Ее лицо снова по­меняло выражение. — Почему эта война с доктором Эллиотом дол­жна начаться именно теперь? Я так счастлива, но когда я думаю о нем, у меня опять появляется эта противная дрожь.

— Просто оставайтесь открытой и расскажите, что еще прихо­дит вам в голову.

— Я снова вижу свою спальню. И чувствую себя чудесно. А потом я вижу облака на летнем небе. О, было бы здорово выйти на воздух и заняться любовью. О, это заставляет меня вспомнить о Нью Хэмпшире и мистере Кольтене. Бедный старик! И бедная миссис Кольтен тоже. Я никогда не думала, что буду чувствовать к ней жалость.

— Интересно, нет ли здесь какой-то связи. Вы сняли одежду и наслаждались своим телом с мужчиной позавчера ночью, а теперь у вас неприятности. Это напоминает то, что случилось в Нью Хэмпшире.

— Я не помню, что получала удовольствие тогда, но понимаю, что вы имеете в виду.

Слишком быстро, Джим, слишком быстро. Она не сможет принять этого, если ты будешь просто подбрасывать ей готовые идеи. Я знаю. Почему я так нетерпелив? Думаю, я более эмоци­онально и эротически захвачен ею, чем признаюсь себе в этом. Нужно действовать постепенно.

Остаток сеанса не принес ничего нового, но Луиза изучила свой страх достаточно, чтобы почувствовать решимость противостоять доктору Эллиоту.

* * *

Конфронтация произошла через несколько недель. Доктора Эллиота некоторое время не было в городе, а потом он стал недо­ступен. В конце концов Луиза настояла на встрече с ним и чест­но сказала ему, что не может согласиться с его новыми требова­ниями. К ее удивлению, доктор Эллиот не разозлился. Вместо этого он попросил ее изложить свою позицию письменно и пообе­щал дать ответ позже.

18 июня

— Вы помните, как я однажды сказала, что хотела бы раздеть­ся совсем и показать вам себя?

Я встревожился и насторожился. Если она собирается сделать это сейчас, я не был уверен, что поддержу ее, но также знал, что на самом деле хотел, чтобы она сделала это. Эти месяцы ее эро­тического созревания с Доном стимулировали меня как мужчину, которому нравилась Луиза, и были важны для меня как для ее те­рапевта. Я ограничился кивком и несколькими словами:

— Да, я помню.

— Ну, э-э, знаете, у Дона есть Полароид, и мы дурачились с ним на днях, и он сделал несколько моих фотографий. И... ну, я подумала, может быть, вам захочется их посмотреть. Знаете, это действительно смущает меня, и я не думаю... — Пауза. — Вы хо­тите их посмотреть?