Место под солнцем - Лиза Марклунд

– Посмотри на карту, – ответил Кнут Гарен. – В часе лёта отсюда находится Марокко, гашишная плантация Европы. Три четверти часа езды до Атлантики, откуда потоком идет южноамериканский кокс. И совсем рядом находится Гибралтар, самый райский налоговый рай.

Он сунул в рот кусок рыбы и взмахнул рукой.

– Здесь, короче, есть все. Сырье, транспортные магистрали, дистрибьюторы, налоговые послабления, коррупция и покупатели.

– Испания обогнала США по душевому употреблению кокаина, – сказал Никлас Линде. – За пятнадцать лет наркотики попробовал каждый четвертый испанец.

– Но употребление гашиша все равно преобладает, – уточнил Кнут Гарен. – Подсчитано, что около ста двадцати тысяч семей в Марокко живут за счет выращивания и поставок конопли. Знаешь, как они это делают?

Анника покачала головой. Полицейский вытер пальцы о салфетку Анники и взял ее ручку и блокнот.

– Высаженные весной растения растут сами под жарким летним солнцем, – сказал он и нарисовал растение с длинными листочками. – Здесь, вверху, находятся семена, заключенные в капсулу. Между оболочкой капсулы и собственно семенами находится желтоватый порошок, пыльца. Когда растения к осени созревают, между ними натягивают мелкосетчатую ткань и выбивают палками семена из растений. Пыльца проникает сквозь ткань и ровным слоем ложится на поле.

Анника внимательно рассмотрела рисунок растения с капсулой и зернышком, похожим на яичницу.

Полицейский окинул взглядом холл, и в его глазах появилось мечтательное выражение.

– Весь октябрь и ноябрь марокканцы лупят по земле палками – бум, бум, бум. Это сто двадцать тысяч семей разбивают зерна. Многие непосвященные, слышащие этот звук, не могут понять, что он означает.

Он постучал пальцами по столу. Отбивают семена по ночам. Успокаиваются они, когда растение будет отбито трижды. После этого наступает пора скупщиков.

Он убрал пальцы со стола.

– Отдельные группировки покупают коноплю приблизительно у двадцати крестьян. Пыльца с фрагментами растений вывозится на побережье и прессуется в лепешки. В таком виде гашиш можно хранить сколь угодно долго.

Он отпил пива и посмотрел на Аннику.

– Что ты знаешь о гашише?

Анника отхлебнула воды.

Они собирались, чтобы покурить коноплю на полях за Хеллефорснесом, и курили ее. Свен всегда курил гашиш в чистом виде, Сильвия Хагторн смешивала ее с табаком, а Роланд Ларссон набивал смесью отцовскую трубку. Анника всегда думала, что это очень противно – курить трубку, пропитанную слюной старика. Эффект самой конопли ей тоже не нравился. На вкус она была жесткой и грубой, как кора.

– Я знаю, что гашиш курят, – сказала она и заглянула в блокнот.

– Из первой выбитой пыльцы готовят гашиш высшего качества. До Швеции он не доходит, его раскупают по дороге. К нам прибывает гашиш третьего сорта, из пыльцы, которую выколачивают в третью очередь.

«Вот почему гашиш на меня никогда не действовал», – подумала Анника.

– Как доставляют гашиш в Европу? – спросила она.

Никлас Линде поерзал на стуле и прижался ногой к бедру Анники.

– Гашиш вывозят из Марокко через два маленьких порта – Надор и Асила. Происходит это в феврале и марте, – сказал он.

Анника кивнула, ощущая сухость во рту. Ногу она не отодвинула.

– В последнее время контрабандисты используют быстрые лодки, как они их называют.

Анника с жадностью выпила стакан воды.

– Быстрые лодки – это на самом деле быстроходные баржи, оснащенные тремя или пятью моторами мощностью по двести двадцать пять лошадиных сил. Половина судна загружена горючим, половина – наркотиком. Судно движется настолько быстро, что может уйти даже от вертолета. Уже в море они дозаправляют судно и могут плыть дальше – до самой Барселоны.

Никлас Линде протянул вперед руку с мобильным телефоном, а вторую руку положил на колено Анники. Она посмотрела на дисплей и едва не задохнулась от удивления. На дисплее шел захватывающий фильм. Был виден довольный, уверенный в себе темнокожий человек, стоявший у штурвала огромной лодки, несшейся в открытом море. Ветер развевал волосы человека. Оператор, кем бы он ни был, перевел камеру с рулевого на море и сделал панорамные кадры, повернув камеру на 360 градусов. Лодка неслась по морю с умопомрачительной скоростью. На носу стояли бесчисленные квадратные ящики, на корме сотня бочек с горючим. Камера вернулась к темнокожему человеку, и экран погас.

– Этот тип недолго радовался, – сказал Никлас Линде, убрав мобильный телефон. – То, что ты видела на носу, – это три тонны гашиша. И рулевой и оператор уже сидят в тюрьме в Гранаде.

Он снял руку с ее колена.

Анника рассмеялась.

– Евросоюз заключил сделку с марокканским правительством, – сказал Кнут Гарен. – Государство вмешалось и обработало ядохимикатами миллионы гектаров конопляных плантаций. Как ты думаешь, что это принесло семьям, жившим на продаже гашиша? Правильно, они лишились хлеба насущного. И что же они стали делать?

Он развел руками и откинулся на спинку стула.

Анника поняла, что вопрос был задан для усиления драматического эффекта, и терпеливо ждала ответа.

– Плантации были уничтожены, – сказал Кнут, – но все остальное осталось без изменений.

Он снова подался вперед.

– Вся инфраструктура: персонал, покупатели, продавцы, транспортные средства, лодки, автомобили, контейнеры, контактная сеть, дистрибьюторы… так что же они теперь делают?

– Они стали перевозить и продавать что-то другое, – предположила Анника.

– Они стали перевозить и продавать кокаин, – сказал полицейский. – Марокко и Западная Сахара стали транзитными маршрутами поставок кокаина, и именно здесь, где мы сейчас сидим, находятся ворота к заказчикам. Весь кокаин поступает с плантаций в Южной Америке, и почти весь этот груз проходит через юг Испании на рынки Европы.

– Сколько груза удается конфисковать?

– Приблизительно десять процентов от общего его количества, в среднем девяносто килограммов в день. По грубым расчетам, ежедневно через Испанию в Европу поступает около одной тонны кокаина.

– Боже! – воскликнула Анника и сделала запись в блокноте.

Кнут Гарен наклонился к ней.

– Знаете, какая самая большая проблема наркодельцов? – спросил он.

Анника молча посмотрела на него.

– Какая? – спросила она наконец. – Подкуп таможни? Поиск кадров контрабандистов? Создание новых рынков?

Кнут покачал головой:

– Да, все это трудности, но самое трудное – это куда-то деть всю наличность.

Анника недоверчиво посмотрела на полицейского:

– Это трудно? Потратить денежные знаки?

– Да, отмывание денег – это самая сложная задача. И мы должны сделать ее еще сложнее. Именно поэтому проводят такие семинары, как сегодня.

Полицейский доел лук и посмотрел на часы.

– Ну, мне пора в Гранаду. Ты довольна?

Анника перелистала свои записи. Ее интересовало еще многое, но полицейский спешил по делам, а она сильно устала, и голова уже соображала довольно плохо. Она улыбнулась норвежцу:

– Огромное тебе спасибо. Ты вел себя просто по-рыцарски. Мне осталось только спросить совета относительно людей, у которых я хотела бы взять интервью. Например, я хочу поговорить с адвокатом Хокке Мартинеса…

– Этим вопросом занимался я, – сказал Никлас Линде. – Мы обсудим это позже.

– Замечательно, – сказал Кнут Гарен и поднялся из-за стола. – Ну, значит, я вас покидаю.

Он расцеловал Аннику в щеки и пошел к выходу.

– Догадываюсь, что счет придется оплатить мне, – сказала она.

Фотограф Лотта пребывала в состоянии, близком к истерике. Она звонила Аннике, наверное, сотню раз, но с ее мобильным, видимо, что-то случилось, так как он упорно не желал устанавливать соединение. Всякий раз в трубке раздавался голос, говоривший по-испански нечто нечленораздельное.

– Надо набирать плюс сорок шесть до набора мобильного номера, а потом еще набрать ноль перед прямым номером, – сказала Анника.

Лотта возмущенно воззрилась на Аннику:

– Ты думаешь, я больная на голову? Понятно, что сначала надо набрать код страны. Ты хотя бы смотрела на свой мобильный?

Анника порылась в сумке и вытащила телефон, установленный на режим handfree.

– Н-да, – сказала она, – прошу прощения.

– Как ты вообще могла бросить меня там одну? – спросила Лотта. – Мы же должны писать статьи вместе.

– Относись к этому спокойно, – сказала Анника и отключила мобильный. – Ты не пропустила ничего важного, мне надо было просто подготовить почву для работы. Ты что-нибудь сняла?

– Что там было снимать? Это вычурное тяжеловесное здание? Или «живописные» окрестности?

Она всплеснула руками, чтобы показать продуваемое ветрами пространство вокруг зала конгрессов, ревущее шоссе и огромные заводские корпуса на заднем плане.

– Нам надо сесть и подумать, как организовать завтра интервью с несколькими людьми, – сказала Анника. – С каким-нибудь подпольным торговцем наркотиками, со специалистом по отмыванию денег и со шведкой, ведущей великосветский образ жизни…