Действительно ли была та гора? - Вансо Пак

— Магазин портретов — тоже мой магазин, поэтому, мисс Пак, прошу вас проявить к нему в будущем интерес. До сих пор он тихо, без всякого шума приносит хорошую прибыль. Что касается магазина пижам, то он стал слишком популярным. Теперь в нем растет лишь число работников, которых надо кормить. Здесь же надо думать лишь о том, чтобы заплатить за те картины, что они нарисуют. Если ничего не нарисуют, то это мне ничего не стоит, потому что они не сидят на зарплате.

Директор Хо показал подбородком на молодого парня, который, не обращая на нас внимания, буквально повиснув на выглядевшем очень наивным американском солдате, уговаривал того купить портрет. Судя по бритой голове продавца, он еще учился в высшей школе. Было смешно и грустно слушать английский, на котором он легко и быстро говорил, коверкая произношение, словно вместо языка у него была мельница.

— Кхам он, кхам он, Рукхы Рукхы, деи а ол кхоримён намба ван пхеинтхо. Кхорион намба ван пхеинтхо. Сюо, пириобы ми. Хэбу юу голпхыренды? Сюу ми хо пхикчбо. Уи кхэн мэикхы ю хоо пхоотхыреитхы. Ден юу кхэн меикхы хо хэпхи, сюо, сюо. Вайи юу дон пирибы ми? Юу намба тхен. Деи а ол намба ван пхеинтхо. Намба Ван[85].

— Продавец Ли, торговля, конечно, важна, но с начальством здороваться-то надо, — шутливо сказал директор Хо, указывая на меня глазами. — Сестра — наша новая сотрудница магазина пижам. Она студентка Сеульского университета, для нас — равный небу, ясно, мальчишка?

Директор Хо напрасно делал вид, словно хотел стукнуть мальчика по бритой голове. Чуть позже я узнала, что продавец Ли учился в первом классе высшей школы[86].

После знакомства с ним директор Хо повел меня в сторону магазина, торгующего американскими товарами. Я спросила его, действительно ли все наши художники такие талантливые.

— Конечно, разве может быть иначе? Они, без сомнения, лучшие специалисты, я отобрал их из числа самых известных художников страны. Если бы они не были лучшими, разве я стал бы держать их? Вы хоть понимаете, что это за место?

Когда мы пришли в РХ, там были горы разноцветных, блестящих и ароматных американских вещей, даже нагловатый директор Хо, кажется, начал робеть. Здесь он уже не знакомил меня ни с кем, никто даже не смотрел в нашу сторону. Обольстительные модницы, усердно жуя жвачку, когда не продавали товары, флиртовали с янки на хорошем английском языке. Что касается английского языка, — если о значении слов, которые произносил продавец Ли, я хотя бы догадывалась, то девушек в РХ я совершенно не понимала. Каждый раз, когда, проходя мимо, я слышала хороший английский язык, я думала о том, как было бы здорово работать в таком месте.

Вернувшись в магазин пижам, я лишь утвердительно кивнула головой, когда сестра Ким спросила, хорошо ли прошла экскурсия. В свою очередь я спросила ее, действительно ли художники из отдела портретов известные специалисты.

— Какие там художники! — язвительно сказала она. — Все они рисовальщики вывесок. До работы здесь они рисовали вывески в столичном и центральном театрах. В лучшем случае их можно назвать рисовальщиками вывесок, немного освоившими технику портрета. Да какие они художники! Прошу тебя!

Тут я поняла, что всем известно о манере директора Хо хвастаться и преувеличивать. Я почувствовала сильную обиду, когда поняла, что его слова «Сеульский университет» воспринимались остальными в таком же ключе. Я понимала, что в любом случае в университете я не буду учиться вечно, но настроение было испорчено из-за того, что меня использовали ради удовлетворения тщеславия необразованного обывателя, просто заработавшего немного денег. Каждый раз, когда директор Хо ходил, выставив меня напоказ, как дорогую игрушку, и представлял как студентку Сеульского университета, мне казалось, что я слышала, как он, прижав губы к моему затылку, усмехаясь, тихо шептал: «А кто сказал, что Сеульский университет лучший?» В такие минуты у меня по всему телу пробегали мурашки.

3

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Первое, что я услышала в магазине, это то, что пик продаж приходится на неделю после дня зарплаты американских военных. Это была сущая правда. Первые десять дней моей работы в магазине летали одни лишь мухи, но потом продажи начали стремительно расти. Даже директор Хо не смог предугадать этого. До магазина дошел слух, что уже несколько дней подряд фабрика работала по ночам. На дворе стоял декабрь. Прошло всего пять месяцев, с тех пор как директор Хо переехал в РХ, получив право управлять магазином пижам. Что касается меня, то впервые в жизни я ощутила рождественскую горячку.

— Это не Рождество, а чистый денежный водопад, денежный водопад! — весело и громко откровенничал директор Хо, с воодушевлением бегая от фабрики до РХ и обратно.

В самый разгар наплыва американских военных, когда он кидал дяде Ану оплаченный товар, выстраивалась длинная очередь ждущих, пока их покупки будут упакованы. Однако так было только у нас, другие магазины, торгующие корейскими товарами, не могли похвастаться таким наплывом покупателей. Когда встречаешь Рождество в чужой стране, хочется отправить родным в подарок вещь из этой страны. К сожалению, то, что в наших глазах было частью скорее китайской культуры, для американцев было корейской экзотикой, а для директора Хо — большой удачей.

В нашем магазине ассортимент вышитых изделий в основном состояли из разнообразных пятидесятицентовых носовых платков и шарфов по цене один доллар и тридцать центов. Из товаров ручной работы у нас были домашние халаты с вышивкой за пятнадцать долларов. Но самым популярным товаром была пижама в китайском стиле за двенадцать долларов и двадцать центов. Конечно, были и детские пижамы, но оттого, что мы не могли шить разные размеры, они не очень хорошо раскупались, хотя американцы и рассматривали их с нескрываемым интересом. Честно говоря, в ассортименте для взрослых тоже не было других размеров, кроме XL, L и М. То, что пижамы стабильно продавались, несмотря на то что шились они по неким усредненным стандартам и их истинные размеры было трудно определить, полностью было заслугой Тины Ким. Большинство американских военных, указывая точные размеры своих жен или любимых, требовали подобрать соответствующие пижамы. В таких случаях вперед выходила Тина Ким, с гордостью демонстрируя свою красивую фигуру в плотно сидящем свитере, и спрашивала: «Она выше или ниже меня ростом?» Тогда большинство военных, бросая восхищенные взгляды на ее красивую фигуру, говорили, что их девушка ростом с Тину или немного ниже или выше, и определяли на глаз размер своей жены или любимой. Даже если по сравнению с Тиной она была гораздо выше и полнее, из-за того что в тот момент перед глазами была только Тина, мужчины не могли уверенно сказать, как выглядела их женщина. Каждый раз, наблюдая эту сцену, я думала: «Интересно, как она, довольно взрослая женщина, так ухаживает за своим телом, что оно кажется идеальным даже западным мужчинам?» Она действительно была высокой и стройной и обладала осиной талией. Несмотря на то что ее грудь и ягодицы были пухлыми, а лицо изрезали мелкие морщинки, доброжелательная улыбка и хороший английский язык, который было приятно слушать, представляли ее в лучшем свете. Она выглядела благовоспитанной женщиной, а не чувственной и сексуальной, как продавщицы американских товаров. Сама она носила средний размер, но легко надевала пижамы маленьких или больших размеров, чтобы покупатель мог убедиться, как товар будет выглядеть на его жене или подружке. Даже если она надевала свободную или тесно облегающую ее фигуру пижаму, все было ей к лицу. Тина была живым манекеном, драгоценностью магазина пижам. После ее демонстрации можно было смело говорить, что пижама не обязательно должна быть точно по размеру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

После того как я отработала десять дней, каждая смена стала для меня тяжелым испытанием из-за быстрого роста продаж. Я не могла даже найти времени на сомнение, разочарование или на раздумья о том, где и как можно использовать в этом магазине мою учебу в Сеульском университете. Однако, несмотря на то что число шарфов и пижам, бросаемых мной в сторону дяди Ана, за день достигало нескольких десятков, прогресса в моем английском языке почти не было. Я никого не уговаривала, как продавец Ли. У нас клиенты сами хотели что-то купить, и я ограничивалась скудным набором английских фраз: «Мэй ай хелп ю», «Тхуэлбы тала тхуэни сенти», «Вон талла долли сенти»[87]. На то, чтобы исправить произношение «твенти» на «тхуэни», а «соотхи» на «долли», у меня ушло несколько дней. Каким бы легким ни было английское слово, я могла понять его лишь тогда, когда мысленно проговаривала его в голове. Его повторение вслух было уже другой проблемой.