Указание пути ко спасению - Епископ Петр

если кто умерщвляет свою волю;

ничего не скрывает от своего старца-руководителя не только из дел, но и из помышлений своих;

ни в чем не полагаясь на свое мнение, все представляет на рассуждение руководителя и охотно, с жаждой слушается его наставлений;

во всем соблюдает повиновение, кротость, терпеливость;

не только не делает никому обиды, но и о нанесенной ему от другого не болезнует, не печалится;

ничего не делает, ничего не предпринимает, чего бы не одобрило или общее правило (монастыря), или пример старших;

доволен всякой малостью, скудостью, уничиженным состоянием и всякое приказание исполняет, как худой, недостойный раб;

считает себя низшим всех не на словах, а с искренним расположением сердца;

сдерживает язык, не дерзок на слове;

не легкомыслен, не поползновенен на смех[192].

Иные перечисляют семь видов смирения:

молчаливость;

смиренномудрие;

смиреннословие;

смиреннодеяние;

самоукорение;

сокрушение;

почитание себя последним[193].

Иные различают три степени смирения:

добровольно подчиняться старшему, его мнению и распоряжению и не превозноситься пред равным;

подчиняться равному и не превозноситься перед меньшим;

подчиняться меньшему.

Святой Исаак Сирин говорит, что совершенство смирения в том, чтобы с радостью сносить ложные обвинения. Кто истинно смиренномудр, тот считает себя грешником, человеком ничего не значащим, презренным даже в своих глазах; будучи обижен, не возмущается и не говорит ничего в свою защиту о том, в чем он обижен, но просит прощения. Иные добровольно навлекли на себя название непотребных, не будучи таковыми; с плачем просили у обидевших прощения в беззаконии, которого не совершали. Иные, чтобы не прославляли их за превосходные правила жизни, соблюдаемые ими в тайне, представлялись в образе юродивых. Думаешь ты о себе, что есть в тебе смирение. Но другие сами себя обвиняли, а ты, и другими обвиняемый, не переносишь сего и провозглашаешь себя смиренномудрым. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, то испытай себя в сказанном: не приходишь ли в смятение, когда тебя обижают[194].

Побуждения к смирению

Первое, что всегда должно побуждать нас к смирению, есть наша совершенная во всем зависимость от Бога. Ибо как не дали мы себе жизни, так не имеем в себе и самостоятельной основы для поддержания и продолжения жизни без поддержания ее силой Божественной. Как в видимом мире солнце в своей сфере составляет центр, к которому все планеты стремятся, притягательной силой которого поддерживаются и совершают правильное движение по своим кругам (орбитам); его светом освещаются, его теплотою согреваются, оживляются все органические вещи и живые существа на земле. А если бы земля как-нибудь насильственно отторглась от солнца, выступила из-под влияния его, тогда она стала бы блуждать по неизмеримому пространству неправильными путями, погрузилась бы в вечный мрак и холод. Тогда все живущее на ней подверглось бы смерти, потому что все растения и живые существа живут и развиваются не иначе, как только при прямом на них влиянии солнечного света и теплоты. А это возможно только при неизменно правильном отношении земли к солнцу.

Так точно и в духовном мире. Бог есть центр всех разумных существ, от Которого они произошли, от Него зависят, к Нему должны стремиться как к источнику жизни и света, Его силой поддерживаются в бытии, Его светом просвещаются, согреваются, Его благодатной силой оживотворяются, процветают совершенствами и приносят приятные Богу и полезные людям плоды добрых дел — каждое существо по мере своей приемлемости сил от Бога и по мере усердия своего. А по своевольном удалении от Бога они, подобно блуждающей комете, погружаются в вечный мрак, холод, смерть. Как физическая жизнь человека не может развиваться без помощи природы, без содействия воздуха и света, ибо тело непрестанно имеет нужду в содействии и подкреплении внешнем, в каждую минуту и возвращает природе, и заимствует из нее новые части и силы, так и для поддержания внутренней, духовной жизни душа имеет нужду в свете высшем, Божественном. Физическая жизнь человека потому только поддерживается и усовершается, что состоит в соединении с духовной; так и духовной жизнью человек живет и дышит только в той мере, как он сообщается, так сказать, с воздухом мира духовного, Божественного, принимает питание и просвещение от животворящего Духа Божия. Потому все наши блага или достоинства, прирожденные или приобретенные посредством воспитания или благоприятного течения обстоятельств, не наша собственность, а дары Божии, которые все от Бога, источника всякого блага, проистекают и от Его воли всегда и вполне зависят. Нравственные добродетели, по-видимому, зависят от нашей свободы. Но кроме того, что достоинство их зависит только от освящающей благодати, даже самая воля наша, расслабленная греховным растлением, не имела бы силы совершать их без благодати Божией, которая возбуждает и укрепляет ее. Потому что Бог производит в нас и хотение и действие по Своему благоволению (Флп. 2, 13). Не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя… но способность наша от Бога (2Кор. 3, 5). Посему всякого можно спросить с апостолом: Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил (1Кор. 4, 1)?

Самый здравый разум внушает считать себя такими, каковы мы на самом деле. Что же мы в себе собственного находим? Всякий из нас усматривает в себе множество нравственных недостатков, слабостей, грехов, которые заставляют стыдиться самих себя и уничижать себя перед Богом и людьми. Мы зачинаемся в грехах и рождаемся в нечистоте, всегда носим в себе наклонность к греху (см. Быт. 6, 5) и падаем. Все мы много согрешаем, говорит апостол (Иак. 3, 2). Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю (Рим. 7, 19). Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас (1Ин. 1, 8). Если бы мы даже и ничего не сознавали в себе худого, что невозможно, то и тогда не могли бы оправдаться перед Богом, Которому, как всеведущему, открыты все тайники нашего сердца, в котором скрываются греховные нечистоты, часто закрываемые от нашего внимания и сознания нашим самолюбием; как говорит апостол: Хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь (1Kop. 4, 4). Даже самые святые люди боялись за свои добродетели, чтобы они не были осквернены скрытным самолюбием, самомнением, которое есть мерзость перед Богом (см. Иов. 9, 28; Ис. 64, 6)[195]. Даже и по возрождении сколько еще испытываем в себе слабостей. Как мы далеки от той чистоты расположений, какой требует от нас Евангелие! В таком состоянии мы не имеем в себе никакой надежды на спасение своими делами, а оправдываемся только заслугами Иисуса Христа, усвояемыми верой, и только при содействии благодати Божией можем достигать высшего нравственного совершенства и блаженства (см. Рим. 3, 24; 1Kop. 1, 30; Гал. 2, 16; 3,11;1Пет. 1, 13; 18, 19).

Что касается отношений наших к ближним, то мы должны смотреть на всякого человека как на прекрасное творение Божие, украшенное образом Божиим, назначенное для уподобления Богу в нравственных совершенствах, для небесной жизни, для вечного блаженства в общении с Богом. Особенно христианская вера возвысила достоинство человека: всякий христианин искуплен бесценной кровью Сына Божия, возрожден, освящен благодатью Божией, стал храмом Святого Духа, причастником Божеского естества, Сыном Божиим, наследником Царства Небесного (см. 1Kop. 6, 15, 19–20; 2Пет. 1, 4; Рим. 8, 16–17), в котором все удостоившиеся будут возведены до высшего достоинства, по словам тайновидца святого Иоанна Богослова, будут царями и священниками в небесном Иерусалиме (см. Откр. 1, 6). Представляя такое высокое достоинство каждого христианина, мы должны смотреть на всех с уважением как на освященных Святым Духом, как на детей Божиих, которых Бог любит, никого не презирает. Как же мы будем уничижать кого-нибудь? Напротив, усматривая в себе разные недостатки, слабости, грехи, которыми помрачается образ Божий, унижается достоинство человека, мы должны себя считать хуже всех и ставить ниже всех во всем. Если и видим в других явные слабости, погрешности, даже пороки, то все же из-за них не должны осуждать, уничижать их и считать себя лучшими их. Мы видим один или немногие явные грехи, а многих добрых качеств, сокровенных в них, не видим, не знаем их расположения духа, намерений и причин, по которым они что-нибудь допускают, — согрешили, может быть, необдуманно, по легкомыслию, по увлечению от страсти, при сильном искушении, потом скоро образумились, покаялись перед Богом, а Бог ради их смирения, искреннего раскаяния простил им грехи, оправдал, а мы обвиняем их и становимся противниками Богу, тогда как у нас, может, больше грехов, если не явных, то скрытных. Одна гордость, от которой происходит осуждение и уничижение других, составляет самую противную Богу нечистоту и недуг души и, иссушая наше сердце, истребляет корень духовной жизни — смирение и любовь, без которых ничего доброго не может быть. На согрешающих мы должны смотреть как на больных. Больных телом мы не уничижаем, напротив, сострадаем, жалеем, желаем помочь им выздороветь. Так и согрешающих, как больных душою, мы не должны уничижать, но сожалеть о них, стараться помочь им избавиться от душевных недугов. Тем более не должны уничижать живущих в низкой доле, занимающих низшее место по званию и состоянию в обществе, даже нищих. Апостол Иаков им присвояет еще то достоинство, что при внешней нищете они часто бывают богаче других верой, смирением и другими добрыми качествами, каких нет и у знатных мира. Апостол говорит: Послушайте… не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия (Иак. 2, 5)? Бедные, теперь последние, может, займут место выше нас по достоинству и блаженству, и тогда нам стыдно будет перед ними, что мы уничижали их. Иудейские фарисеи, гордившиеся своей законной праведностью, презирали мытарей, грешников и всех, не принадлежавших к их обществу, а Спаситель возвещает им: Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие (Мф. 21, 31–32). Потому не перед кем не должно превозноситься, перед всеми надобно смириться.