Капитан повесился! Предполагаемый наследник - Генри Уэйд

Холлокота и Эпплинга у «Пантодрома», в распоряжении Веннинга было не более часа. Совершить все за час казалось невозможным, но единственный способ убедиться в этом – проделать тот же путь самому в аналогичных условиях. Лотт решил, что, если удастся раздобыть подходящий автомобиль, он постарается совершить путешествие за время, которое отводил Веннингу на преступление и возвращение обратно в город. Сержант Маскотт считал, что бессмысленно просить у начальника одолжить машину, принадлежавшую городской полиции, но он знал молодого человека, владельца скоростного автомобиля, который увлекался всякими криминальными историями, и решил, что тот будет счастлив предоставить машину для проверки алиби подозреваемого.

Маскотт отправился на поиски знакомого, а Лотт вернулся в «Пантодром» для заключительного этапа расследования, но не выяснил ничего нового, только всем изрядно надоел. В восемь часов вечера два детектива и Леонард Басс – владелец автомобиля – зашли перекусить в небольшой тихий ресторанчик, где, не называя имен и в качестве вознаграждения, ознакомили молодого человека с сутью проблемы. Мистер Басс был впечатлен, и около девяти часов эксперимент начался. «Ратталини» мистера Басса не уступал по мощности «хайфлайеру» сэра Карла, и сыщики понимали, что, если совершить пробег за три четверти часа не получится, алиби сэра Карла подтвердится. Тридцать миль за три четверти часа в ночное время – несложная задача для автомобиля с мощным мотором, но на практике вскоре выяснилось, что выжать среднюю скорость в сорок миль в час можно лишь при идеально гладких, пустых дорогах и минимуме препятствий. Стало ясно, что ни одно из этих условий соблюсти нельзя: движение в городе было неплотным, но улицы заполнены людьми, которые плевать хотели на собственную безопасность и ходили, не глядя на дорогу. Установленные на перекрестках автоматические светофоры тоже задерживали передвижение, а трамваи являли собой существенную помеху для скоростной езды. Путь от центра Бирмингема до его окраин занял десять минут.

Вырвавшись за пределы города, Басс вдавил педаль газа, и «ратталини» помчался по широкому шоссе со скоростью около восьмидесяти миль в час, яркие фары вырывали из тьмы ленту дорожного полотна. Какой-то полицейский соскочил со своего велосипеда и замахал руками им вслед. Лотт подумал, что сэр Карл, который несся с бешеной скоростью, тоже наверняка привлек к себе внимание. Ехавших навстречу водителей ослеплял свет фар, и они резко сбрасывали скорость. В деревне с кривыми ухабистыми улочками и сложным двойным поворотом в одном месте «ратталини» еле полз, ни о какой гоночной скорости и думать было нечего. За тридцать минут они доехали от Бирмингема лишь до дорожного столба с отметкой в шестнадцать миль, и хотя после деревни дорога снова была почти пуста, только через пятьдесят минут после старта пришлось сбросить скорость на подъезде к Феррис-Корту. Итак, пятьдесят минут после старта, и это без учета времени, необходимого для парковки, пешей прогулки в сто ярдов до машины, оставленной на дороге, неожиданных препятствий, которые могли возникнуть. А ведь дорога почти все время была свободна. Лотт убедился: Веннинг никак не мог убить Стеррона без пятнадцати одиннадцать, а затем вернуться в Бирмингем к половине двенадцатого. Сержант Маскотт и мистер Басс решили завезти его в Хайлем и обещали проверить, сколько времени может занять поездка от поместья до Бирмингема, и сообщить ему завтра о результатах. Но у инспектора уже не осталось ни малейших сомнений. Алиби Веннинга полностью правдиво.

Разочарованный Лотт разглядывал тени на дороге, яркие фары высвечивали на ней каждую выбоину и трещину. Вскоре машина замедлила ход и остановилась напротив ворот Феррис-Корта. Там маячила темная фигура велосипедиста с маленьким фонариком на шлеме. Он развернулся у ворот и двинулся по дорожке к дому.

– Лучше выключить фары, – заметил Лотт. – Не надо привлекать к себе внимания. – Он решил обойти дом по периметру в свете звезд.

Фары погасли, осталась лишь подсветка сзади, и на секунду сидевшие в салоне мужчины почти ослепли. И Басс, который резко развернулся в этот момент, едва избежал столкновения с еще двумя велосипедистами, бесшумно выкатившими из темноты.

– Где, черт побери, ваши фонарики? – возмущенно воскликнул он, но велосипедисты проехали мимо в полном молчании. Однако даже при этом сумеречном освещении инспектор узнал в них суперинтенданта Даули и сержанта Гейбла.

– Мистер Даули! – тихо окликнул Лотт.

Велосипед, на котором ехал мужчина более плотного телосложения, вильнул в сторону и остановился. Лотт выскочил из автомобиля.

– Что происходит? – взволнованно спросил он у подошедшего к нему суперинтенданта.

– Проверяем тут кое-что, – прошептал Даули. – Помните, я говорил вам об отпечатке пальца со шрамом на внешней стороне двери? Так вот, прошлым вечером выяснилось, кому он принадлежит. Отцу Спейду, священнику и духовнику миссис Стеррон. Вроде бы он не бывал в доме вплоть до воскресного утра. Но я взял его под наблюдение, и не далее как сегодня вечером он выехал на велосипеде из задней калитки своего сада, и Гейбл сразу позвонил мне. Я примчался и настиг их на выезде из поместья. Собираюсь выяснить, что он затеял. Буду признателен, если поможете мне.

Глава XXI

Признание

В гостиной поместья мужчина и женщина сидели, держась за руки, взгляды их были устремлены на дверь. Ручка медленно повернулась, тревога на их лицах сменилась оцепенением, а в глазах Люка Спейда мелькал страх. В дверь громко постучали. Переглянувшись со своим компаньоном, Гризельда Стеррон произнесла:

– Кто там? Не желаю, чтобы меня беспокоили.

– Это суперинтендант Даули, мадам. Мне необходимо с вами поговорить.

При звуке этого голоса отец Спейд тихо ахнул, замер и отпрянул от Гризельды. Глаза у него забегали – то были глаза загнанного в ловушку зверя.

– Нет, сегодня я вас принять не могу, пожалуйста, приходите утром, – сказала Гризельда как всегда строго, словно отдавала распоряжение своей горничной.

Спейд приблизился к ней и прошептал на ухо:

– Вы не сможете остановить его. Я должен исчезнуть. Снова через окно.

На секунду Гризельда задумалась, нахмурив тонкие брови, затем кивнула и, стараясь ступать бесшумно, подошла к французскому окну. Осторожно отдернула шторы и открыла его. Отец Спейд шагнул вперед, но тотчас отпрянул – в проеме возникла фигура мужчины.

– Простите, сэр, но я попросил бы вас задержаться, – проговорил инспектор Лотт.

Он вошел в комнату, быстро пересек ее и отпер дверь, впуская суперинтенданта Даули. Сержант Гейбл остался дежурить в коридоре. Полицейские не сводили глаз с отца Спейда, на лице которого отражалась целая гамма чувств – страх, сожаление, растерянность и стыд. Гризельда Стеррон, как обычно, сразу взяла себя в руки. Глаза ее возбужденно сверкали.

– Нам нечего стыдиться! – воскликнула она. – Чему быть,