Нет дороги назад - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В следующее мгновение – мне брызнуло в лицо, а я, пользуясь микроскопической отсрочкой, подаренной мне жизнью – быстро повернул пистолет, и трижды, раз за разом выстрелил…
Поскольку я сидел, видно мне было все отлично. Первая пуля рванула брюки официанта и брызнула кровь, вторая видимо прошла мимо, а вот третья попала знатно, аккурат в колено, аж клочки форменных брюк в разные стороны полетели. Моментальный болевой шок и почти никаких шансов уйти – если только ты заранее не закинулся героином.
"Официант" упал не сразу, более того, он попытался выстрелить. Но я уже был за столом, лежал на полу. И из этого положения – сделал еще два прицельных выстрела.
"Официант" рухнул на пол, в коридоре уже слышались голоса. Я держал его под прицелом, потому что враг считается опасным, если ты лично не видел его мозги…
– Брось!
Официант попытался поднять руку, я выстрелил – и пистолет вылетел из руки вместе с одним или двумя пальцами
– Замри!
Официант полет в карман
– Боже, благослови Короля! – крикнул он на отличном русском.
Делать было нечего – я выстрелил в шестой раз, на переносице появилась черная точка, и брызнули выбитые через затылок мозги.
Я посмотрел на Толстого. Мертв, можно не проверять. Ублюдки…
– Что здесь…
Я посмотрел на стоящего в дверях старика в форме тайного советника гражданской службы так, что он отшатнулся
– Пошел вон!
– А, я…
– Ваше Высокопревосходительство, я…
Кашинцев.
– Виктор Павлович! – видок у меня, наверное, еще тот был, в лицо как плюнули – посмотрите на меня!
– А… так точно.
– Сейчас же звоните в Зимний. Пусть высылают наряд дворцовой полиции.[60]
– А…
– Боцман Кашинцев!
– Я! Есть!
Уже хорошо.
– Закройте двери на второй этаж. Немедленно.
Один из четверых, известный среди своих как "Сидоров" – был мертв.
Российская Империя
Санкт-Петербург
Зимний дворец
30 мая 2017 года
Дело было настолько вопиющим, что меня послушали. Прибывшая дворцовая полиция доставила меня в Зимний Дворец – все-таки меня хорошо знали, помнили, прежде всего, как одного из конфидентов Николая – а его до сих пор в России помнили и уважали, даже народом деньги собирали на храм на крови,[61] и на большой памятник. По моему же настоянию – в Зимний доставили и тела, завернув их в подвернувшийся под руку брезент.
Пистолет у меня отобрали – точнее я сам отдал. От усердия залапали – но это не имеет никакого значения – уже. В Зимний вызвали барона фон Коффа, полицеймейстера Петербурга и криминалистическую бригаду. Пусть снимают отпечатки, пусть…
Ксении во дворце не была – давала Высочайший смотр в Кронштадте. Павел оставался в Константинополе.
Шок был так силен, что на меня и не попытались надеть наручников – а я даже не вытер лицо от того, что на нем было. Около меня постоянно были двое казаков Личного Конвоя – чтобы не наделал чего. Чувствовали они себя весьма неловко, и один предложил "Вашему Высокопревосходительству" – не побрезговать табачком. Я сказал, что не курю, и это было правдой.
Должен был наступить отходняк – но не наступал, я был как взведенная пружина. Потому что понимал – счет идет на часы, мы пока проигрываем по времени. Они опережают нас.
Открылась дверь. Вошли: барон фон Кофф и начальник дворцовой полиции, князь Камсаркани.[62]
Я ничего не сказал. Князь посмотрел на немецкого полицеймейстера, как всегда невозмутимого…
– Тот человек, которого… – начал он
– Которого я застрелил – продолжил я – я не стесняюсь этого.
– Вы его знали, сударь?
– Определенно, нет. На него есть что-то?
Полицейские переглянулись.
– Нет ничего, Ваше Высокопревосходительство – решился князь – документы фальшивые.
– Отпечатки пальцев в базах не значатся – добавил педантичный немец – по пистолету экспертиза пока не пришла. По ДНК тоже пока ничего нет.
– И не будет – сказал я – ничего не будет.
Барон и князь Камсаркани неловко переглянулись.
– Что произошло? – продолжил я – я приехал в Яхт-клуб, дабы иметь тет-а-тет с графом Толстым. Сразу говорю – не тет-а-тет, а собеседование по вопросам чести. Причины я раскрывать не намерен. Пробрался на второй этаж и закрылся в кабинете… я знал, в какой кабинет его проводят, потому что сам являюсь членом клуба, и хорошо знаю, что обслуживающий персонал обычно дает одним и тем же людям одни и те же кабинеты, иное происходит только в том редком случае, когда кабинет занят. Я спрятался… сделать это легко. Когда граф Толстой поднялся в кабинет – я объявился. Достал пистолет, чтобы испугать его, но убивать его я не хотел. Просто, пистолет был мне нужен для того, чтобы придать весомости моим словам, чтобы граф Толстой и не думал в них сомневаться. В тот момент, когда мы разговаривали – вошел официант. У него был пистолет с глушителем, я сразу не понял, что происходит. Официант выстрелил в графа Толстого и попал, я же выстрелил трижды по ногам, надеясь обезвредить убийцу и взять его живым. Убийца упал, но еще раз выстрелил в меня и промахнулся. Я приказал ему не двигаться, держа его на прицеле, он проигнорировал это, мне пришлось стрелять на поражение, чтобы самому остаться в живых. Таким образом, все, что я сделал – это обезвредил убийцу, который только что, на моих глазах, хладнокровно убил человека. Мои действия – правомерны по любым законам.
И барон, и князь не знали, что сказать – и я их понимал. Обоим было понятно – на какую тему у меня могло быть собеседование по вопросам чести с графом Толстым. Никому не улыбалось – привлечь к этому делу еще и Регента Престола, замарать Высочайшее имя. Возможно, они связывали с моим именем и бойню в Кабуле, хотя в газетах было сообщено об очередной террористической вылазке. Эти мрази сами – отлично прикрывали убийства терактами – теперь это обернулось против них же.
– Проведите экспертизу – сказал я – все очень просто. Из моего пистолета стреляли семь раз. Все пули вы найдете в убийце, кроме одной – один раз я промахнулся. Ее вы найдете в стене. Сравните их с пулей в голове графа Толстого – она выпущена из пистолета с глушителем, глушитель оставляет на пуле характерный след, любой даже не очень грамотный криминалист без труда подтвердит это. Пусть у нас были пистолеты одного калибра – но этот след скажет, кто и в кого стрелял. К тому же – мы сидели с графом Толстым лицом к лицу за столом. Проведите экспертизу и узнаете, что пуля, которая убила его была выпущена от двери, а никак не с моего места.
– Вы промахнулись, сударь? – спросил барон фон Кофф
Я недовольно покачал головой
– Да, промахнулся. Я держал пистолет под столом, целиться не мог. Сделал три неприцельных выстрела как можно быстрее, чтобы попасть убийце в колено и вызвать болевой шок. Иначе – через секунду я лежал бы рядом с графом Толстым с пулей в голове.
– А зачем вы держали пистолет под столом? – уточнил педантичный немец
– Чтобы граф Толстой и на секунду не подумал, что я с ним шучу. Мне необходимо было, чтобы он внимал моим словам – каждому слову, с первого до последнего. Пистолет и доброе слово действует куда эффективнее, чем просто пистолет
– Где-то я это уже слышал, господа…
– Аль Капоне. Американский гангстер…
Князь Камсаркани неодобрительно покачал головой. Не слишком лестное цитирование, признаю – и уж конечно, дворяне не должны вести себя подобным образом. Беда только в том, что по-другому – не получается…
В нагрудном кармане князя Камсаркани зазвонил телефон, он принял звонок, аж побледнел лицом…
– Их Высочество изволят прибыть с минуты на минуту…
– Их Высочество изволят прибыть с минуты на минуту…
– Отец!
Господи…
Нико, Николай – всегда звал меня именно так – отец. Не папа – а отец, как научила Ксения. Черт бы побрал все это обучение, черт бы побрал все эти войны, которые мы ведем. Они пожирают нас без остатка, ничего не оставляя от нас. Ничего не оставляя для семьи, для детей… совершенно ничего. Но иногда бывают такие моменты, когда понимаешь – что в этом мире еще остался кто-то, кто просто любит тебя. Любит и все…
– Все нормально. Все нормально… что ты как маленький. Все нормально, я живой… Все в порядке…
Ксения – на ней был брючный костюм, который она использовала для конных и яхтенных прогулок – посмотрела на меня, потом на фон Коффа и князя Камсаркани. Да так, что не по себе стало даже мне.
– Пошли вон… – сказала она
Барона и князя – как ветром сдуло…
Она подошла ближе. В этом костюме – она совсем не походила на Ее Высочество, регента Престола, тем более на Императрицу. Скорее на молодую вдову какого-нибудь преставившегося престарелого магната – миллиардера. Лет тридцати с чем-то.
– Нико – спокойно сказала она – как ты себя ведешь на людях?
