Человек-огонь - Павел Кочегин

— Послушай, давай логически рассуждать, — старался Власов убедить начдива.

— Логически?! Какая к черту логика? Ешь сам, а я не буду. Аверьян! Павел! Садитесь ешьте, вы рядовые.

Но к еде никто не прикоснулся, хотя у всех от голодухи животы подвело.

— Почему не садитесь? — сурово спросил Томин.

— Без вас мы есть не будем, — твердо заявил Гибин. — Что получается: ординарцы сыты, а командир голодный, где логика?

— Приказываю есть, — вскипел Томин, повернулся и ушел в спальню, хлопнув дверью.

На другой день Томина вызвал к прямому проводу командующий Тухачевский. Попросил доложить обстановку. Томин рассказал о мероприятиях по повышению боеспособности дивизии, о боях с бандами, о том, что многих выловили, а некоторые пришли сами.

— Как с заложниками? — поинтересовался командующий.

— Действуем согласно вашему приказу: немедленно освобождаем, и пришедшие бандиты вместе с семьями отправляются домой.

— Расскажите о положении с продовольствием.

— Вчера выдали по одному фунту овсяного хлеба. Очень туго.

— Передайте бойцам, что губернский комитет партии и командование принимают меры к улучшению снабжения войск продовольствием. В ближайшие дни будут изменения к лучшему.

— Передам, обязательно передам, товарищ Тухачевский.

— На вас поступила жалоба.

— От кого? На что?

— От уездного комитета партии. Жалуются, что вы категорически отказываетесь принимать дополнительный паек от местных органов власти. Вы начальник дивизии, и я вам приказываю не делать этого. Вы свалитесь, кто будет командовать?

— А вы бы стали есть, видя рядом с собою голодного бойца? — спросил Томин.

— Что, что-то я вас не понял? — раздался голос Тухачевского.

Аппарат замолчал.

«Зато я понял», — подумал Томин, хитро улыбаясь.

15-я Сибирская кавалерийская дивизия занимала 4-й боевой участок. В него входили Козловский, Липецкий, часть Борисоглебского и Усманского уездов — огромная территория на Тамбовщине. Красноармейцам пришлось вести бои с бандами Лобана, Бодова, Васьки Карася, уничтожать мелкие бандитские шайки.

Томин вместе с ординарцами и порученцем Николаем Власовым целыми днями находился в седле.

Начдив только что вернулся из очередной поездки. Он был в хорошем настроении: конники помогают крестьянам в подъеме зяби, в подготовке к сенокосу. В деревнях и селах видны добротные постройки, поставленные вдовам и семьям красноармейцев бойцами дивизии. Эскадроны зорко охраняют мирный труд хлеборобов.

Ознакомившись в штабе с последними оперативными данными, отдав распоряжения, Томин собрался отдыхать. Ничего не предвещало тревоги.

Вдруг в кабинет влетел дежурный по штабу.

— Товарищ начдив! Срочное донесение. Банда Васьки Карася прорвалась со второго боеучастка, движется на Козлов! От боя с нашим эскадроном уклонилась.

Томин выслушал донесение спокойно.

— Авантюрист! Ясно, что идет в Козлов освобождать заложников, чтобы показать себя спасителем «безвинных жертв большевиков».

— Поднимите по тревоге комендантский эскадрон и дившколу, — распорядился Томин.

Пока строились конники, готовясь к походу, в штаб прискакал на взмыленном коне председатель сельского совета. Он сообщил, где намерены ночевать бандиты.

Кавалеристы пошли банде наперерез, но встречи ночью не произошло. Карась, предупрежденный сообщниками, начал запутывать следы. Бандиты спустились к реке, прошли по ее руслу несколько километров и переправились на противоположный берег.

Разведка обнаружила след банды, преследование продолжалось.

В одном селе конники спросили встречного мужика, не видел ли он антоновцев.

— Никого у нас не было, вот те крест, — ответил тот и поспешно перекрестился.

Не успели всадники проехать и несколько шагов, как из ограды одного дома выскочили бандиты и открыли огонь. Кавалеристы развернулись в атаку.

Бросая убитых и раненых, банда кинулась к лесу. Часть была порублена конниками, часть скрылась в чащобе. Командир кавэскадрона, преследуя врага, повел своих конников в глубь леса, а Томин с ординарцами и порученцем возвратились в село. Вдруг из-за угла дома выбежал бандит с винтовкой наперевес и прицелился в Томина. Но меткая пуля «бельгиенка», выпущенная Аверьяном Гибиным, уложила антоновца.

В магазине винтовки врага оказывается оставался только один патрон.

— Спасибо, Аверя, этот единственный патрон мог бы оставить тебя без командира, — проговорил Томин.

— «Бельгиенка» благодарите, Николай Дмитриевич, — ответил Аверьян.

Карась, как загнанный волк, метался из стороны в сторону и всюду натыкался на красных конников. Эскадроны двигались радиально, сужая круг.

Банда таяла с каждым днем: одни гибли от пуль и шашек кавалеристов, другие разбегались по домам, шли с повинной в ревкомы и сельские советы. Настал последний день ее существования. Она попала под одновременный удар двух эскадронов. Под главарем убили лошадь. Он, пеший, отстреливаясь, побежал к лесу.

— Васька Карась не сдается! — кричал бандит, нажимая на спусковой крючок револьвера, но выстрела не последовало. На голову главаря опустился клинок.

В Тамбове не поверили, что Васька Карась убит и потребовали его тело для опознания. В состав сопровождающей команды включили ординарца начдива Павла Томина.

Вечером Николай Дмитриевич записал в дневнике:

«Семнадцатого июля 1921 года. Козлов. Части дивизии сегодня окончательно уничтожили банду Карася, убили Карася и несколько его командиров».

Начдив умолчал о том, что этим боем руководил лично он.

С утра начался зной. Поникли листья на деревьях, попрятались под навесы и амбары с распущенными крыльями курицы. Город казался вымершим. Но палящий зной ничуть не повлиял на настроение начдива.

— Ну, шатия, живо собирайтесь купаться, — проговорил весело Томин. — Сегодня весь день в нашем распоряжении, сегодня мы сами себе хозяева! Живо, живо пошевеливайтесь, — шутил Николай Дмитриевич.

Группа всадников, промчавшись по улицам города, спустилась к Лесному Воронежу. Берег пологий песчаный, вода теплая прозрачная. Нетерпеливые кони рвутся к реке, всадники с большим трудом сдерживают их.

Раздетые конники вскочили на лошадей — и в воду. Те от удовольствия фыркают, ржут. Кавалеристы брызгают друг в друга, ныряют с лошадей, плавают наперегонки. И не разберешь, где командир, где подчиненный. Все одинаковы!

Вдоволь накупавшись, Томин объявил:

— А сейчас поедем в гости к садоводу Ивану Владимировичу Мичурину. Чур, там вести себя культурно.

— В грязь лицом не ударим, — ответил за всех Николай Власов.

Сад Ивана Владимировича Мичурина и его дом находились за Донской слободой, на берегу реки Лесной Воронеж. Ехать всадникам пришлось недолго.

Иван Владимирович встретил Томина и его друзей радостно. Мичурину шел шестьдесят первый год, но он был энергичным и подвижным. Темно-карие глаза весело улыбаются.

— Очень рад дорогим гостям, — проговорил Иван Владимирович и пригласил всех пройти в сад. — Много у меня гостей перебывало, но военные, да еще начальник дивизии — впервые. Вот не ожидал! До вас тут был начальник, так он все присылал ко мне ординарцев с записками. А вы сами пожаловали.

— Я заехал, Иван Владимирович, поблагодарить вас, — несколько смущаясь, проговорил Томин.

— Меня? За что? Если не секрет.

— За саженцы, которые вы мне присылали в тринадцатом году. Прочитал я вашу статью в журнале «Сад и огород» и решил попробовать у себя вырастить яблони.

— Позвольте узнать, откуда вы родом? — оживившись, спросил Иван Владимирович.

— Издалека. Из Челябинского уезда, с берегов реки Тобола, — ответил Томин. — А это мои друзья. Коля Власов — москвич, а Аверьян Гибин — земляк.

— Значит, сибиряки! Да что я вас все расспрашиваю, не приглашу к столу. Прошу садиться.

Гости сели за стол под развесистой яблоней. Тяжелые, сочные плоды благоухали.

Извинившись перед гостями, Иван Владимирович на минуту отлучился.

Вернулся садовод не один, с ним шли две женщины, несли вазы с яблоками, вишнями, крыжовником, малиной. Это были ближайшие и верные помощники ученого — его свояченица Анастасия Васильевна и племянница Александра Семеновна.

Поставив вазы на стол женщины, приветливо улыбаясь, поздоровались с гостями.

— Позвольте полюбопытствовать, как прижились мои саженцы у вас? — спросил Мичурин.

— Две прижились и уже давно плодоносят, а три погибли, одна в первую же зиму, а остальные позднее, без меня.

— И это чудесно. Значит, и в Сибири могут расти яблони, могут цвести сады. Замечательно. Моя мечта вывести такие сорта, чтобы в Якутии росли, чтобы за Полярным кругом плодоносили!