Пять баксов для доктора Брауна - М. Р. Маллоу

Он был занят: чистил вилки. Обнаружив юнгу, молча вручил ему и вилки, и полотенце, развернулся и вышел.

– Но сэр! – ахнул каютный, который как раз открыл рот спросить. – Мистер Чаттер! Мистер Чаттер!

Плюнул, распахнул шкафчик – верхний, нижний, потом маленький, дверцы которого были прикрыты лаковым японским подносом...

– Мистер Чаттер! – в отчаянии закричал юнга, бросаясь к дверям и высовываясь наружу.

Но стюарда и след простыл.

В конце концов Дюк сделал следующие вычисления спросить у кока – это куда быстрее, чем дальнейшие самостоятельные поиски;

подносом ли от кока, за ухо ли от стюарда – все равно лучше, чем гнев заждавшегося капитана;

Капитан ничего не сказал на то, что «пять минут» заняли у юнги почти полчаса. Он аккуратно взял каютного за кудри и приложил лбом о дубовую обшивку каюты.

– Понятно?

Дюк смотрел в пол.

– Да, сэр, понятно.

Во всяком случае, понятно было, что бренди стоит в буфете, на котором еще китайский веер и такая тонкая деревянная дамочка с огромным задом.

Капитан Бабридж, очевидно, сказал все, что хотел сказать и сел за стол, который почти целиком покрывала карта. Больше он на юнгу не смотрел, и тот, поморгав, поскорее вышел из капитанской каюты, снова радуясь, что, можно считать, обошлось. Тут же наткнулся на стюарда, тут же получил затрещину и поручение отправляться на камбуз за обедом для кают-компании.

– Где ты ходишь, тюленья твоя рожа, а? – разорялся кок. – Где тебя, я спрашиваю, носит, три ржавых якоря тебе в корму!

Каждая фраза сопровождалась соприкосновением лба юнги и металлического подноса, на котором в офицерские каюты подавалась пища. «Бам-м!» – повторял поднос. – «Бам-м-м!» «Бам-м-м-м!» – Ну и что ты на мне увидел, маменькино сокровище? – поинтересовался кок. – Что разглядываешь? Интересно, да? А то, что обед уже десять минут как должен быть подан, тебе не интересно? Не интересно, я спрашиваю?

Поднос все еще звенел. Д.Э. Саммерс молча смотрел на компаньона. Компаньон молча смотрел в палубу.

Кок задрал голову и развел руки в стороны, словно в ужасном недоумении:

– За что наказываешь, Господи? Что я сделал? Чем согрешил? А? А?

Матросы, игравшие в карты, ржали в двадцать глоток.

Дюк посмотрел на повара так, как в детстве на кузена миссис Маллоу – дядюшку Фалвиуса, когда тот спрашивал, кого, дескать, ты, мальчик, больше любишь – маму или папу?

Повар глумливо поклонился.

– С вашего позволения, – чтобы не оскорблять ваших нежных ушек, – я буду называть вас…

Он изобразил размышления.

– Сосиской. Арлингтонской сосиской. До свидания, господин Арлингтонская сосиска!

На этих словах даже Д.Э. улыбнулся (хотя понятия не имел, что за арлингтонская сосиска[2]) Дюк (который тоже слышал только о кладбище в Арлингтоне) постарался улыбнуться тоже, взял поднос у кока и поднялся по трапу, следя за тем, чтобы кофейник и супница сохранили свое содержимое, а заодно не обожгли пальцы, как это случилось утром. У самой крышки люка еще раз обернулся и скорчил компаньону ободряющую рожу. Поднос немедленно накренился, и кофейник украсили коричневые потеки. Юнга тихонько буркнул себе под нос и, осторожно удерживая поднос одной рукой, полез из люка. Джейк поскорее отвернулся. Снаружи что-то зазвенело о палубу. Похоже, крышка кофейника.

Кок высказался в смысле, дай, мол, дураку в руки веревку, так тот на ней и удавится, но больше не произошло ничего. Обошлось.

Каютный по ту сторону люка так совсем не считал: он задел кофейник, уронил крышку и только чудом не дал грохнуться супнице, прижав ее животом. Ругаясь про себя, оперся как следует спиной о закопченую кирпичную печь, медленно опустился на корточки. Шумели волны и ветер. С бортов долетали мелкие брызги. Дюк вздохнул, пытаясь сладить с качкой (еще и продолжало мутить со вчерашнего), поднял и водрузил крышку на место. Придерживая поднос подбородком, вытащил из штанов подол рубахи, протер ею пролитый кофе, и шаткой походкой направился по палубе. Впереди ожидал еще один аттракцион: спуск в грот-люк с обеденным подносом в руках.

Глава пятнадцатая,

в которой из саквояжа извлекается

блокнот Фокса

Около восьми часов вечера по сухопутному времени капитан, заложив руки за спину, любуется горизонтом с подветренной стороны шканцев. Главный помощник курит трубку на подветренной стороне лацпорта, а второй помощник – с его наветренной стороны. Стюард Чаттер закончил свою работу в каюте и ошивается возле камбузного люка, ожидая возможности поболтать с коком. Матросы сидят на брашпиле или лежат на баке. А двое джентльменов облюбовали себе местечко на носу, у брашпиля. Через какой-нибудь час пробьет восемь склянок, свет в кубрике будет потушен, приступит к работе ночная вахта, а остальные лягут спать, ожидая, пока наступит их черед. Отправится на покой и корабельная прислуга: стюард и каютный юнга, который только что рассказал компаньону свою эпопею с бренди.

Дома Дюк укладывался в такую рань только в наказание, да и то случалось это редко. А тут попробуй засни, если стюард храпит, как паровоз. Паровоз, паровоз... И подумать, ведь трех дней не прошло с тех пор, как двое джентльменов сели на поезд. Еще во вторник Мармадьюк Маллоу спокойно читал «Двадцать тысяч лье под водой», играл на пианино рэгтаймы, смотрел с чердака в отцовский бинокль, как в соседнем доме переодевается какая-то сдобная тетка, и читал в «Научном американце», как «по умеренной стоимости переконструировать велосипед в мотоцикл, используя оборудование «Меско М.П. Мотор». В четверг познакомился с Джейком, когда от нечего делать болтался по набережной. И вот, леди и джентльмены, каютный юнга. С ума можно сойти.

«Дорогие отец и мама,

у нас все в порядке, доехали хорошо. Капитана Веркора, правда, упустили, и наверное, стоит передать ему наши извинения, но все-таки нанялись на другое судно и сейчас отправляемся бить китов к берегам Южной Америки, а оттуда – к острову Южная Джорджия. Сколько мы пробудем в плавании, не знаю. На всякий случай: если от меня не будет писем, не волнуйтесь. Напишу, как только смогу.

С Джейком мы видимся очень мало, потому что он на носу, а я кормовая крыса, и не положено. Его определили в палубные матросы, а я, как ни печально, всего лишь каютный юнга. Отец, конечно, скажет, лиха беда начало. Ну, и будет прав, чего уж там. Всю экипировку нам дали в кредит, морская болезнь почти прошла, в общем, я думаю, как-нибудь привы...»

Тут Дюк почесал карандашом за ухом и вымарал последние строчки, оставив только «дали в кредит».

«Одним словом, все в порядке. Отвечать мне пока что некуда, да я и сам не знаю, когда получится отправить письмо, но как только появится такая возможность, мы с Джейком приедем в гости.