Пари, или не будите Лихо - Яна Лари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вера, подожди. Что с твоим голосом?
– А что с ним? – сжимаю до скрипа ремешок сумочки, где в только что купленной красивой коробочке лежит наш общий подарок судьбы.
Несвоевременно, обуза, оплошность – ужасные слова, которые язык не поворачивается применить к двум полосам на самом важном тесте в моей жизни.
– Вера?
Желание всё выложить прямо сейчас рвёт на части, но пара часов ничего не изменят, поэтому я как могу прикручиваю своё непокорное воодушевление и нейтрально произношу:
– Всё в порядке. Просто сильно соскучилась.
– Что? Не расслышал. Откуда шум?! Ты сейчас в городе?
– Нет, на балконе. Развешиваю бельё, – прижимаю нижнюю часть телефона плотнее к щеке.
Я не в восторге от своей маленькой лжи, но неуёмному Матвею ничего не стоит сорваться ко мне, а знакомить их с Дроновым всё равно что запереть голодного льва и лося в одной клетке. У нас и без лосей забот по горло.
– Опять вы за свое, ироды? – строго дребезжит из динамика женский голос.
– Всё Вер. Я позвоню позже, – скороговоркой выпаливает Лихо и сбрасывает звонок.
Кажется, кое-кто попал под раздачу к вредной профессорше, – усмехаюсь, сворачивая к Сашиной многоэтажке. – А ещё этот кое-кто скоро станет папой.
Господи, самой не верится! У меня и раньше случались задержки, но утром я все-таки решилась купить тест и результат, а точнее моё мельтешение по комнате с заламыванием рук и причитаниями "Как признаться Лизе?", впечатлил даже флегматичную Мусю. Зря только Матвей грозил Беде расправой, новогодняя ночь действительно подарила нам маленькое чудо.
У нужного подъёзда долго смотрю на парадную дверь, понимая, что никакими коврижками не заставлю себя ещё раз подняться в Сашину квартиру. Противно. И элементарно тревожно. От такого подонка жди чего угодно.
– Привет, – сухо здороваюсь, набрав его номер. – Я на месте. Жду во дворе.
– Даже не поднимешься? – спрашивает он почти добродушно, но я слишком хорошо знаю эту напускную любезность. Таким же тоном Дронов заверял соседку, что ему не мешает поздняя вечеринка, а следом сразу же нажаловался участковому. Сейчас смешно с какой наивной горячностью я тогда искала оправдание его подлости.
– Ты вернёшь мне ноут или нет? – огрызаюсь, нервно постукивая ногтями по дверной ручке и удручённо оглядываюсь по сторонам. Никого. Если упрётся, придётся подниматься, только сначала хорошо бы найти себе кого-нибудь в спутники. При свидетелях, да ещё если те – жильцы его дома, Дронов наглеть не станет. Одна головная боль с ним. Я уже начинаю жалеть, что вчера написала, но с грудничком меня никто не трудоустроит, остаётся только заработок в сети.
– Не кипятись, Мa belle. Что-то ты совсем дёрганая стала, – тянет он с притворным сочувствием. – Может, всё-таки поднимешься? Помогу расслабиться по старой памяти.
– Тебя только послать по старой памяти, – пресекаю поток пустого, совершенно неуместного флирта. – Так что, спустишься? Только давай без лишних предисловий: да-да, нет-нет. Я и так потратила на тебя слишком много времени.
– Спущусь, конечно, – как-то подозрительно быстро добреет Саша. Я невольно отодвигаю от уха телефон, словно из динамика могут полезть гадюки. Впрочем, он моментально возвращает себе истинное лицо, иронично добавляя: – Смотрю, всё-таки мать не ошиблась. Твой новый бойфренд круглый неудачник, раз ты вынуждена побираться. Без обид, но я бы тебе уже новый купил.
– Ты сначала старый верни, – я собираюсь сбросить вызов, чувствуя, как руки потряхивает от злости, но Саша смеётся так унизительно, что промолчать невозможно. – Накладно, когда приходится подарками компенсировать мужскую несостоятельность, да?
Вот теперь можно отключиться и спокойно ждать Дронова. Чтобы оставить за собой последнее слово, он пулей вылетит, не меньше.
И действительно, пяти минут не проходит, как Сашка вылетает. Причём летит на всех парах, да такой расписной, что я в испуге вжимаюсь спиной в бетонную стену, мечтая врасти в неё бездушным куском штукатурки и ничего вообще не видеть. Но я вижу. Вижу каждую мелочь, и внутри всё промерзает насквозь. Беззвучный крик закладывает уши, а я продолжаю смотреть, будто тестируя, сколько же ещё боли способно вместить в себе моё сердце.
Глава 40
Губи себя дальше
Пятью минутами ранее...
Лихо
– Лихо, я поднимусь на крышу? Здесь можно сдохнуть со скуки, – опять затягивает Витюня, показав язык в спину ворчливой соседке Жорика.
– Валяй, только стены не расписывай, Пикассо.
– Да ты достал обзываться! – спрыгивает с перил малолетний вандал. – мне надоело, третий час тут торчим.
Витюня у нас художник. Тот самый, который от слова "худо". К тому же шедевры свои наносит исключительно углём на стенах подъездов, неизбежно рискуя когда-нибудь остаться без ушей.
– Не ной, будь мужиком. Сам навязался.
– Откуда я мог знать, что жиробаса не будет дома? Тухло, как в библиотеке. О, а давай ты ему за это нос сломаешь?
– Иди уже, – рявкаю, нервно втыкая окурок в щель между подоконником и оконной рамой.
Витюни сегодня здесь быть не должно. Выбивать долги не его забота. Мелкий шкет специализируется на таких же мелких уличных кражах. Я позволил ему увязаться за собой, только потому что никаких серьёзных дел сегодня не предвидится, от меня только требуется напомнить Жорику, что через пару дней истекает отсрочка по долгу Армана. Плёвое дело. Лишь бы до ночи здесь торчать не пришлось, дома Вера ждёт с какой-то новостью. Работу, наверное, нашла, радуется, а мне эта радость в горле комом. Она обновкам радоваться должна, букетам, подаркам, которых рядом со мной почти не видит.
В гулкой тишине лестничных пролётов слышится торопливый скрип. Я раздражённо сплёвываю. Просил же! Хотя, чему удивляться, ещё пару лет назад сам был таким же: вечно голодным, упрямым босяком. Поэтому и позволяю мальчонке периодически садиться себе на шею. Ему нужен наставник, защитник вместо мотающего срок отца, так же как нужен был мне в своё время.
Так неохота снова придумывать сказки а, видимо, придётся. Лишняя лекция, роженица, щедрый пассажир, которого пришлось вести чуть ли не в столицу – количество баек в моём арсенале растёт быстрее прибыли. Это при том, что колёса у меня по-прежнему есть только на скейте. Стёпа свою Ладу продал ещё в декабре, и только для Веры ржавая рухлядь каждый вечер дожидается меня в его гараже. Никогда в жизни столько
