Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Флэгг Фэнни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Около неё сидела девушка в потрясающем наряде. Такие Эвелин видела только в журналах. В этом светло-сером шелковом платье, в туфлях и с сумочкой из змеиной кожи она вполне могла бы работать моделью, демонстрировать высокую моду где-нибудь в Нью-Йорке. Осмотревшись, Эвелин поняла, что никогда раньше не видела столько красиво одетых людей в одном месте. Мужчин ей трудно было оценить — по её мнению, они носили слишком облегающие брюки, — поэтому она принялась разглядывать женщин.
Вообще-то ей всегда нравилась их сила и способность к состраданию. Она удивлялась тому, с какой любовью и заботой относятся они к белым детям, как нежно и терпеливо ухаживают за белыми стариками и старухами. Она, наверно, так не смогла бы.
Эвелин смотрела, как они здороваются, с какой замечательной простотой общаются друг с другом, с какой естественной грацией двигаются, — даже толстушки.
Она не хотела бы испытать на себе их гнев, но с удовольствием посмотрела бы на того, кто осмелится назвать кого-нибудь из них толстой коровой.
Оказывается, она видела негров всю свою жизнь и никогда по — настоящему не могла их разглядеть. Эти женщины были красивы — худенькие коричневые девочки со скулами, как у египетских богинь, и крупные роскошные женщины с пышной грудью.
Разве можно представить, что когда-то эти люди из кожи вон лезли, чтобы стать похожими на белых! Да они в могилах должны хохотать, глядя на нынешних белых юнцов, выходцев из среднего класса, которые надрываются на эстраде, стараясь подражать черным певцам, и на белых девушек с высокими прическами в африканском стиле. Выходит, они поменялись ролями…
Эвелин начала понемногу приходить в себя. Ей почему-то казалось, что эта церковь изнутри сильно отличается от обычной, но, оглядевшись, она убедилась, что церковь похожа на дюжину других в Бирмингеме, куда ходят белые. Неожиданно, без всякого вступления, орган разразился аккордом, и 250 хористов, облаченных в ярко-красные и темно-бордовые одеяния, запели с такой силой, что её чуть не смело со скамьи:
О, счастлив я,Как счастлив я,Иисус грехи мои простил,Вернул мне радость бытия,Словам молитвы научил…О, счастлив я, .Как счастлив я,Иисус грехи мои простил,О, радость, радость бытия…
Когда они сели, преподобный Портер, мужчина огромного роста, чей голос был хорошо слышен в каждом уголке церкви, поднялся со стула и начал проповедь, которая называлась «Радость любви к Господу». Он говорил только об этом и больше ни о чем. Эвелин почувствовала, как любовь переполняет церковь. Во время проповеди он откидывал массивную голову, смеялся и плакал от счастья. И вместе с ним смеялись и плакали прихожане, смеялся и плакал орган.
Она ошибалась: эта церковь была совсем не похожа на церковь для белых, а слова священника сильно отличались от сухих, безжизненных проповедей, к которым она привыкла.
Его истовая любовь к Богу полыхала, словно бушующее пламя, находя отклик в сердце каждого прихожанина. Страстно и убедительно говорил он, что Бог — это не возмездие, но сама доброта, и любовь, и прощение, и радость. Он пел, пританцовывал, расхаживал по залу. Пот струился по его сияющему лицу, и время от времени он утирал лоб белым платком, который держал в правой руке. Он пел, а собравшиеся вторили ему:
— И не будет у вас радости, пока не полюбите ближнего своего…
— Не будет…
— Возлюбите врагов своих…
— Возлюбим…
— Избавьтесь от старых обид…
— Избавимся…
— Гоните от себя этого дьявола — зависть…
— Изгоним…
— Бог прощает…
— Да, Он прощает…
— Почему же вы не можете простить?
— Воистину, почему же…
— Человеку свойственно ошибаться, а Господу — прощать…
— Прощать…
— Не будет воскресения тем, кто поражен грехом…
— Не будет…
— Но Господь может протянуть руку, чтобы мы поднялись…
— Может…
— Господь добр…
— Добр…
— О, как добр наш Господь…
— Как добр…
— Какого друга обрели мы в Иисусе…
— Какого друга…
— Благодарим Тебя, Иисус! Благодарим Тебя, Иисус! Всемилостивый и всемогущий Господь наш! Этим утром мы славим имя Твое и благодарим Тебя! Аллилуйя, Иисус! Аллилуйя!
Когда он закончил, вся церковь взорвалась возгласами «Аминь!» и «Аллилуйя!», и снова вступила хор, и трепет охватил души…
— Омылись ли кровью вы? Очищающей душу кровью Агнца Божьего? Скажите мне, возлюбленные чада Господни, омылись ли вы кровью…
Эвелин никогда не отличалась особой религиозностью, но сегодня какая-то сила подняла её и вознесла над страхом, который камнем тянул её вниз. Она ощутила, как сердце её открылось и наполнилось чистой радостью жизни.
Она подошла к алтарю, и белый Иисус, измученный, исхудалый, в терновом венце, взглянул на неё с креста и сказал:
— Прости их, дитя мое, ибо не ведают, что творят…
Миссис Тредгуд оказалась права. Эвелин принесла свои беды к Господу, и он снял бремя с её души.
Она глубоко вздохнула, и тяжкий груз обиды и ненависти вышел из неё вместе с дыханием, унося с собой Тованду. Отныне она свободна!
И в этот момент она простила парня из супермаркета, и маминого доктора, и тех девиц с автостоянки… Она простила себя. Отныне она свободна. Свободна — как эти люди, которые прошли через все страдания и не позволили ненависти и страху убить в них любовь.
Преподобный Портер попросил верующих взяться за руки. Красивая девушка, соседка Эвелин, протянула ей руку и сказала:
— Благослови вас Бог!
Эвелин стиснула ей ладонь и прошептала в ответ:
— Спасибо. Огромное вам спасибо.
Стоя в дверях, она последний раз оглядела церковь. Наверно, она пришла сюда в надежде понять, что значит быть черным. Но теперь ей ясно: она никогда этого не поймет, точно так же, как они не поймут, что значит быть белым. Больше она не придет сюда, потому что это место принадлежало только им. Но здесь впервые в жизни она почувствовала радость. Настоящую радость. Ту, которую заметила в глазах миссис Тредгуд, но раньше не понимала, что она означает. Сегодня она в первый раз испытала это чувство и теперь не забудет его до конца дней. Вот было бы замечательно рассказать всем этим людям, как много значил для неё сегодняшний день!
И совсем уж было бы хорошо, если б Эвелин знала, что девушка, которая пожала ей руку, была старшей дочерью Джаспера Пиви, проводника спального вагона, который, как и она сама, прошел через это.
«САЗЕРН-РЭЙЛРОУД НЬЮС»1 июня 1950 г.
ЛУЧШИЙ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИК МЕСЯЦА«Все, чего он хочет, — это видеть людей довольными и сделать их путешествие как можно более приятным. Кто же более достоин звания лучшего железнодорожного работника месяца?» Так говорит пассажир «Серебряного полумесяца» Сесиль Лэйни о проводнике спального вагона Джаспере О.Пиви.
Этого замечательного проводника хвалят с тех пор, как в 17 лет он начал работать носильщиком на вокзале Бирмингема, штат Алабама. Потом он работал поваром, грузчиком, официантом вагона — ресторана и, наконец, в 1935 году получил место проводника спального вагона. В 1947 году его выбрали президентом бирмингемского отделения «Братства проводников спальных вагонов».
Далее мистер Лэйни продолжает: "Джаспер начинает заботиться о вас с той самой минуты, как вы сели в поезд. Он специально проверяет, все ли пассажиры правильно разместили багаж, и на время поездки у него припасено множество всяких хитростей и услуг, чтобы ваше путешествие прошло с комфортом, а чтобы вас не покидало хорошее настроение, у него всегда наготове широкая улыбка и заразительный смех. За несколько минут до прибытия на станцию он сообщает:
«Примерно через пять минут мы подъезжаем к станции такой-то. Я с удовольствием помогу вам, вынести багаж».
Во время поездки Джаспер становится вашим преданным другом, гостеприимным хозяином, неусыпным стражем, создателем уюта. Он развлекает детей и помогает уставшим матерям, он самый услужливый и умелый помощник, за что пассажиры ему глубоко благодарны. В наше время найти такого человека почти невозможно".
Джаспер — член церковного совета в баптистской церкви на Шестнадцатой улице в Бирмингеме и отец четырех дочерей: две из них преподают в школе, ещё одна учится на медицинскую сестру, а младшая собирается ехать в Нью-Йорк учиться музыке.
Мы поздравляем нашего Джаспера О.Пиви, лучшего железнодорожника месяца.
ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК МИССИС УИМС«Бюллетень Полустанка»
27 августа 1955 г.
СОРТИРОВОЧНАЯ СТАНЦИЯ ЗАКРЫВАЕТСЯКонечно, все мы были страшно опечалены, узнав о закрытии железнодорожной сортировочной станции. Теперь, когда нас покинули почти все поезда, похоже, нам предстоят и другие потери: многие старые друзья уезжают отсюда. Остается только надеяться, что в скором времени дорога вновь оживет. Смолкли гудки, почти не слышно стука колес проходящих мимо нашего городка поездов, и кажется, что чего-то не хватает.
