Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник) - Жорж Сименон

Разве то, что происходит в высших сферах, в частном особняке на улице Шапталь, должно касаться журналистов, прохожих и даже присяжных, которые в большинстве своем – мелкие лавочники или служащие банков?

Но Ле Брет-комиссар не имеет права уничтожить протокол на глазах у своего секретаря.

«Вы понимаете, мой дорогой Мегрэ…»

Корректность. Никакого скандала. Чрезвычайная осторожность. Лучшие условия для того, чтобы Мегрэ ничего не обнаружил. И через несколько дней его встретили бы со снисходительной улыбкой.

«Ничего страшного, не стоит расстраиваться. Вы сделали все, что смогли. В том, что флейтист оказался лунатиком, спутавшим кошмар с реальностью, вашей вины нет. А теперь – за работу! Обещаю, что следующее серьезное расследование будет поручено именно вам».

И теперь Ле Брет, разумеется, обеспокоен. Кто знает, может, он уже сожалеет о том, что Мегрэ вовремя пригнулся, чтобы смягчить удар? Тогда ему пришлось бы провести в постели гораздо больше дней, а может, даже недель.

Как вообще, черт возьми, этот парень смог все раскопать?

Ле Брет покашливает и произносит вполголоса как можно более безразлично:

– По сути, вы обвиняете Ришара Жандро в убийстве.

– Необязательно его. Могла выстрелить и его сестра. Это также мог сделать Луи. Не забывайте, что флейтист позвонил, а затем долго стучал в дверь, пока ему соизволили открыть, и дворецкий был при полном параде.

Наконец-то проблеск надежды! Каким облегчением было бы для всех, если бы оказалось, что стрелял дворецкий!

– Не кажется ли вам, что последняя гипотеза выглядит намного логичнее?

Ле Брет покраснел под пристальным взглядом Мегрэ и скороговоркой произнес:

– Что касается меня, я бы охотно представил это так…

«Он сказал «охотно», какое удачное слово», – мысленно отметил Мегрэ.

– Мне неизвестно, зачем граф приехал в особняк…

– Это было не в первый раз.

– Да, вы мне уже говорили, и меня это удивило. Боб – настоящий сорвиголова. Его отец, даже когда разорился, все же сохранял остатки достоинства. Он жил в небольшой квартире в Латинском квартале и старательно избегал людей, с которыми был знаком в юности.

– Он работал?

– Нет.

– На что же он жил?

– Продавал по мере необходимости оставшиеся у него вещи: картины, какую-нибудь табакерку или фамильную ценность. Возможно, кто-нибудь из бывших приятелей его отца, приезжавших на охоту в замок, тайком направлял ему небольшие суммы денег. Что касается Боба, то он стал настоящим анархистом. Он специально появляется в самых грязных притонах. Какое-то время он даже работал швейцаром в ресторане «Вуазен», куда устроился только для того, чтобы ставить в неловкое положение друзей семьи, от которых принимал чаевые. В конечном итоге он деградировал до компании Люсиль и Дэдэ. О чем это, бишь, я?

Мегрэ не стал ему помогать.

– Ах да. Без сомнения, он отправился той ночью к Жандро с какой-нибудь неблаговидной целью.

– Почему?

– Потому что был в сопровождении Дэдэ, который поджидал его на улице, не заглушая мотора.

– Однако в доме Боба ждали.

– Откуда вам это известно?

– Разве иначе ему позволили бы подняться в комнату девушки? И почему Луи был полностью одет в час ночи?

– Допустим, его ждали, но это вовсе не означает, что он был желанным гостем. Возможно, он действительно предупредил о своем визите.

– Не забывайте, что дело происходило в спальне.

– Пусть так! Я также допускаю, что Лиз была с ним неосмотрительна. Не нам ее судить.

Так-так!

– Возможно, между ними что-то было. Несмотря ни на что, он остается наследником имени д’Ансеваль, и его предки владели замком, впоследствии выкупленным стариком Бальтазаром, который был всего лишь одним из их крестьян.

– Это могло впечатлить внучку торговца вразнос.

– Почему бы и нет? Можно также допустить, что, узнав о том образе жизни, какой он вел, она захотела его спасти.

Почему Мегрэ чувствовал нарастающее раздражение? У него возникло ощущение, что все его расследование стараются представить в искаженном свете. Ему совершенно не нравился вкрадчивый тон комиссара, словно тот пытался внушить ему свои мысли.

– Существует и другая версия, – мягко произнес Мегрэ.

– Какая?

– Что мадемуазель Жандро-Бальтазар захотела добавить к своему состоянию титул. Владеть замком д’Ансеваль, конечно, приятно. Но, может, она чувствовала себя там самозванкой? Я тоже провел свое детство в замке, где мой отец был управляющим. И я хорошо помню, какие усилия прилагали некоторые нувориши, чтобы их пригласили на охоту.

– Вы намекаете, что она хотела выйти замуж…

– …за Боба д’Ансеваля. Почему бы и нет?

– Не буду оспаривать эту версию, но мне она кажется чересчур смелой.

– Горничная так не считает.

– Вы допросили горничную, несмотря на…

Он чуть было не добавил: «…несмотря на мои рекомендации».

Что означало: «Несмотря на мои указания!»

Он этого не сделал, и Мегрэ продолжил:

– Я ее даже в некотором роде похитил. Она сейчас в двух шагах отсюда.

– Она с вами откровенничала?

– Ей известно немногое. Лишь то, что мадемуазель Жандро во что бы то ни стало решила стать графиней.

Ле Брет как будто смирился. Было очевидно, что ему нелегко допустить мысль о том, что кто-то из его круга может поступать недостойно.

– Допустим. Впрочем, это ничего не меняет. Вы же согласитесь, что Боб мог вести себя по-свински.

– Мы не знаем, что именно произошло в ту ночь в комнате Лиз; известно только, что там в кого-то стреляли.

– Вы приходите к тем же заключениям, что и я. Мужчина ведет себя недостойным образом (а мы знаем, что он на это способен). Брат девушки находится в доме, так же как и дворецкий. Она зовет на помощь. Один из них слышит и бросается наверх. Вне себя от негодования, он хватает револьвер, который, как вы сами говорите, лежит на ночном столике.

Мегрэ одобрительно кивнул. Но лишь для того, чтобы тихонько произнести, вынув изо рта трубку, самую лучшую из всех, что он когда-либо курил:

– Что бы вы сделали на месте этого мужчины? Представьте, что вы стоите с револьвером в руке, «еще дымящимся», как любят писать в газетах. На полу лежит мертвый или серьезно раненный человек.

– Если он ранен, я бы вызвал врача.

– Они его не вызвали.

– Из этого вы делаете вывод, что он был мертв?

Мегрэ продолжил свою мысль, не торопясь, словно подыскивая слова.

– В этот момент кто-то стучится в дверь особняка. Это прохожий, услышавший крики о помощи.

– Представьте себе, мой дорогой Мегрэ, очень неприятно вмешивать в свои дела первого встречного.

– С лестничной площадки кто-то кричит: «Поторопитесь, Луи!» Что это может означать?

Мегрэ едва ли отдавал себе отчет, что теперь он задает направление разговору, и в некотором роде они поменялись ролями, а его шеф при этом испытывает нарастающее замешательство.

– Возможно, человек в тот момент еще не умер. Или с Лиз случился нервный приступ. Не знаю. Думаю, что в такие моменты людей охватывает смятение. Луи вытолкал непрошеного гостя на улицу, ударив кулаком в лицо.

– Зря он это сделал.

– Выходит, они не растерялись. Быстро смекнули, что побитый прохожий наверняка обратится в полицию, а та попросит предоставить объяснения.

– Что вы и сделали.

– У них было мало времени. Они могли бы сами позвонить в полицию и сказать: «Вот что у нас случилось. Это не преступление, а несчастный случай. Мы были вынуждены убить субъекта, который нам угрожал». Думаю, вы поступили бы именно так, господин комиссар?

Насколько поменялась ситуация от того, что он был у себя в спальне, в своей кровати, а не в кабинете комиссара! За обитой дверью шефа он не осмелился бы сказать и половины того, что сказал сейчас. Голова у него просто раскалывалась от боли, но это было неважно. Мадам Мегрэ, находившаяся на кухне, наверное, пришла в ужас, слушая его уверенные речи. В них даже сквозила агрессия.

– Вот так-то, господин комиссар! Этого они как раз и не сделали. А решили поступить следующим образом: сначала унесли тело – или раненого. Не знаю куда, возможно, в одну из комнат над конюшней, поскольку именно их мне не показали.

– Это всего лишь предположение.

– …основанное на том факте, что, когда я пришел, тела уже не было.

– А если Боб ушел сам?

– Тогда у его друга Дэдэ вчера не оказалось бы в кармане пятидесяти тысяч франков, а главное, он не решил бы уехать в Бельгию в компании Люсиль.

– Возможно, вы правы.

– Итак, у наших героев с улицы Шапталь на все про все есть около получаса. За это время они успевают навести порядок в комнате, чтобы убрать малейшие следы преступления. Им в голову пришла почти гениальная идея. Лучший способ опровергнуть показания флейтиста и выдать их за пьяные фантазии – убедить всех, что в указанной комнате в настоящее время никто не живет. В этом обмане было еще одно преимущество. Возможно, у Лиз Жандро, несмотря ни на что, сдали нервы. Показать ее в постели, утверждая, что она спит? Или предъявить ее бодрствующей, чтобы она подтвердила, что ничего не слышала? Это было одинаково рискованно. Поэтому ее запихнули в комнату служанки, по счастливой случайности оказавшейся пустой. Разве какой-то ничтожный тип из комиссариата заметит разницу? Достаточно будет сказать, что ее нет дома, что она уехала в свой замок в Ньевре. Ничего не слышали, ничего не видели. Выстрел? Какой выстрел? Где? Люди, шатающиеся по улицам в час ночи, часто бывают неадекватны. Завтра, при свете дня, кто осмелится обвинить Жандро-Бальтазаров?