Вспоминая голубую Землю (ЛП) - Рейнольдс Аластер

- Это было бы бессовестно грубо. То, что я вижу и слышу, - это только то, что позволяет окружающая среда. Я не буду вторгаться в ту малую частную жизнь, которая у тебя еще осталась.

- Но с Санди ты тоже будешь разговаривать?

- Я - одна копия; у Санди есть другая. Мы были одинаковыми до того момента, как нас дублировали, но теперь я увидела и испытала то, чего не видела другая... и наоборот, конечно. Что делает нас двумя разными личностями, пока мы не объединимся. - Она подняла глаза к потолку, к небесам. - Периодически происходит обмен воспоминаниями и приобретенными характеристиками. Повторное появление. Мы никогда не будем совсем прежними, но и слишком радикально расходиться не будем. - Она придвинула руку поближе к его руке, но воздержалась от прикосновения. - Послушай, Джеффри, не пойми меня неправильно. Я была послана не для того, чтобы мучить тебя или превращать твою жизнь в страдание. У Санди были самые лучшие намерения.

- Я уже слышал это раньше.

- Вы двое так похожи. - Она снова перевела взгляд на окно, улыбка не сходила с ее лица. За то время, что Джеффри стоял на смотровой площадке, безжалостный спуск нитепоезда приблизил Землю. Изгиб горизонта, хотя и все еще был заметен, был не таким резким, как тогда, когда он подошел к обзорному окну, и он мог начать различать особенности поверхности, которые раньше были невидимы. Там, не слишком далеко от места стоянки, виднелся четкий белый кильватерный след корабля - он даже мог разглядеть сам корабль там, где сходились белые линии. Вероятно, он был размером с океанский лайнер, но выглядел как блестящее пятнышко. Он также мог различать более мелкие сообщества - поселки, а не просто города.

- Это прекрасно, не правда ли? - спросила Юнис. - Не только мир, но и тот факт, что мы здесь, живые, способные это видеть.

- Один из нас такой и есть.

- Я никогда не думала, что доживу до того, чтобы увидеть, как снега возвращаются на Килиманджаро. Но ситуация улучшается, не так ли? В пустыню возвращается зелень. Люди вновь заселяют города, которые, как мы думали, были покинуты навсегда. Это уже никогда не будет тот мир, в котором я родилась. Но это и не ад тоже.

- Мы не должны быть неблагодарными, - сказал Джеффри. - Если бы мир не потеплел, мы бы не разбогатели.

- О, все не так просто. Да, мы оказались там в нужное время, с нужными идеями. Но нам не просто повезло с этим. Мы были умны и легко приспосабливались. Это не так, как если бы мы зависели от какой-то капельной подпитки человеческих страданий, чтобы сделать нас счастливыми.

Он полагал, что это правда - или, по крайней мере, он был готов позволить ей поверить в это. Не то чтобы кто-то когда-либо мог знать наверняка. Вы не могли бы перемотать часы назад за последние сто пятьдесят лет, позволить Земле двигаться вперед с другими начальными условиями. Семья Чо заработала свои деньги на самособирающихся, самообновляющихся морских стенах - огромных сооружениях, похожих на плотины, которые вырастали из самого моря, подобно живому рифу. Когда уровень океана перестал подниматься, те же технологии позволили промышленникам Чо диверсифицировать свою деятельность, создав подводные сооружения и плавучие города-государства посреди океана. Они построили сказочные византийские морские дворцы, украшенные шпилями, светящиеся и элегантные, и населили их прекрасными русалками и красавцами-русалами. Они были архитекторами и мастерами, стоявшими за аквалогиями Организации Водных Наций.

Семья Экинья тоже хорошо пережила катастрофу. Подобно эликсиру для больного человека, их геотермальные скважины, солнечные зеркальные установки и линии электропередачи без потерь дали миру гигаватты, необходимые для того, чтобы пережить лихорадку худших конвульсий двадцать первого века. Это изобретение, основанное на инженерии глубинных слоев мантии, точном выравнивании зеркал и физике сверхпроводимости, обеспечило базовый набор навыков, необходимый для изготовления духовой трубы Килиманджаро.

Случайности географии и обстоятельств, подумал Джеффри. Линии Экинья и Чо с самого начала были яркими и амбициозными, но яркости и честолюбия не всегда было достаточно. Что бы ни думала Юнис, свою роль сыграли слепая удача и безжалостность.

- Я не знаю, есть ли у нас кровь на руках, - сказал он. - Но я тоже не знаю, безупречны ли мы.

- Никто и никогда таким не бывает.

- Кроме тебя, конечно. Выносишь суждения об остальном человеческом роде из своего замка, вращающегося вокруг Луны. Смеешься над нами из могилы.

Ее голос стал суровым. - Быть мертвым - это ни для кого не повод для смеха, Джеффри. И меньше всего для меня.

- Так зачем же ты это сделала?

- Почему я сделала что, дитя мое?

- Похоронила эти вещи в Пифагоре. - Он покачал головой, взбешенный собственной бездеятельной готовностью принять это воплощение за живое, мыслящее существо. - О, какой в этом смысл? С таким же успехом я мог бы допросить фотографию. Подожги ее и потребуй, чтобы она сказала мне правду.

- Как, я думаю, Санди достаточно ясно дала понять, я не могу лгать или утаивать информацию. Но я также не могу сказать тебе ничего такого, чего бы я не знала.

- Другими словами, ты чертовски бесполезна.

- Я многое знаю, Джеффри. Санди наполнила меня вниманием общественности на всю мою жизнь. И я бы рассказала тебе все, если бы могла, но на это ушла бы еще одна жизнь, а ни у кого из нас не так много свободного времени. Вместо этого нам просто придется жить друг с другом. Если у тебя есть конкретный вопрос, я сделаю все возможное, чтобы ответить. И если у меня есть конкретное замечание, которое, по моему мнению, может быть тебе полезно, я сделаю все возможное, чтобы своевременно его высказать.

- Ты говоришь так, словно за этими глазами скрывается разум.

- Как и ты.

Конечно, это была ловкость рук. Никакая сознательная воля не оживляла конструкцию Юнис, просто хитроумный часовой механизм. Среди собранных за всю жизнь ответов, данных, собранных поисковыми системами для потомков, было бы множество примеров разговорных ситуаций, подобных этой, из которых можно было бы извлечь фактические, задокументированные ответы Юнис и адаптировать их по мере необходимости. Значит, салонный трюк.

Но, он должен был признать, ослепительный.

- Ну, я просто хотела заявить о своем присутствии, - сказала Юнис. - А теперь я с тобой прощаюсь. Я полагаю, у тебя много чего на уме.

- Одна или две вещи.

- Было бы хорошо снова увидеть домочадцев. Ты доставишь мне хотя бы это удовольствие, не так ли?

Алгоритмы умоляли его. - При условии, что ты не будешь выставлять себя на посмешище.

- Спасибо тебе, Джеффри. Ты был терпелив. Но потом Санди пообещала мне, что ты будешь таким. Вы двое всегда нравились мне больше всего, вы же понимаете. Из всех моих детей и внуков вы были единственными, в ком проявилась эта бунтарская искра.

Джеффри подумал обо всех тех случаях, когда Юнис утруждала себя общением с ним, когда была жива. Если мнение конструкта было точным отражением чувств реальной женщины, то она проделала отличную работу по сокрытию их от остальных членов семьи. Вращаясь над ним, глядя вниз из своего лунного изгнания, она излучала примерно столько же тепла, сколько Плутон.

- Ты действительно заставила нас почувствовать, что нас ценят, - сказал он.

Это был настоящий шок - оказаться на солнышке, снова в Габоне, свободным человеком, вернувшимся на Землю.

Он прошел через одну таможню в лунной иммиграционной службе; теперь в конце Либревиля была еще одна. Джеффри знал, что все его документы были в порядке и что он сознательно не нарушал никаких правил. Но он все еще размышлял об инциденте на границе с Китаем, убежденный, что рано или поздно его имя будет втянуто в судебное разбирательство. Похлопывание по плечу, тихое слово на ухо. Извиняющиеся чиновники вводят его в комнату без окон с ордером на арест.

Но в Либревиле ничего не произошло. Их даже не заинтересовала перчатка, о которой он обязательно заявил перед тем, как пройти через охрану. Возможно, озадаченные тем, зачем кому-то понадобилось утруждать себя импортом такого совершенно невзрачного предмета, но не настолько озадаченные, чтобы что-то из этого сделать.