Котенок. Книга 3 - Андрей Анатольевич Федин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Каких билетов? — спросил я. — Где нет? О чём ты говоришь?
Лена сунула руку в карман, достала мятую трёхрублёвую купюру, показала её мне. Пальцы Кукушкиной дрожали. Банкнота с изображением герба СССР тряслась в её руке.
— Мне папа деньги вчера дааал, — сказала Лена. — Я пошла после школы в… в кааассу. А… а билетов уже нееет! Совсем нееет! Мне так сказааали! Вааанечка! Нееет их!!! Ооооо!..
Лена вытянула губы трубочкой и взвыла, будто раненный зверёныш. Кукушкина трясла головой. Из её глаз струями текли слёзу — изо рта девчонки летели на меня брызги слюны.
— Я не пойду на концееерт! — голосила Лена. — Вааанечка! Я не пойду! Как же так⁈ Это… нечестно! Вааанечка! Что мне теперь делать⁈ Я опоздааала! Вааанечка!..
Я на шаг отступил, поправил очки. Почувствовал, как истерично колотится в груди сердце — будто я только-только финишировал, пробежав марафон. Увидел: с подбородка соседки на пальто падали слёзы.
— Ты пошла в кассу ДК и не купила билет на Алинин концерт, — сказал я. — На тот, что будет двадцатого февраля. Билеты на него уже распроданы. Так? Я правильно тебя понял?
Кукушкина закивала — слёзы с её лица закапали на пальто чаще. Я вздохнул. И выдал длинную и витиеватую тираду: про то, что я думал об истериках плаксивых семиклассниц.
Лена притихла — ошарашено смотрела на меня, махала ресницами. Я сдвинул её в сторону, открыл дверь. В уличной обуви прошёл в гостиную. Вынес на лестничную площадку один из купленных мною в начале месяца билетов, протянул его соседке.
— Держи, Кукушкина, — сказал я. — И прекрати выть. Перепугала меня. В субботу на концерте займёшь место рядом с моей мамой. В самом центре восьмого ряда. Оттуда хороший вид. Бери.
Лена не сводила с билета глаз. Русла слёз на её лице обмелели. Девочка всхлипнула, подняла взгляд — посмотрела мне в глаза. И вдруг спрятала за спиной руки. Покачала головой.
— Ванечка, — сказала она. — Но это же твой билет! Нет. Так нельзя. Я… не возьму его. Не… не могу. А как же ты? Алиночка расстроится, если не увидит тебя в зале. Я это точно знаю!
Она плаксиво скривила губы. Помотала головой. И снова взглянула на билет — с испугом, словно я протягивал ей пресловутый запретный плод из Эдемского сада.
— Кто сказал, что меня не будет на концерте? — сказал я. — Приду, конечно. Куда же я денусь. Неужели ты думаешь, что меня не пустят в зрительный зал без билета? Пустят, никуда не денутся. Ведь я же Котёнок!
* * *
После разговора с Леной Кукушкиной я позвонил Алине. Узнал у Волковой номер домашнего телефона Изабеллы Корж (раньше меня он не интересовал). Тут же созвонился с подружкой Сергея Рокотова. Попросил, чтобы она воспользовалась «связями» и раздобыла один билет в «хорошем ряду» на субботний концерт. Пояснил, что билет нужен для «моего друга». Намекнул, что «мой друг» за такую услугу непременно «проставится».
— Котёнок, ты, наверное, пошутил, — сказала Белла. — Билеты раскупили ещё на прошлой неделе. Мама говорит, что даже стулья у стен поставят: для запоздавших блатников. Толпа народу станет за последним рядом. Не представляю, как они там все поместятся. Даже мама не ожидала такого ажиотажа. Сказала, что на Пугачёву так быстро билеты бы не распродали. А ты говоришь: место в хорошем ряду. Ну, ты даёшь, Котёнок. Насмешил!
* * *
В четверг Рокотов устроил генеральную репетицию. Изначально он планировал репетировать на главной сцене. Но в концертный зал ансамбль не пустили — «контрольную прогонку» концертной программы Сергей провёл в репетиционном зале. Зрителей изображали я и Белла. Мы с Изабеллой Корж чинно восседали посреди просторной комнаты на табуретках, разглядывали артистов и прилежно аплодировали по завершению каждой музыкальной композиции.
«Солнечные котята» отработали почти без ошибок. Случилось несколько незначительных помарок, которые не испортили общее впечатление от выступления ансамбля. Алина справилась с сольными номерами на «отлично». Рокотов свою часть программы спел уверенно, пусть и не идеально. Музыканты ансамбля выступили профессионально. Я признал, что не зря Рокот муштровал коллектив почти полтора месяца, устраивал им по шесть репетиций в неделю.
* * *
На субботу Рокотов выпросил у директора школы освобождение от занятий для представителей своего коллектива. Поэтому Волкова перед концертом не пошла в школу. Я не получил от Полковника официальное освобождение. Но двадцатого февраля тоже прогулял уроки (заранее предупредил об этом своём проступке классную руководительницу). К Волковой явился не утром, а днём (когда «добил» очередную главу). Алина к тому времени уже бегала по квартире с платком на голове, под которым прятала накрученные на бигуди волосы. Совершала абсолютно бессмысленные с точки зрения мужчины манипуляции.
В Алинину подготовку к концерту я не вмешивался. Скромно восседал на диване перед монотонно бубнящим телевизором, следил за суетившейся Волковой (не путался под ногами). В мои обязанности сегодня входила лишь моральная поддержка юной певицы (Алина ещё вчера попросила, чтобы я пришёл). А ещё я изредка сопровождал Волкову в походах на пятый этаж: чтобы «покормить котёнка». В сорок восьмой квартире я усаживался в кресло, бренчал на гитаре — развлекал прятавшегося под диваном Барсика. Наблюдал, как Алина топталась около приоткрытой форточки и заполняла пространство гостиной табачным дымом.
Во время одного из таких походов в сорок восьмую квартиру там задребезжал телефон.
Трубку сняла Алина (я в её квартире к телефону не подходил).
Она заглянула в гостиную и сообщила:
— Ваня, это тебе звонят.
— Мама? — спросил я.
Волкова помотала головой и громким шёпотом ответила:
— Это наш директор школы! Полковник!
Я поставил на пол гитару и прошёл в прихожую; взял трубку и выдал традиционное «алло».
— Крылов?
— Здравствуйте, Михаил Андреевич.
— Иван, — сказал Снежный. — Волкова меня сейчас слышит?
Я взглянул на Алину — та замерла на пороге гостиной.
— Нет.
— Хорошо, — сказал Полковник. — Слушай внимательно.
Я поправил очки.
— Сегодня приходили журналисты, — сообщил Михаил Андреевич. — Из Москвы.
Я спросил:
— Куда?
— В школу, — ответил Снежный. — Были у меня. И в твоём классе. Разыскивали Волкову. Расспрашивали о ней. У меня. У Галины. У твоих одноклассников. Записывали наши ответы. Фотографировали.
— Что…
Я кашлянул — прочистил горло.
