Трава – его изголовье - Лайан Герн

Что она увидела? Я весь обратился в слух и направил взор в ту же самую точку. Шум реки на мгновение стих, и я ощутил дыхание. Спустя секунду северо-восточный ветер принес слабый запах человека. Я никого не видел, но знал, что я не один – поблизости кто-то притаился в снегу.

Неизвестный располагался так, чтобы преградить мне путь к переправе. Если ему удается так долго оставаться невидимым, значит, он из Племени и непременно заметит меня. Единственная надежда – застать противника врасплох и переправиться чуть выше по течению, где река немного шире.

Выжидать не было смысла. Я сделал глубокий бесшумный вдох и выбежал из прикрытия на склон. Я не сворачивал с тропы до последнего шага, поскольку не знал, какая почва под снегом. Обернувшись, я заметил, как поднялся мой враг, облаченный в белую одежду. Мне стало немного легче. Я имел дело не с невидимкой – может быть, это просто пограничник в зимнем камуфляже, а вовсе не посланец Племени. Впереди возникло темное ущелье, и я прыгнул.

Река забурлила и затихла. За спиной что-то со свистом рассекало воздух. Приземлившись, я прильнул к склону, из последних сил цепляясь за обледенелую скалу. Летящий предмет промелькнул над головой. Еще чуть-чуть, и он угодил бы мне в затылок. В снегу образовалось углубление в форме звездочки. Только Племя пользуется таким оружием, обычно летит целая череда.

Я перекатился в сторону, пригнулся и стал невидимым. Я знал, что успею в таком состоянии добраться до леса, но понятия не имел, видит ли меня противник, а о следах на снегу я вообще не подумал. К счастью, незнакомец поскользнулся после прыжка. Он казался выше и сильней меня, вероятно, и бегал быстрей, но у меня было преимущество первого рывка.

Под покровом деревьев я раздвоился и послал двойника вверх по склону, а сам помчался вниз к тропе, зная, что не смогу долго удерживать дистанцию. Единственный выход – устроить засаду. Впереди тропа поворачивала за большой камень, над ним висела ветка. Я обогнул препятствие, затоптал следы и прыгнул на ветку. Забравшись наверх, я достал нож, с сожалением вспоминая Ято. Со мной было только то оружие, с помощью которого предполагалось убить Ихиро – гаррота и узкий стилет. Однако против людей Племени глупо применять их излюбленные средства: врага трудно перехитрить, пользуясь его же приемами. Самое надежное – нож. Я восстановил дыхание, стал невидимым, услышал, как преследователь замешкался, погнавшись за моим двойником, затем вернулся.

Я приготовился использовать последний шанс и прыгнул на соперника сверху. Он зашатался под моим весом, я быстро нашел брешь в кольчуге, защищавшей шею, вонзил нож в главную артерию, а затем протащил через дыхательное горло, как учил Кенжи. Раздался стон изумления – подобный вопль я часто слышал от людей Племени, которые никогда не ожидают оказаться в роли жертвы. Незнакомец захрипел, схватился руками за горло, из раны фонтаном била кровь. Затем он застыл, уткнувшись лицом вниз, и снег под неподвижным телом окрасился в бурый цвет.

Я обшарил одежду, достал оставшиеся звездочки и короткий, изумительно заточенный меч. Нашлись и склянки с ядом, которые я тоже позаимствовал. Я понятия не имел, кто он. Сняв перчатки, я осмотрел ладони, но на них не было ни выраженной прямой линии, как у всех Кикута, ни характерных татуировок.

Я оставил тело на растерзание воронам и лисам – звери обрадуются такой щедрой добыче зимой – и поспешил прочь, быстро и бесшумно: не исключено, что кто-то еще затаился у реки. Кровь бурлила по венам, меня согрел бег и короткая схватка, и я искренне, простодушно радовался, что не лежу мертвый на снегу.

Тревожило одно обстоятельство – лазутчики Племени обнаружили меня и вычислили, куда я направляюсь. Неужели тело Акио сразу нашли и послали конного гонца из Хаги в Ямагату? Или он выжил и возглавляет преследование? Я проклинал себя за то, что не потрудился добить Акио. Возможно, последнее столкновение должно стать средством устрашения. Однако меня бесило, что со мной хотят разделаться, как с собакой в лесу, и радовало, что первая попытка провалилась. Убийцам Племени удалось расправиться с отцом, но сам Кенжи признался, что к нему никто не смог бы подступиться, если бы не клятва, запрещающая отнимать чужую жизнь. Я обладал всеми способностями отца, а возможно, и большими. Я не подпущу к себе наемников из Племени. Я продолжу дело Шигеру и сломлю мощь врага.

Противоречивые мысли крутились в голове, пока я пробирался через снежные заносы. Ярость придавала мне сил и наполняла решимостью бороться. Искоренив Племя, я направлю мой гнев против господ Отори, чье вероломство казалось еще более жестоким. Воины превозносят честь и преданность, а между тем изменяют и обманывают ради выгоды, и здесь они ничуть не лучше, чем Племя. Дяди Шигеру послали его на верную гибель, а теперь пытаются лишить меня наследства. Они не знают, что их ждет.

Если бы враги в тот момент видели меня увязающим по колено в сугробах, плохо одетым, почти безоружным, без спутников, без денег, то вряд ли бы потеряли покой и сон.

На отдых не было времени. Либо продолжать путь до самой Тераямы, либо пасть на месте от истощения. То и дело я сходил с дороги и прислушивался, нет ли погони. Ничего подозрительного – лишь мягко падающий снег. Только к вечеру, когда начало смеркаться, я уловил странные звуки.

Меньше всего я ожидал услышать музыку в горах, в заметаемом снегом лесу. Звучала мелодия флейты, одинокая, как ветер средь сосен, неуловимая, как снежинка. Мурашки пробежали по коже: на меня музыка всегда так действовала, но вместе с тем прибавился глубочайший страх. Мне показалось, я настолько приблизился к краю света, что уже слышу духов. Я вспомнил о горных духах, которые заманивают людей и веками держат под землей. Мне хотелось произнести молитву, которой учила меня мама, но губы не двигались от мороза, и я больше не верил в силу молитв.

Музыка заиграла громче. Я шел прямо на звуки мелодии, и не мог остановиться, словно она околдовала меня и притягивала к себе. За поворотом я остановился на развилке тропы. Тотчас вспомнились слова проводника: там действительно оказалась маленькая, едва заметная часовня, перед ней стояли три апельсиновых дерева под шапками снега. За часовней виднелась хижина с деревянными стенами и соломенной крышей. Мои страхи сразу развеялись, и я едва не рассмеялся вслух. Я слышал не голоса призраков, а игру на флейте монаха или отшельника, который ушел в горы, чтобы достичь просветления.

Теперь донесся запах дыма. Меня непреодолимо потянуло к теплу. Я представил себе, как пламя очага согревает онемевшие от холода ноги, чуть ли не ощущал, как накаленный воздух веет в лицо. Дверь хижины была приоткрыта, чтобы пропускать свет и не задерживать дым. Флейтист не заметил моего появления. Он погрузился в печальную неземную музыку.