Поцелуй венчности - Карен Махони

8

Поездка в «Игл Фивер» приятна, если вы в отпуске, но Лорен не отдыхала, и для нее это были просто деревья, коровы, опять деревья и три часа в машине с родителями, молчавшими почти всю дорогу.

Со дня их последнего визита Карла располнела и начала курить — во время разговора она почти непрерывно смолила сигарету за сигаретой.

— Иногда наши пациенты заменяют одну зависимость другой. Мы пытаемся перевести их на нечто здоровое, например спорт или хобби, — рассказывал им директор, низенький человечек с тонким голосом и жидкими волосами. — Но если им удается найти временную замену, которая не грозит тяжелыми последствиями, вроде курения или сладостей, мы разрешаем это.

Не обращая внимания на табачный дым, родители завели неестественно веселый разговор о том, как хорошо выглядит Карла и какой за городом свежий воздух, в отличие от Нью-Йорка, где этим летом все просто обливаются потом. Лорен думала об обитателях «Ангелуса», о тинейджерах, у которых не было ничего и которые жили на улице или в вонючих квартирах и все же смогли пройти через самое худшее, спастись и снова стать людьми. Перед ней сидела Карла — испорченная, избалованная Карла, чей эгоизм довел их до жизни в дерьмовой съемной квартире и состарил родителей на десять лет. Карла, которая не смогла одолеть наркозависимость, хотя врачи и деньги были к ее услугам. Лорен возненавидела ее за это.

— Вы не привезете мне в следующий раз новой одежды? — попросила Карла, когда они собрались ехать домой. — Здесь дают столько сладкого, что мне уже джинсы жмут.

— Конечно, — ответила мать. — Лорен поможет мне подобрать тебе что-нибудь.

— Здорово. Шикарная одежда для бездомных. Смотри не сделай меня слишком похожей на мужика, ладно, деточка?

Карла рассмеялась. Лорен молчала.

Садясь в машину, Лорен сильно хлопнула дверцей.

— Ну что, хорошо позабавились. Здорово, мать твою, провели время.

— Лорен, что за язык! — упрекнула мать, поймав ее взгляд в зеркале заднего вида.

— Ага, вот, значит, в чем главная проблема — в моем языке. — Она знала, что лучше помолчать и спорить бессмысленно, но не могла остановиться. — Да когда же вы поймете? Она испортила жизнь себе и нам заодно. Она ничтожество, но у нее все есть.

Мать побледнела как мел:

— Она больна, доченька.

— Она не больна. Она — паразитка! В «Ангелус-хаусе» такого бы не произошло.

— Довольно, Лорен! — рявкнул отец.

«Действительно, довольно», — подумала Лорен. Они молчали до самого Бруклина. На следующий день она собрала свои вещи, айпод, несколько фотографий и переехала в «Ангелус-хаус».

9

Несколько дней в части районов Нью-Йорка отключали уличное освещение — дряхлая энергосистема города не могла справиться с нагрузкой, возросшей из-за жары, и мэр обратился к горожанам с просьбой экономить электричество. Но кондиционер в «Ангелус-хаусе» работал на полную мощность, и в помещениях стоял холод. Поселившись здесь, Лорен была вынуждена привыкать к некомфортной температуре. Никто из окружающих, казалось, не испытывал неудобств, но Лорен пришлось носить свитеры и спать во фланелевой пижаме. Она заметила и еще кое-что странное. Никто никогда не пользовался автоматом со сладостями, стоявшим в одной из комнат отдыха, — его кнопки были покрыты тонким слоем пыли. Лорен вспомнила, что за шесть недель работы она ни разу не видела, чтобы автомат заполняли свежими продуктами. Как-то она нажала кнопку, чтобы получить пакетик «M&Ms»; открыв упаковку, она обнаружила, что конфеты рассыпаются у нее в пальцах от старости. Только холодильник с надписью «Новички» постоянно наполняли. Иногда, рано утром, тишину, царившую в здании, прорезали отдаленные вопли, плач и стоны. Крики были полны такого отчаяния, что Лорен охватывал необъяснимый страх и она прятала голову под подушкой и прислушивалась к стуку своего сердца до тех пор, пока ей не удавалось заснуть и забыть о них. Лишь днем, когда все бодрствовали, смеялись, занимались своими делами, обменивались шутками, обнимались и хлопали друг друга по спине, Лорен снова чувствовала себя в безопасности. Здесь люди заботились друг о друге. Родители были в ярости, но Лорен нашла новую семью; ее приняли, и этого было достаточно.

Однажды в пятницу, через неделю после переезда в «Ангелус-хаус», она обнаружила всех его обитателей сгрудившимися в одной из общих комнат; они вполголоса о чем-то переговаривались.

— Что он делал на улице в такое время?

— Он же знал, чем это может закончиться…

— Сгорел, ничего не осталось…

— Что случилось? — спросила Лорен.

Алекс подняла голову: на ее лице отразилось удивление, а в покрасневших глазах стояли слезы.

— Брайан…

— Эти ублюдки из многоэтажек сожгли Брайана, — рассказал Раким. Его ноздри раздувались от гнева. — Он пошел туда, чтобы помочь им, а они облили его бензином и подожгли.

В этот момент вошел Йоханнес:

— Если поддадимся гневу, мы проиграли. Давайте сейчас вспомним Брайана — он хотел бы этого.

Все, взявшись за руки, встали в круг. Лорен осталась в дверях, наблюдая за ними.

— Мы — падшие ангелы, — нараспев произносили они. — Мы — тени в ночи. Мы — альфа и омега. На нас возложена эта миссия. Мы будем покрыты славой.

Они обнимались и утешали друг друга, особенно новичков, которые считали Брайана своим защитником.

— Мы помним и идем дальше, — произнес Йоханнес.

— Аминь, — отозвались остальные.

Сообщение о смерти Брайана занимало первые полосы газет. «Падший ангел» — гласил заголовок «Дейли ньюс»; рядом была помещена фотография улыбающегося Брайана, с бритой головой, покрытой татуировками. Жители Фаррагута клялись, что не имеют никакого отношения к убийству, что никто не видел в тот день Брайана и что все это подстроено копами, застройщиками, жаждущими снести квартал, или самим «Ангелус-хаусом». Некий анонимный источник заявил, что видел Брайана выходящим из здания на солнце со словами: «Для общего блага», после чего он просто вспыхнул и сгорел.

В тот вечер они провели марш при свечах в память Брайана — прошли от «Ангелус-хауса» через Винегар-Хилл до военно-морской верфи, где мэр произнес речь, пообещав призвать виновных к ответу. Копы прочесывали город, людей забирали под малейшим предлогом. После смерти Брайана общественное мнение обернулось в пользу «Ангелус-хауса»: центру разрешили забрать себе пустые склады, расположенные вдоль набережной.

— Он пожертвовал собой ради нас, — услышала Лорен несколько дней спустя слова Ракима. Он обращался к Дане, которая быстро выздоравливала и каждый день посещала встречи. — Такова политика «Ангелус-хауса». Это дополнительный шаг. — Заметив Лорен, он смолк. — Привет, Лорен-Саурон. Не против сбегать за продуктами? По-моему, новички выпили весь сок.