Иннокентий (СИ) - Коруд Ал

Никто ничего не успел понять, как раздался удар и буханку резко повело вправо. Им очень повезло, что лесовозник ушел на обочину, удар пришелся по касательной, а Сергей успел в последний момент вывернуть руль. Стук, их заносит на обочину, все кричат. Кеша успевает крепко схватиться за поручень, упираясь спиной на борт машины. Затем буханка взмывает через наметенный сугроб, валится налево и мягко съезжает вниз в придорожную канаву.

«Ух! А что это было?»

Вроде легко отделался. Буханка завалилась в его сторону, и он ни обо что не ударился. Но пора подумать об остальных. Их всего ехало четверо.

— Народ, вы там живой?

Послышались стоны, ругательства, скрежет салона и гул все еще крутящихся колес. Затем раздался дичайший вопль, который дальше не прекращался.

— Это кто там так орет? Что случилось?

После некоторой заминки раздался голос Гены, их ремонтника бытовой техники.

— Серега впереди орет. Удар туда пришелся.

— Писец!

Васечкин немного приподнялся и вначале ощупал себя, оценивая самочувствие. Так их учили. Повезло ему в армии с инструкторами. Только это примиряло молодого человека с потерей целого года жизни. Перед тем как кидаться на помощь — проверь сначала себя. Это как в самолете при выкидывании кислородных масок. Обычная яжмамка в первую очередь бросится надевать её ребенку. Может даже у кого-нибудь отобрать, потому что дура набитая. В итоге вырубятся и погибнут оба.

Жене цветы, а дитям мороженое!

«Все цело и не болит. Хорошо, что шапку с головы не снял!»

Кеша осторожно подвигался, переломов и ушибов нет. Башкой немного приложился при падении, но меховая шапка спасла. Отлично!

— Народ, вылезай к двери. Я сейчас её приоткрою.

Боковая дверь была прямо над головой, но с его ростом и такой-то матери её удалось распахнуть настежь. Затем Иннокентий помог выбраться всем наружу, и утопая в снегу по пояс, двинулся к водительской кабине.

А она, как известно, у Буханки особенная. Маленькая и очень узкая. Наши автопромовцы думали о чем угодно, только не об удобстве водителей. Потому Серегу от удара в ней и защемило. Да еще и машина лежала на левом боку, заблокировав водительскую дверь и увязнув в сугробе. Кеша остановился в раздумье.

— Чего стоите, спасайте ирода! Помогите! Помогите!

Евдокия, немолодая толстая парикмахерша еле вылезла из салона и сейчас голосила на всю Ивановскую. Вид она имела помятый и в городе или большом поселке тут же бы получила приятную порцию сочувствия. Здесь же в глубинке посреди леса мужики лишь скривились от её истошного крика.

— Дунька, твою налево! Ну-ка заткнись, — на лице Василия телемеханика наливался синим огромный синяк. Бедняга приложился о спинку сиденья. Он повернулся к Кеше. — Чего делать-то будем?

— Надо машину перевернуть. Этого придурка зажало. Через ту дверь хрен достанем.

— Ага.

Внезапно сверху показалась кудлатая голова на широченных плечах:

— Где этот чертов водила? Я ему сейчас морду набью.

Узнав, что горе-шоферу Буханки и так сполна досталось, водитель лесовоза сменил гнев на милость. У него самого лишь немного помяло крыло. Дело житейское. Минут через пять он кинул вниз трос и «чья-то мать» совместно с усилием мощного КРАЗовского мотора помогли вытянуть многострадальную Буханку наверх. И весь ужас положения предстал воочию.

— Вынимайте меня, суки, — прохрипел Серега. На его лице видимых повреждений не было, но выглядел он хреново. Кеша заглянул внутрь.

— Ногам писец. Все в крови. Этого придурка надо срочно в больницу.

— Будем ломать дверь, — спокойным тоном заявил лесовозник, доставая из кабины монтажку и лом.

— Яппонский магнитофон! Открытый перелом!

— Кровищи-то!

— Аааа, больно! Суки, что вы делаете!

Евдокия от вида мяса и костей, что топорщились в сломанных ногах Сергея, побежала на обочину блевать. Вскоре к ней присоединился Гена.

— Эй, ханурики, а кто помогать будет? Аптечка есть?

— Откуда у этого хмыря в машине аптечка?

— Дайте фляжку, гады!

— Чего ему?

— Держите, в кабине лежала, — Василий подал обычную солдатскую флягу. Иннокентий открыл её и принюхался, затем разозлился.

— Да этот гондон штопанный по ходу пьяным ехал!

— Вот сука!

— Не бей! Кость в артерию попадет, хана ему будет на раз. Дай выпить вместо обезболивающего.

— Все, Серега, плакали твои права.

Кеша резонно заметил:

— Да ему бы самому на ноги встать. Смотри, как кости выгнуло. Нужна повязка стерильная и шины. Твою за ногу налево! Откуда кровищи натекло? Ремень живо!

Следующие десять минут были посвящены борьбе за жизнь непутевого водителя. Хоть Серег и гондон, но все ж человек. Стянув с его штанов ремень, Иннокентий туго перевязал его поверх бедра. Кровотечение остановилось. Водила с неудачливого ГАЗ 52 принес аптечку, пусть и почти голую. Но марлевая повязка, вата и стерильные бинты в ней нашлись. Васечкин ловко перевязал пострадавшего, пока мужики нарубили и натесали жердей, что приспособили вместо «шин», заодно с помощью веревок изобразив подобие носилок.

— Вы, мля, что он совсем о себе не думаете, идиоты совковые! Ни перчаток, ни жгутов, да хотя бы дешевого антисептика типа перекиси водорода. Йода и того нет! Ладно сейчас зима, а летом? Заражение и гангрена гарантированы. Затем ампутация. Грусть-печаль.

После его слов или действия алкоголя Сергея вырубило. А Евдокия тихонько спросила:

— Кеша, а ты где всему этому научился?

— В армии, — стало жарко, и Васечкин расстегнул дубленку. Черт, вывозил её всю, теперь в химчистку сдавать придется. Одни минусы от этой поездки.

— Короче, в больницу ему надо, а у меня колесо от удара пошло пи№дой. План накрылся. И кто за это отвечать будет?

Лесовозник с недовольством стукнул валенком по КРАЗу. И тут внезапно ожил тихий мужичок, водитель ГАЗона.

— Машина у меня исправна в отличие от меня.

Только сейчас все заметили, что левая рука у него висим как петля.

— Твою етить! Бедолага, чего молчал!

— Так это, у меня что…

— Давай руку, жеваный крот! — зло прикрикнул Иннокентий и потратил остатки бинта на поддерживающую повязку. — Запястье сломано.

— А кто за руль сядет?

— Я. Грузите Серегу в кузов, да все вещи перетаскайте туда с Буханки.

Водить Иннокентий умел. Последней его машиной был неубитый в хлам китаец, купленный за сущие копейки. Автомобилей в Москве стало так много, что марка не имела значения. Лишь бы довезла, и её было не жалко в очередной тупой аварии. Офисный планктон на кредитопомойке, уепки на каршеринге, бараны на самокатах. Столица точно катилась куда-то не туда. За те десять лет, что Иннокентий Петров там проживал, население становилось только хуже.

До этого у Петрова было много разных иномарок. Принцип владения прост — пока подержанная машина не начала жрать у тебя деньги — катайся. Как только пошла сыпаться — продавай. Так и рождался миф о пресловутой надежности иномарок. Те, кто катался на неубитой в хлам машине, хвалил зарубежный автопром, как лучший.

Кому уже по собственной глупости или жадности доставался автохлам, те помалкивали. Чтобы не выглядеть полными лохами. Кеша, поработав в различных автосалонах, знал лишь одно — все ломается. Даже пафосные дорогие немцы. И хорошо, если тебе починят по гарантии или страховке. Иначе жесткое попадалово.

Сейчас же он находился в кабине продукта отечественного автопрома. Жестокого к людям и беспощадного к своим творениям. Хорошо, что еще в юности его учили ездить на «Козле». Вот где была железная автошкола!

— Чего не заводится?

— Стартер под левой ногой. Видишь?

— Твою же ангидрит!