Не кради мои годы - Мэри Кларк

Второй детектив начал стучать по стенам, пытаясь найти в них полости.

Не обращая внимания на приказы полицейских, Эльвира и Уилли проползли в щель под воротами. Они слышали, как один из полицейских вызывал подкрепление, но Эльвира в отчаянии подумала, что могло быть слишком поздно. Грэг должен был знать, что он в западне. Даже если Мария и была пока жива, они могли опоздать со своей помощью.

Миновала минута… две… три. Казалось, прошла вечность.

В отчаянии Ричард подбежал к выключателю и нажал на него. На мгновение комната погрузилась в кромешную темноту, потом свет загорелся снова.

– Тут должен быть выключатель, который что-нибудь откроет, – с горечью произнес он.

Эльвира начала торопливо ощупывать стену вокруг выключателя и посмотрела вниз.

– Ричард, Ричард! – Она показала на футляр электрической розетки почти у самого пола. – Смотрите… он не вмонтирован в стену.

Ричард упал на колени и потянул футляр. Тот открылся, и мужчина надавил на кнопку под ним. Раздался громкий скрежет, и огромный кусок потолка в дальнем конце комнаты начал медленно опускаться.

– Это лифт наверх! – закричал один из детективов, бросившись в ту сторону.

Глава 84

В течение страшных сорока минут после пробуждения Мария держалась из последних сил, чтобы выжить. Ей удалось подняться на ноги, опираясь спиной на мраморный стол, куда Грэг поставил ларец с рукописью. Дюйм за дюймом, преодолевая боль, она стремилась вверх, то соскальзывая на пол, то снова поднимаясь. И наконец ей удалось встать на ноги. Легкий жакет на ней превратился в лохмотья от постоянного трения о резную ножку стола, а ссадины и царапины на спине кровоточили.

Но теперь она твердо стояла на ногах.

Именно в этот момент Мария услышала шум поднимающегося лифта и поняла, что он вернулся. У нее остался лишь один шанс спасти себя и Лилиан.

Развязать или хотя бы ослабить веревки на руках и ногах оказалось невозможно.

Было слышно, как Грэг выходит из лифта. Благодаря мраморным статуям, загораживающим ее, он не мог увидеть Марию сразу. Она услышала, как он разговаривает с Лилиан, с каждым словом повышая голос.

Грэг сказал ей, что за ним следят, что полиция уже внизу. Но он кричал, что копы не успеют подняться наверх, чтобы спасти их. В ужасе Мария слушала его похвальбу о том, что рукопись настоящая, а потом он разрыдался:

– Я любил Марию…

Лилиан молила о пощаде:

– Пожалуйста, не надо… пожалуйста, не надо…

Снова послышался шум лифта.

«Это, должно быть, полиция, но пока кабина опустится и снова поднимется, будет слишком поздно».

Мария изловчилась и связанными руками схватила серебряный ларец. С замирающим сердцем она подкралась за мраморными статуями к дивану, благодарная лифту за его грохот, который не позволил Грэгу услышать ее приближение.

«Услышать меня он не может, но если поднимет голову, то нам обеим несдобровать», – подумала она, тихонько ступая по толстому ковру последние несколько шагов.

Пока Грэг наматывал на шею Лилиан удавку, Мария подняла серебряный ларец и со всей силой ударила им Грэга по голове. Удивленно застонав, тот рухнул на Лилиан и скатился на пол.

Несколько минут Мария стояла, опершись на диван, чтобы не упасть, и все еще крепко вцепившись в ларец. Наконец, поставив его на спинку дивана, она достала рукопись. Держа ее лишь кончиками пальцев, распухших от тугой веревки на запястьях, прильнула к ней губами.

Именно это и увидел Ричард, когда лифт остановился. Двое детективов подбежали к Грэгу, который пытался подняться на ноги, третий – к Лилиан и снял с ее шеи удавку.

– Теперь все в порядке, – сказал он ей. – Все кончено. Вы в безопасности.

Мария смогла слабо улыбнуться подбежавшему к ней Ричарду. Мгновенно сообразив, что в руках у нее священная рукопись, тот осторожно взял артефакт, положил на стол и обнял Марию.

– Не надеялся увидеть тебя снова, – сказал он дрожащим голосом.

Покой, не поддающийся пониманию, заполнил все существо Марии. Она спасла рукопись и тем самым – она знала, – наконец достигла примирения с отцом.

Эпилог

Через полгода Мария и Ричард, рука в руке, бродили по пустым комнатам дома ее детства в Мауа. Это были последние минуты ее пребывания здесь. Поначалу Мария хотела остаться жить в Мауа, больше ради мамы, чем ради себя, но, как бы она ни любила этот дом, здесь погиб ее отец. И здесь же Рори предательски оставила для Грэга Пирсона пистолет на клумбе и не заперла дверь.

После того как с Кэтлин были сняты все обвинения, Мария привезла мать домой. Как она и опасалась, Кэтлин больше не чувствовала себя здесь комфортно, только постоянно вспоминала тот ужас, который пришлось пережить.

В первый же день она сразу забралась в шкаф, свернулась калачиком в углу и заплакала. Именно тогда Мария поняла, что Грэг Пирсон лишил ее не только отца, но и дома. Настало время покинуть это место навсегда.

Носильщики только что вынесли последнюю мебель, ковры, коробки с посудой и бельем, а также книги, которые она оставила для новой просторной квартиры. Мария была рада, что мама ничего этого не видела, ей было бы больно.

«Мама приспособилась гораздо лучше, чем я ожидала», – подумала она.

Болезнь Альцгеймера развивалась стремительно, и теперь Мария утешалась тем, что в почти полном беспамятстве мама наконец-то обрела покой и безопасность. Теперь она жила в пансионате на Манхэттене, всего в двух кварталах от того места, где будут жить они с Ричардом. За полгода, как Кэтлин там поселилась, Мария навещала ее почти каждый день.

– О чем задумалась? – спросил Ричард.

– Не знаю, с чего начать, – ответила она. – Может быть, просто нет слов.

– Знаю, – тихо произнес он, – все знаю.

Мария с облегчением подумала о том, что Грэга Пирсона осудили за убийство отца и Рори и за похищение ее самой и Лилиан. Через две недели от судей Нью-Джерси и Нью-Йорка он получит пожизненное, без права на досрочное освобождение.

Несмотря на нежелание лицезреть его, она решила явиться на оба процесса и рассказать, каким замечательным человеком был ее отец и как сильно страдали они с мамой. Высказавшись, она почувствует, что сделала все возможное для дорогих родителей, которыми наградил ее Господь. А рядом будет стоять Ричард.

Он был с ней в больнице, когда врачи обрабатывали и зашивали страшную рану у нее на голове, и не отходил от нее ни на шаг все последующие недели.

– Больше никогда тебя не оставлю, – пообещал он ей.

Уолли Грубер получил в Нью-Йорке и в Нью-Джерси по пять лет, которые будет отсиживать одновременно. Питер Джоунс, новый окружной прокурор, обсудил с Марией и Ллойдом, а также с Лайзой Скотт условия приговора Грубера, и они одобрили сокращение срока, иначе ему пришлось бы сидеть в три раза дольше.

– Он ничего не сделал по доброте душевной, но все же избавил мою маму от пребывания в психиатрической больнице до конца жизни, – сказала Мария.

– Рада, что именно он украл мои драгоценности, и особенно рада, что он их вернул, – заявила Лайза Скотт.

После оглашения приговора в Хакенсэке Уолли, сияя, вышел из зала суда.

– Ну, просто кусок сладкого пирога, – громко объявил он своему долготерпеливому адвокату, который знал, что судья прослушал этот комментарий без всякого удовольствия.

По договоренности с защитой и с одобрения Марии Лилиан была приговорена к общественным работам за попытку продать краденую уникальную рукопись. Судья признал, что после ужасного происшествия реальной надобности в дальнейшем наказании не было. По иронии судьбы, Чарльз действительно хотел купить рукопись, так что Грэг невольно оказался прав, когда распускал слухи.

Джонатан показал рукопись Михаэльсону и сказал, что она хранится у Лилиан в банковском сейфе. Профессор Лайонс был в ужасе, когда Чарльз предложил продать манускрипт ему. После смерти Джонатана Чарльз позвонил Лилиан, предложил найти подпольного покупателя и поделить выручку.

Выйдя в последний раз из дома, Мария и Ричард направились к машине у обочины.

– Было бы хорошо провести сегодняшний вечер с твоими папой и мамой, – сказала она. – Для меня они действительно семья.

– Так и есть, Мария, – прошептал Ричард и, улыбнувшись, добавил: – Никогда не забывай: они ужасно гордились мной, когда я учился в семинарии, и знаю, что теперь они так же сильно ждут не дождутся, когда мы подарим им внуков. И мы это сделаем.

Эльвира и Уилли готовились к ужину у родителей Ричарда.

– Уилли, прошло почти шесть недель с тех пор, как мы виделись с Марией и Ричардом, – произнесла Эльвира, доставая из шкафа пальто и шарф.

– Да, с тех самых пор, когда виделись с ними и отцом Эйденом и Скоттами на ужине в ресторане «Нирис», – согласился он. – Я даже соскучился.

– Ей было так трудно, – вздохнула Эльвира. – Сегодня у нее последний день в родительском доме. Это, должно быть, очень тяжело. Но я так рада, что после свадьбы они переезжают в прекрасную квартиру. Там они просто обязаны будут жить счастливо.