Я – Стрела. Трилогия (СИ) - Суббота Светлана

При входе в холл я зажала ей рот ладонью и потащила в нашу комнату. Она шутливо отбивалась и крутила глазами как сумасшедшая, даже настроение немного подняла, несмотря на ситуацию с Райденом.

— Моника, не буду я о таком рассказывать, это неприлично, — сообщила я, плотно закрыв дверь. В комнате на полу валялась моя ночная рубашка, ботинки с носками, кровати не заправлены, столы завалены раскрытыми книгами и тетрадями. Все в беспорядке. — Лучше немного приберусь и подумаю как помочь Райдену.

— Ха, — сказала Вега, падая на кровать и поднимая ноги в ботинках на железную боковину, — ему хреново, мне хреново, тебе, даже Мартину. Представляешь, брату Сантана влепил восемьдесят штрафных за отсутствие инициативности. Восемьдесят, от балды, ни за что! За то, что НЕ делал. Это как? Они нас что, целенаправленно выгоняют?

Она продолжала болтать, рассуждая сама с собой, а я перебирала вариант за вариантом по спасению Камачо. Но все больше убеждалась, что остается только один — признаться Сантане. Дескать, виновна, наговорила сгоряча на парня, обвинила в домогательствах, а сама-то целоваться была не против.

Глава 28

Поступок на сто баллов

К пяти утра ничего нового я не придумала. И к шести тоже.

В окно заглядывал робкий утренний свет, Моника смешно посапывала, обнимая подушку. Для бессонной ночи я чувствовала себя удивительно бодро, даже взвинченно.

Мое сердце тревожно отстукивало секунды, отмечая уплывающее сквозь пальцы время. Что ж. Сто баллов — максимальный единовременный вычет, который мне грозит, если я признаюсь во лжи. Скажу, что у Зимнего сада сама спровоцировала Райдена и боялась в этом признаться. Я такая трусливая, спасу нет.

Одевалась я быстро, почти механически, размышляя насколько странно судьба мешает карты. Пытаешься спасти академию от Хаоса, но оглянуться не успеваешь, а уже спасаться надо самим.

Форма села как доспех. Жестко, удобно, уже совершенно привычно. Краем сознания я отметила как впервые на кителе не собралось ни единой морщинки. Волосы я убрала в строгий хвост, лицо чистое, без намека на косметику. Мои зеленые глаза и без того излишне лихорадочно блестели, а скулы цвели красным.

Дверь комнаты я закрыла почти бесшумно, Моника так и продолжала спать. В коридорах раздавался только стук моих собственных ботинок.

Первым делом я отправилась к Райдену. План расселения можно было найти в административном крыле, но оно еще час будет закрыто. Поэтому придется разбудить и спросить Мартина, благо я знаю номер его комнаты.

Мужской блок оказался огромным и занимал несколько этажей. Я проходила мимо подмигивающих пропускными рунами дверей, стараясь наступать как можно тише. Не хотелось бы, чтобы какой-нибудь любитель проснуться ни свет, ни заря выглянул на звук шагов. Объяснить здесь свое присутствие я точно не сумею. Боюсь, рассказом о внезапной идее сходить в гости к Марину в шесть утра отмахаться не получится.

Заселенное первокурсниками крыло я нашла быстро, сверила номера и тихо постучала. Потом еще раз. И еще. Погромче.

Дверь мне открыл всклокоченный малознакомый парень в одних трусах, вроде из Бетт. Он ошарашенно осмотрел меня снизу доверху, почесал густую поросль на груди и проникновенно спросил:

— Прорыв?

— Нет, — после секундного замешательства ответила я.

— Потрахаться?

— Нет, мне…

— Тогда нас нет до семи, — сообщил грубиян и захлопнул дверь перед моим носом.

На следующий мой настойчивый стук, а я не сдавалась, открыл Мартин.

— Стелла? — удивился он.

— Убей ее! — стонуще послышалось из глубины комнаты. Кто-то совершенно не умеет рано вставать.

Мартин сонно моргнул, поддёрнул трусы на худых бедрах и вышел в коридор, аккуратно закрыв комнату. Услышав вопрос о месте проживания Райдена, он немного помолчал, потом резко покраснел, но ничего к моему облегчению не спрашивал. Просто назвал номер и некоторое время стоял босой, потерянный, смущенный, провожая меня взглядом. Удивительно, как брат и сестра могут отличаться характерами. Моника бы уже бежала рядом и подпрыгивала от любопытства. Обернувшись, я обнаружила, что Мартин уже вернулся к себе.

Вот и все. Мосты сожжены, сейчас предупрежу и не буду слышать никаких уговоров. Мои сто возможных штрафных — это совершенная мелочь по сравнению с его отчислением. По словам Мартина царственный Камачо и еще несколько нобилей ухитрились переселиться в одиночные комнаты после того, как в последние дни массово поотчисляли парней.

На стук никто не ответил, зато в двери торчала записка, лист бумаги, хрусткий, белоснежный, я и не припомню когда в жизни видела настолько чистый цвет. Сразу под виньетками и гербом в виде всадника изящным каллиграфическим почерком было написано: «Не переживай. Все будет нормально».

Порванный Хаос! Его исключают, а он пытается меня успокоить? Где же он бродит, к семи вывесят итоги дня и будет поздно что-либо исправить.

Я попыталась включить контур для поиска Камачо, но он только мигал, не активируясь. После нескольких попыток, я придушила в себе желание сесть и заплакать. Вот уже нет. Порыдаем потом.

Еще полчаса я металась по этажам, заглядывая во все закоулки. Потом выскочила в парк, пробежала по основным дорожкам, даже к дому садовника и к больничному корпусу наведалась. Все было закрыто, люди спали.

Бурлила жизнь только на кухне, но Райдена там не было, а меня быстро оттеснили от котлов и холодильных шкафов, пару раз едва не заехав полотенцем.

Без пяти минут семь я влетела в административный холл: набегавшаяся, взвинченная, расстроенная донельзя.

Яркие штрихи утреннего солнца добавили суровым черно-бело-серым краскам холла немного летнего желтого настроения. Приземистый Себа, мой давний знакомец с вечеринки, снимал с доски объявлений рейтинг предыдущего дня. А рядом, насвистывая невразумительную мелодию и отстукивая ритм свернутым в трубочку длинным плакатом по носку ботинка, стоял Сантана.

— Доброе утро! Я хотела бы поговорить.

Мужчина доброжелательно кивнул при виде меня и театрально широко зевнул.

— Видишь, Себастиан, с рассвета я нарасхват. Одно начинает напрягать — почему не с вечера, а? — он подмигнул мне и продолжил. — Сейчас, Маккой, подсчитаю вчерашние баллы, вывешу и я весь твой. Бери меня теплым и сонным.

— Ритор Сантана, — прошипела я, совершенно не в настроении воспринимать его обычные пошлые шутки, — у меня срочный личный разговор. Очень прошу, давайте отойдем.

Он потянулся, так что затрещала тонкая ткань сорочки под расстегнутым риторским кителем, более темным чем наши, с белыми жесткими галунами.

— Стрела, мне по душе твоя порывистость, но я делаю работу, она в приоритете. Поэтому подождешь.

— Но я…

— Нет!

Стоящий на табуретке Себа за все это время не отогнул ни одного угла и с интересом пялился вниз, прислушиваясь к разговору. Время неумолимо бежало. До семи осталась ровно одна минута.

— Я вам солгала, — выпалила я.

Мощное тело ритора замерло, никакого раскачивания, стука ботинком, даже дыхание стало незаметно.

— Дурища, — медленно сказал Сантана, выговаривая каждую букву. — Но предсказуемо. Двадцать баллов штрафа. Ты закончила?

— Нет, — мне стало неожиданно жарко, по виску потекла капля пота, — не закончила. Райден…

— Ты хорошо подумала?

— Да. Это не Райден ко мне приставал в коридоре, а я к нему. Прошу аннулировать его штраф.

Себа закачался, одна нога соскользнула с края табурета. Парню пришлось ухватиться за доску объявлений и та затрещала.

— Десять штрафных за порчу академического имущества и десять бонусов за помощь, будущую, — рявкнул на него Сантана, — держи плакат, повесишь. Тут не у всех баллы суммированы, я подойду и досчитаю позже.

Он кинул свернутый лист Себе, тот на рефлексах его поймал, с любопытством кося в мою сторону. Вот я и перестала быть уникальной, домогалась Райдена в коридоре, такая банальщина.